Фабрика мертвецов (СИ) - Волынская Илона

- Сейчас все так меняется… - стараясь сгладить неловкость, пробормотала госпожа Шабельская.

- И весьма! – добродушно согласился отец. – Те же Огневичи нашли себе новое занятие: без их Огня ни один паровоз с места не сдвинется. Да и к делам промышленным они приглядываются.

- И напрасно! Так называемой промышленности уделяют слишком много внимания. –Лаппо-Данилевский молчать вовсе не собирался. – Работников на поля в сезон не найдешь: все на заводах! Из Полтавской губернии людей нанимать приходиться. А пользы от заводов помещичьему хозяйству никакой: железо да уголь копают – и заграницу! Нет, чтоб хоть автоматоны недорогие делать. За что ни возьмись: хоть сеялка, хоть молотилка – все германское, все втридорога!

- Я в делах промышленных не специалист, разве из бумаг знаю, что в губернии вашей железо и уголь недавно нашли? Дайте же время! – отец развел руками. - Вы ж, небось, и сами предпочитаете просто выращивать плоды земли, а не ставить на своих землях какие-нибудь… м-м… не знаю, мукомольные заводы?

Над столом повисла крохотная, едва заметная пауза… тут же перекрытая буйным воплем Шабельского:

- Так налоги, батенька, каковы! С собственной земли, с той земли, что у крестьян в аренде, а уж с мельниц всяких… у-у-у-у! Как начнешь подсчитывать – цифры позабыть охота! Государственные подати плати, на земство – плати, на дворянское собрание тоже… Я хоть и предводитель уездного дворянства, а как начну собирать… сердце кровью обливается! А ведь те мельницы или еще что, сперва поставить надо, оборудование прикупить. Вон господин Штольц, человек отважный, попытался – и чем дело кончилось?

- Не так уж много мы и потеряли, Родион Игнатьевич. – промокая салфеткой губы, отчеканил Штольц. – Я хотел поставить кирпичный заводик – наличие глинистых оврагов на Анечкиных землях… - он поклонился жене. - …могло стать источником дохода. Но чиновник из горного ведомства оказался отнюдь не знатоком своего дела. Он вынес заключение, что глины есть, но когда мы начали строительство, выяснилось, что нет вовсе. Сейчас я веду переписку о возмещении убытков.

- Ах, оставили бы вы это, Свенельд Карлович! – бросила его жена – и вдруг сдавленно хихикнула. Митя успел увидеть, как поручик значительно хмурит брови и надувает щеки, сопровождая гримасой каждое слово из размеренной речи Штольца. – Сами же говорите, убытки невелики. – она снова хихикнула – поручик важно кивал.

- Но это ваше имение, Анна. Я не могу позволить, чтоб в результате моих действий у вас были убытки. – отчеканил Свенельд Карлович – и впрямь кивая на каждом слове.

Плечи у дамы затряслись… и она прикрылась салфеткой. Поручик торопливо отвернулся, кусая ус. И только один Митя увидел какой лютой ненавистью вдруг сверкнули глаза Свенельда Карловича… и его младшего брата.

- Дети скучают от ваших серьезных разговоров! – вмешалась хозяйка дома. – Отпустим их в сад – и рассуждайте себе дальше хоть о глине, хоть о политике империи.

- В империи после них останется хоть чуть-чуть политики? – громким шепотом спросила Капочка (или Липочка?).

- Да у нас полный погреб этой самой политики! – Алевтина подняла лоснящуюся мордашку от тарелки. В этот момент на террасе как раз появилась Одарка с двумя оплетенными соломою бутылями в руках.

За столом расхохотались.

- Ступайте в сад, о дщери ехидные! – воздевая руки к небесам, провозгласил Шабельский. – А вы извольте попробовать, Аркадий Валерьянович, из старых еще запасов, времен тетушки моей. Тогда-то в каждом поместье по винокурне было: настоечки, наливочки, на вишне, на персике, смородиновом листе… да что там, на акациевом цвете! А нынче что ж – государственная монополия: все сплошь казенное, никакого разнообразия.

- Пожалуй, я тоже пойду в сад! – томно протянула Анна Владимировна. – Ах, нет-нет, дорогой, вы можете остаться – вы же любите эти скучные мужские разговоры. Меня проводит Петр Родионович.

- Я! Я вас провожу, сестрица! Я ведь тоже в сад! – выпалил парень в блузе, хватая Анну за руку. Очередной ненавидящий взгляд полоснул поручика.

- Вы такой милый мальчик, Ингвар. - с принужденной улыбкой протянула Анна. –Пригласите, например… Алевтину. – и подобрав юбку, принялась спускаться по хитро закрученной лестнице с террасы в сад. Победно ухмыляющийся поручик поддерживал ее под локоток. И ни один из них не видел, как побледневший от ярости супруг только холодно поклонился паре вслед. С таким выражением лица и до знаменитой боевой ярости детей Одина недалеко.

Алевтина оценивающе поглядела на Игнвара, на тарелку, на Ингвара… и принялась торопливо запихивать в себя куски, явно спеша и доесть, и кавалером обзавестись. Ингвар бешено поглядел на сосредоточенно жующую девчонку, прошипел что-то по-немецки… и бегом кинулся вниз по лестнице.

Расстроенная Алевтина осталась над тарелкой – в глазах слезы, а щеки раздулись как у хомяка.

- Алька кавалера проела. – задумчиво хмыкнула Липочка (или Капочка?).

- Повезло ему – могла б и вовсе съесть. – подхватила вторая сестрица.

- Замолчите, фройляйн! Нельзя барышне быть такой жадной, Алевтина! – с упреком прошептала гувернантка.

- Ничего, господин Меркулов-младший составит ей компанию. – Алексей небрежным жестом подал руку Лидии. Та жеманно хихикнула. – У вас так много общего… - протянул он, глядя на Митину тарелку, где высилась гора еды, как и у Алевтины. Лидия захихикала снова, и вцепилась в протянутую ей руку, точно крестьянка на ярмарке – в кошель. Еще за пазуху ее суньте, сударыня!

Алевтина быстро-быстро зажевала, сглотнула как удав, проталкивая в горло здоровенный ком… и с надеждой уставилась на Митю.

«А ведь это война, сударь!» - подумал Митя, задумчиво глядя Алексею вслед. Осталось только решить, как побеждать. Для начала: ни в коем случае не следовать за по-королевски неспешно спускающейся парочкой – точно пленник за колесницей римских триумфаторов. И не брать с собой Алевтину!

- Покажите мне дом, сударыни! – он подхватил под одну руку Аду, под другую – случившуюся рядом Липочку (или все же Капочку?). Надо их как-то пометить: бант повязать, что ли? Так ведь обмениваться начнут, всенепременно! – Хочу еще раз взглянуть на портреты ваших тетушек… бабушек… кто они там… - потребовал Митя, провожая взглядом надменный Лидочкин профиль, с каждым шагом словно уплывающий вниз по лестнице, и наконец пропавший совсем.

Поэтому едва успел заметить, как барышни Шабельские обменялись быстрыми взглядами.

- Портреты? – фальшиво удивилась Зинаида. – Что в них интересного?

«Интереснее всего ваша настороженность». – мог бы ответить Митя, но не стал.

- Интересуюсь, знаете ли, провинц… местными живописцами. Может, у вас еще какие портреты есть? – не дожидаясь ответа, круто повернул своих спутниц, едва не смахнув их кринолинами посуду со стола, и потащил в дом.

Алевтина попыталась издать что-то вроде протестующего вопля, но бдительная мисс сунула ей яблоко. Зинаида с оставшейся близняшкой переглянулись и последовали за ним.

Словно король со свитой он прошествовал через анфиладу скромно убранных комнат – и даже впрямь остановился у ростового портрета.

- Наш предок, казацкий полковник Шабельский. Когда Ее Величество Екатерина уравнивала запорожскую старшину в правах росского дворянства…

Голос Ады с учительскими интонациями жужжал вдалеке, точно пчелы над террасой. Мысли крутились шестеренками автоматона. Что делать, если приезжаешь в глушь… а провинциальный хлыщ в сюртуке от здешнего портного не спешит отдавать ни роль светского идеала, ни внимание первой красавицы, да еще и позволяет себе язвить? Что бы сделал младший князь Волконский? Разум подсказывал – ничего, само имя все сделало бы за него. Митя Меркулов, сын полицейского чиновника, был слишком мелкой сошкой в Питере… но быть мелкой сошкой в деревне? Увольте! Переиграть Алексея в светскости и томности? Тогда придется равняться на младшего Лаппо-Данилевского как на эталон, который надо превзойти. Да Митя и не горшок с мясом, чтоб так… томиться! Гораздо лучше принизить все, чем соперник гордится, как ничтожное, безнадежно немодное и провинциальное!