Укус тени - Карин Жибель

— Жуткие ощущения, правда, Бенуа?

Она наклоняется и говорит своему пленнику шепотом:

— Скажи мне, что ты раскаиваешься… Раскаиваешься в том, что сломал жизнь мне и ей… Ты меня слышишь, Бен?

Он слышит ее слишком хорошо; ему даже кажется, что она орет, приставив к его уху мегафон. Это вызывает у него новый припадок, а Лидия, ради забавы пытаясь усилить этот припадок, ходит вокруг Бенуа и умышленно стучит каблуками поближе к его — ставшим необыкновенно чувствительными — ушам.

— Каждый звук, Бен… Даже самый слабый! Каждое движение перед твоими глазами, которые отказываются закрываться… Мне достаточно всего лишь щелкнуть пальцами… Нервы на пределе… Теперь я лучше понимаю смысл этого выражения!

Бенуа уже не может даже стонать — настолько сильно сжались его челюсти. У бедолаги такое ощущение, будто его позвоночник вот-вот развалится на части!

Лидия, помедлив, тихонько отходит назад и замирает возле решетки.

Даже ей становится жутко смотреть на те страдания, которым она подвергает своего пленника.

Однако знакомый голос в ее мозгу призывает не давать ему спуску: «Продолжай! Еще не время! Как ты можешь испытывать жалость к этому чудовищу?»

«Прости меня!» — мысленно произносит Лидия.

«Ты должна это делать. Делай это ради меня…»

«Да. Ради тебя».

Бенуа, которому удается пережить и второй припадок, снова неподвижно лежит на полу. Только зубы его стучат, из глаз текут холодные слезы, а кровь, кажется, вот-вот превратится в лед.

Лидия снова заговаривает с Бенуа.

— У меня с собой есть противоядие, — шепчет она, — и я могу все это остановить… При условии что ты сознаешься, Бенуа…

Начинается третий припадок, более ужасный, чем два предыдущих. Лидия знает, что Бенуа все еще способен ее слышать. И что он не слышит никого и ничего, кроме нее. Ей кажется, что он сейчас расколется на кусочки, словно упавшая на пол хрустальная статуэтка.

— Сознайся, Бенуа! Сознайся, и я дам тебе противоядие!

Она замолкает, чтобы зря не терзать его. И ждет, когда припадок пойдет на спад.

Она видит, что он пытается что-то сказать, и, наклонившись, приближает свое ухо к его — уже посиневшим — губам.

Но никаких признаний из уст этого скорчившегося на полу подобия человека не раздается. Лидия слышит лишь какой-то нечленораздельный хрип — не более того.

Потеряв терпение, она хватает Бенуа за плечи. Это прикосновение вызывает у него четвертый припадок.

— Сознавайся! Сознавайся, дерьмо!

Так ничего и не добившись, она вынуждена оставить в покое своего пленника — уже полутрупа, — корчащегося возле ее ног.

Наконец и этот припадок заканчивается.

Бенуа и в самом деле пытается ей что-то сказать, но не может заставить мышцы своего лица ему подчиниться.

Ей следовало это предвидеть. Теперь, даже если ему и хочется что-то сказать, он попросту не сможет этого сделать. Ей нужно было предложить ему противоядие еще тогда, когда он был в состоянии разговаривать. Какая же она дура!

Лидия яростно кричит и с силой ударяет ногой по решетке. Звук ее удара отражается умопомрачительным эхом в голове Бенуа.

Начинается пятый припадок.

Лицо Бенуа становится почти таким же синим, как и его губы.

Лидия выходит из «клетки» и хлопает дверью.

— Я оставлю тебя здесь подыхать, мразь! Мерзавец!

Только каблуки и череп Бенуа касаются пола. Все остальное — взмыло под самый потолок.

Смерть играет с Бенуа. Заставляет его извиваться в судорогах.

Ужасное зрелище.

«Если я не дам ему противоядие прямо сейчас, он умрет, — думает Лидия. — Умрет и уже никогда не скажет мне, где находится Орелия…»

Лидия берет шприц, который она заправила противоядием еще в тот момент, когда насыпала яд в кофе, и возвращается к своему мученику. Она решительно вгоняет иглу ему в бедро.

Еще ей нужно заставить Бенуа проглотить несколько пилюль. Однако для этого сначала необходимо дождаться, когда его горло расслабится настолько, что сможет пропускать через себя не только тонкую струйку воздуха, но и нечто гораздо более осязаемое.

Ей придется ждать.

Ждать несколько нескончаемо долгих минут, в течение которых охвативший Бенуа припадок может пойти на спад, дав его надрывающемуся сердцу передышку. Правда, в течение этих минут может произойти и нечто иное: дыхательные мышцы пленника могут отказать, что вызовет у него удушье.

«Чертов яд!»

Бенуа, находясь в полной власти своей мучительницы, по-прежнему корчится на полу. Он похож на рыбу, которую вытащили на берег и которая, задыхаясь без воды, бьется в предсмертных судорогах.

Лидия уже начинает побаиваться, что он не сможет пережить этот припадок, но тут Бенуа вдруг перестает дергаться. Его руки все еще трясутся, но теперь он опять лежит спиной на полу. Лидия берет пленника под мышки и, совершив титаническое усилие, подтаскивает его к решетке и прислоняет спиной к ней. Затем она заставляет несчастного проглотить три пилюли и выпить стакан воды, половина которой тут же выливается обратно из его рта.

Этими действиями Лидии удается предотвратить шестой припадок, который измотанное до предела сердце Бенуа уже вряд ли бы выдержало.

Лидия поспешно выключает свет и старается производить как можно меньше шума. Затем она укутывает плечи Бенуа одеялом.

Тепло, тишина и спокойствие — вот три составляющих, способных спасти ему жизнь.

Лидия стоит рядом с ним абсолютно неподвижно.

Наконец Бенуа впадает в забытье.

Он так и не раскрыл свою ужасную тайну.

13

Лидия бодрствует возле Бенуа всю ночь.

Ближе к полуночи, когда у пленника вдруг снова начинаются спазмы, она делает еще один укол, заставив его опять впасть в забытье и получить покой, необходимый ему для того, чтобы выжить.

Лидии очень грустно. Рассвет застает женщину в полном душевном смятении. Она сидит рядом со своим врагом; его голова покоится у нее на коленях, ее рука — у него на лбу.

— Я не могла его убить, он ведь еще не рассказал мне, где тебя искать… — оправдывается она тихим голосом. — Зато теперь мне будет достаточно лишь пригрозить ему, что я повторю все это еще раз, — и он сразу же сознается.

Она несколько часов прислушивается к бессвязному бормотанию Бенуа, надеясь услышать, как он признает свою вину. Однако он всего лишь повторяет имя своей жены. Он так и не приподнял завесу над событиями, происходившими в тот проклятый день — шестого января 1990 года. В тот холодный зимний день, когда в их с Орелией судьбе все перевернулось.

Когда наступает утро и в подвал проникают солнечные лучи, Бенуа открывает глаза.

Как и в первый день своего пребывания здесь, он прежде всего видит потолок.

Бенуа пытается пошевелить головой, пальцами, ногами.

Но у него ничего не получается.

Его тело совсем не подчиняется командам, поступающим из его мозга, окутанного горячим, обжигающим дымом.

А может, он уже умер?

Нет, все намного хуже: его похоронили заживо. Этот кошмар преследовал его с детских лет: ему много раз снилось, что он просыпается и обнаруживает, что лежит в заколоченном гробу. Этот жуткий сон, по-видимому, был вещим.

В его поле зрения появляется Лидия; она наклоняется над ним, измученным до изнеможения. Бенуа удается различить ее золотисто-янтарные глаза, огненную копну волос, лицо с белоснежной кожей.

— Ты узнаешь меня? — шепчет она.

Да, он ее узнает. И если она находится рядом с ним, это значит, что «клетка» открыта и у него есть шанс вырваться отсюда, чтобы вернуться к Гаэль и Жереми.

Бенуа, совершая сверхчеловеческое усилие, медленно поднимает правую руку, хватает Лидию за ее тонкое горло и пытается его сдавить.

Но у него уже совсем нет сил, и его рука вяло падает на грудь.

— Бесполезно, Бенуа… Ты сейчас слишком слабый. Это из-за противоядия… Я дам тебе возможность отдохнуть. Я вернусь в конце дня.

Лидия укутывает его бесчувственное тело одеялом.

— Я вернусь, чтобы услышать то, что ты должен мне сказать. Когда ты снова сможешь говорить…

Она закрывает дверь, и сердце Бенуа сжимается от отчаяния.

— Да, кстати… С Рождеством, Бен!

То приходя в сознание, то снова теряя его, Бенуа не замечает, как течет время — час, другой, третий…

Только когда уже начинает темнеть, он просыпается. Полностью просыпается.

Ему требуется целая четверть часа, чтобы подняться с пола и сесть спиной к решетке. Еще одна четверть часа — чтобы встать на ноги. Еще одна — чтобы доковылять до умывальника, выпить около полулитра воды и вернуться на уже ставшее для него привычным одеяло.

Несмотря на то что Лидия напичкала его расслабляющими средствами, его тело кажется ему сухим, потрескавшимся бревном. Внутри живота — неприятное жжение, дыхание — слабое и прерывистое.