Осень с детективом - Евгения Михайлова

– Конечно. Это правильно. Сомневаюсь, что «Скорая» сейчас по таким вызовам ездит. Они только по ковиду. А у Нины бывает аллергия на алкоголь, орехи, виноград. Подожди меня у подъезда. Я буду через две минуты, только лекарства возьму.

Его сильная, красивая фигура возникла рядом с Ксенией через три минуты, и ее обдало знойным ветром острого предвкушения. Даже голову немного повело, а ноздри вздрогнули от едва уловимого запаха мужчины-хищника. Сейчас все зависит от того, насколько тонко, пленительно и неотвратимо поведет Ксения свою партию. Они все должны ощутить себя в новой, непостижимой реальности и потянуться к ней, зазвучать, как скрипки, по гипнотическому приказу дирижера. Они все должны открыть что-то темное и волшебное в себе, но будут видеть только Ксению. Она настолько сложнее и сильнее этих милых, но слишком простых людей, которых без нее ждет только тупая обыденность. Ну и месть, конечно. Разумеется. Это и есть самый пряный компонент.

Они поднялись на площадку, Ксения открыла дверь своим ключом.

– Я пол помыла, – сказала тихо Ксения Кириллу. – Сними, пожалуйста, обувь.

Он взглянул на нее то ли удивленно, то ли раздраженно, но послушно снял свои кроссовки, сбросил куртку. Ксения открыла дверь в гостиную, оценила сцену и с загадочной полуулыбкой жестом позвала Кирилла.

Сценка была что надо. На разложенном трехспальном диване неловко, нелепо, как перепуганные подростки, замерли Нина и Алексей. У них были красные, потные лица с перепуганными, выпученными глазами, одежда в сильном беспорядке. Брюки Алексея валялись на полу, его рука задрала подол Нины, а ее обнаженная грудь вывалилась из офисной блузки. Ксения цепким взглядом оценила каждую деталь, ее неприятно царапнул вид гладкого смуглого бедра Нины и красивая форма ее груди. Ксения не ожидала, что Нина так хорошо выглядит без одежды. Но общий план, дурацкая, неизящная поза, лицо – это такое жалкое зрелище, такой примитив и откровенная ущербность с этими бессмысленными голубыми глазами, что Ксения с трудом сдержала смех. Она должна была изобразить потрясение и боль.

– Боже, – тихо произнесла она и запнулась. Она положилась на экспромт, на то, что нужные слова и реакция придут сами, но их не было.

Ксения драматично прижала руки к лицу, не переставая между тем следить за всеми. Затем медленно, как будто преодолевая страшное препятствие, приблизилась к дивану.

– Я не могу поверить, – произнесла она глубоким голосом трагической актрисы. – Два самых родных для меня человека меня предали? Леша, Нина…

Ксения опустилась рядом с ними на диван и положила руку на грудь Нины, на ходу соображая: это левая, под которой сердце?

– Я хочу послушать твое сердце, подруга, потому что мое разбито.

Из огромных глаз Нины выкатились крупные капли слез. Леша с тоской посмотрел на свои брюки: он очень хотел влезть в них и броситься бежать, но ему ведь велено вести свою эротическую роль соблазнителя. А Кирилл все стоял у порога и смотрел на них почти без выражения.

Ксения как раз собиралась прильнуть к обоим своим родным предателям и вызвать в них прилив раскаяния, который может перейти в приступ любви и страсти. И тут Кирилл шагнул к ним. Он поднял брюки Леши с пола и швырнул ему на грудь. Затем спокойно опустил подол Нины и произнес:

– Приведи себя в порядок, Нина.

И лишь после этого он с отвращением оттолкнул от жены Ксению. Это было именно отвращение, и его никто ни с чем не мог перепутать…

– Ребята, – сказал он, когда брюки и юбка оказались на своих местах, а блузка Нины застегнута, – я уже неделю жду чего-то подобного. С того дня, когда эта интриганка и комедиантка нечаянно упала мне под ноги. И с тех пор обрабатывала меня по два раза в день. Альма наша ей понравилась. И у меня нет к вам претензий. Я тоже сегодня повелся на ее ложь. Сейчас понял, в чем была ее идея. Насмотрелась эротических сериалов от безделья и придумала себе марионеток для эксперимента? Какая же ты дешевка.

Никогда Ксения не слышала такого презрительного тона, никогда не ощущала такой боли от того, что ее, любимую и исключительную, так жестоко оскорбляют и унижают. И кто? Человек, который ей всерьез понравился в кои-то веки, не чувствует к ней даже ненависти. Он не видит в ней коварную соблазнительницу, перед которой боится не устоять. Он смотрит на нее, как на грязь, как на бесполую и омерзительную помеху. Да, Ксения не ошиблась: у Кирилла есть своя четкая жизненная программа, сила, уверенность, жесткость и проницательность. У него есть все, что она хотела сегодня подчинить себе навсегда. И это помимо того, что красивее его она никого не видела.

Леша безнадежно махнул рукой и вышел из комнаты. Нина уже стояла, хлопая глазами. А Ксения все пыталась произнести застывшими губами какие-то убедительные слова, которые могут сразу все изменить. Или хотя бы оставить все как было. Без страшного, озвученного презрения. Оно ведь теперь существует само по себе. И как с этим жить? И способна ли это преодолеть проверенная жизнью любовь к себе…

Она пристально посмотрела на этого жестокого, притягательного, лучшего мужчину и подумала, что таким закрытым и отторгающим может быть только лицо палача. И ее сердце взорвалось ненавистью и отчаянием.

– Ты идиот! – закричала она Кириллу. – Я просто открыла тебе сегодня глаза. Они уже спали друг с другом, два этих скота. Мне муж сам сказал. Так что ты обманутый рогоносец.

– Ну что ж, – произнес Кирилл. – Все бывает в жизни. И с разными ситуациями мы или справляемся, или нет. Если мы люди и в нас есть хоть капля искренности. Но ты к людям не относишься, Ксения. Ты веришь только в свою исключительность, а это адская фанаберия и безграничная подлость.

Ксения перестала видеть из-за горячей багровой волны, которая затопила мозг, ослепила глаза. Он умеет находить слова в отличие от нее! Он понял ее суть и вывернул ее наизнанку с удовольствием опытного садиста, с талантом прирожденного врага. А она не смогла ответить достойно, и это было самым страшным в ее положении. И эти жалкие свидетели, которые видят, слышат, как топчут гордость Ксении. Они, возможно, радуются, торжествуют. Они типа невинные овечки, над которыми надругалась жестокая интриганка.

– Пошел вон!!! Пошел отсюда вон, подонок, мерзавец, наглый ты ублюдок! – вопила Ксения, с ужасом слушая свой визг как будто со стороны. Это был голос, слова, похабные интонации базарной торговки, криминального отребья.