Туман над Парагон-уок - Энн Перри

— Чувствуете себя нехорошо, миссис Лаундес? — осторожно начала Эмили. — Вы положили сахар в сэндвичи.

— И соль в пирожные, — Веспасия деликатно, одним пальчиком, потрогала пирожное.

— Если вы нехорошо себя чувствуете, — продолжала Эмили, — может быть, вам будет лучше пойти прилечь на некоторое время? Одна из девушек может приготовить овощи, и я уверена, что у нас есть холодная ветчина и курица. Мне не хочется, чтобы обед был таким же, как эти сэндвичи.

Миссис Лаундес стояла, не отводя унылого взгляда от пирожного, затем издала долгий мучительный вопль. Феба выглядела встревоженной.

— Это ужасно! — стонала миссис Лаундес. — Вам не понять, миледи, как страшно быть там, зная, что маньяк свободно разгуливает по улицам. Приличных, богобоязненных людей убивают одного за другим. Только милостивый бог знает, кто будет следующим! Посудомойка уже дважды за сегодня падала в обморок, а моя помощница по кухне угрожала уволиться, если его вскорости не найдут. Все мы всегда имели приличную работу… Никогда ничего подобного за всю жизнь… Мы уже не будем такими, как прежде… Аааа… Ииии! — Она завыла еще громче и достала носовой платок из кармана фартука. Голос ее поднимался все выше и выше, слезы потоками текли по лицу.

Все были ошеломлены. Эмили остолбенела от ужаса. Она понятия не имела, что делать с этой огромной женщиной, которая была на грани истерики. Даже тетушка Веспасия растерялась.

— Оооо! Уууу! — выла миссис Лаундес. — Оооо! — Она начала неистово трястись, готовая упасть в обморок прямо на ковер.

Шарлотта схватила с буфета вазу с цветами, вытащила оттуда цветы, со всей силы выплеснула воду в лицо кухарки и жестко сказала:

— Тихо!

Вой прекратился на полувздохе. Наступила полная тишина.

— Теперь держите себя в руках! — продолжила Шарлотта. — Конечно, это неприятно. Вы не подумали, что мы все страдаем? Но мы должны вести себя достойно. Вам надо показывать пример молодым девушкам. Если вы потеряете контроль над собой, что же тогда мы можем ожидать от служанок? Кухарка — это не только человек, который знает, как приготовить соус, миссис Лаундес. Она — главная на кухне, она находится там, чтобы содержать все в порядке и следить за тем, чтобы все вели себя как подобает. Мы недовольны вами!

Кухарка внимательно смотрела на нее. Все цвета радуги проступили на ее лице. Она заставила себя подняться в полный рост и расправила плечи.

— Слушаюсь, мэм.

— Хорошо, — сурово сказала Шарлотта. — Леди Эшворд проследит, чтобы вы прекратили все ненужные разговоры между девушками. Если вы будете думать, прежде чем говорить, и вести себя с достоинством, как подобает старшей по кухне, тогда они перестанут бояться и будут следовать вашему примеру.

Миссис Лаундес приподняла подбородок и выпятила вперед грудь, осознавая свою важность.

— Да, миледи, я приму во внимание ваши указания, — она перевела взгляд на Эмили, — если вы простите мою мимолетную слабость и не будете упоминать об этом при других служанках, мэм.

— Конечно, миссис Лаундес, — быстро сказала Эмили, следуя примеру Шарлотты. — Вполне понятно, что вы несете тяжелую ношу ответственности за всех девушек на кухне. Чем меньше будет сказано, тем лучше. Может быть, вы скажете горничной, чтобы та принесла нам свежие пирожные и сэндвичи?

— Да, миледи. Обязательно.

Чувствуя большое облегчение, кухарка забрала с собой две тарелки и выплыла из комнаты, капая на пол выплеснутой на нее водой и игнорируя Шарлотту, которая продолжала стоять с цветами в одной руке и с пустой вазой в другой.

После того как Феба и Грейс ушли, Эмили сразу же отправилась на кухню, последовав совету Веспасии, чтобы убедиться, что указания Шарлотты исполнены и обед не превратится в новое бедствие.

Воспользовавшись моментом, Шарлотта повернулась к Веспасии. Времени на тонкие намеки у нее не было; впрочем, она все равно не умела их делать.

— Кажется, даже слуги в смятении, узнав об исчезновении мистера Нэша, — сказала она напрямик. — Вы считаете, что он сбежал?

Брови Веспасии удивленно приподнялись.

— Нет, моя дорогая, ни одной минуты я так не думала. Я полагаю, во всем виноват его язык — это он предуготовил ему такую судьбу. Короче говоря, что посеешь, то и пожнешь.

— Вы имеете в виду, что кто-то убил его? — Конечно, это было именно то, чего ожидала Шарлотта, но услышать такую вещь от кого-то другого, кроме Питта, было ужасно пугающе.

— Только это и остается предполагать… — Веспасия колебалась. — За исключением того, что я не знаю, что они сделали с его телом, — сказала она, раздувая ноздри. — Об этом чрезвычайно неприятно думать, но и игнорирование ситуации ничего не изменит. Я полагаю, что они увезли его на двуколке и выбросили куда-то… возможно, в реку.

— В этом случае мы никогда не найдем его. — Это было признание поражения. Если нет тела, то нет и доказательства убийства. — Но это еще не самое важное. Важно узнать кто!

— Да, — мягко сказала Веспасия, глядя на Шарлотту. — Конечно, кто? Естественно, я много думала об этом. И еще кое о чем. Просто я избегала говорить об этом в присутствии Эмили.

Шарлотта наклонилась вперед. Она не знала, как проявить свою заинтересованность, кроме как придвинуться ближе к Веспасии. Это, конечно, выглядело несколько неприлично, но Шарлотте хотелось услышать все в точности. Сейчас не до деликатности.

— Вы знали этих людей большую часть их жизни. Вы должны знать что-то такое, что полиция никогда не обнаружит, а если и обнаружит, то не поймет. — Это была не лесть, а констатация факта. Полиция нуждалась в помощи Веспасии… Томас нуждался в ней. — У вас обо всех сложилось свое мнение. Фулберт говорил ужасные вещи о людях. Однажды он сказал мне, что все они двуликие. Я не сомневаюсь, что большинство его речей произносилось ради внешнего эффекта, но, судя по реакции людей, в его словах было зерно истины.

Веспасия улыбалась; на ее лице отражались сдержанный юмор, сожаление и тень воспоминаний о далеком прошлом.

— Дорогая моя девочка, у всех людей есть секреты, если только они жили нормальной жизнью. А даже если не жили, бедняги, то и тогда у них за душой найдется пара тайн. Не иметь никаких секретов — это почти как признание поражения.

— А Феба?

— Едва ли этот пример опровергает меня, — Веспасия медленно покачала головой. — У бедняжки выпадают волосы, она носит парик.

Шарлотта вспомнила Фебу на похоронах. Ее волосы сбились на одну сторону, а шляпка — на другую. Почему ей тогда было смешно, но одновременно и жалко Фебу? Как же, должно быть, это болезненно для несчастной… Шарлотта бессознательно тронула свои волосы, густые и блестящие, самое настоящее сокровище. Если бы они начали выпадать, это стало бы непомерно важным для нее. Она бы чувствовала себя неуверенно, ненадежно, в некотором смысле голой. Смешно уже не было.

— Да-а… — В голосе Шарлотты звучала жалость, и Веспасия посмотрела на нее с признательностью. — Но, как вы сказали, вряд ли это может стать причиной для убийства, даже если бы Феба была способна на это.

— Феба не убивала, — согласилась Веспасия. — Она слишком глупа, чтобы совершить нечто такое серьезное — и успешное.

— Я думаю о чисто физической стороне дела, — ответила Шарлотта. — Она не смогла бы сделать это, даже если бы у нее хватило на это ума.

— Ну, Феба сильнее, чем выглядит. — Веспасия откинулась в кресле и подняла взгляд к потолку, размышляя. — Она могла бы убить Фулберта, это верно. Может быть, ножом. Если бы она заманила его куда-нибудь, где можно было бы спрятать его тело… Но у нее не хватило бы характера, чтобы довести все до конца. Я вспоминаю, что, когда Феба была девочкой четырнадцати или пятнадцати лет, она взяла нижнюю юбку с кружевами и панталончики своей старшей сестры и подрезала их под свой размер. Проделала она это очень хладнокровно, но затем, когда должна была надеть их, испугалась, запаниковала и одела поверх свою собственную, на случай если ее верхняя юбка задерется и все увидят под ней лучшую нижнюю юбку. В результате она выглядела на десять фунтов тяжелее и ни в коем случае не привлекательнее… Нет, хотя Феба и могла бы убить, у нее не хватило бы смелости решиться на такое.

Шарлотта была заинтригована. Как мало можно узнать о людях, если видеть их только в одном измерении нескольких дней или даже недель; если отсутствует связь с прошлым. Они кажутся вам плоскими, как фанерный лист, безо всякой глубины.

— Какие другие секреты вам известны? — спросила Шарлотта. — Что еще знал Фулберт?

Веспасия выпрямилась и широко открыла глаза.

— Дитя мое, я не собираюсь гадать на кофейной гуще. Скажу лишь, что он был до крайности любопытен. Его главным занятием в жизни было собирательство чужих секретов. И если он, наконец, откопал что-то слишком значимое, то… я не должна говорить это, но скажу: он заслужил то, что получил.