Тоннель желаний - Анна Яковлева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ой, перестань, – поморщилась Таська, – не верю я в эту хреновину, так что давай не будем.
– Хорошо, не будем, – легко уступил Славик. Силы у него были на исходе. – Спасибо за фрукты. Мне есть что-то не хочется, может, заберешь Настене?
– Ешь давай, – рассердилась Таисия, – я жду, что ты окрепнешь и возьмешь на себя дела, а ты, видите ли, не хочешь есть. Давай ешь и становись в строй.
– Да я готов хоть сейчас. Что у тебя там? Трудности?
От этого наивного вопроса Таисию подкинуло.
– Трудности? Да уж действительно – трудности. Контрабандный груз в Домодедове, контейнер на станции, долги повальные, на расчетном счете ноль. Этого хватит? Или мало?
Чувствуя свою бесполезность и страдая от этого, Славка прикрыл веки.
В это мгновение дверь в палату приоткрылась, в нее наполовину всунулась дежурная медсестра и, поминутно оглядываясь назад, зашипела:
– Все, все, прощайтесь, время вышло. К Вячеславу Витальевичу вообще еще посетителей не пускают, это вам поблажку сделала Софья Петровна, и вообще пора уколы и таблетки принимать.
Давайте, давайте, быстрее, а то мне влетит. Главный вечерний обход делает.
Подгоняемая медсестрой, Таисия сунула Славке апельсин, быстро чмокнула куда-то в желто-зеленый висок и выскользнула в коридор.
В палате у Егора, где Таська была на легальном положении, все было без изменений.
Таисия сняла туфли, пошевелила непослушными ступнями, морщась от покалывания в каждом пальце, с удовольствием сунула ноги в шлепанцы, которые выдали якобы Егору, но которые ждали его под кроватью, создавая иллюзию, что здесь лежит ходячий больной.
Жадным взглядом обследовала спокойное нездешним спокойствием лицо, обросшее щетиной, и пожаловалась безмолвному супругу:
– Не знаю, что делать, Егорушка. Не получается ничего у меня. Наверное, еще мало времени прошло, но времени-то как раз и нет. Уже август на носу, нужно лететь на Сахалин, а денег нет. Да и что я на Сахалине делать буду? И как? Не представляю.
Прошлепав к умывальнику, Таисия умылась, промокнула лицо домашним полотенцем, принесенным в первые дни.
– Как думаешь, может, Алексея отправить? Или нет, лучше не надо? – Таська помолчала, словно на самом деле они вели диалог. – Ты прав, он чужой все-таки. Ленку попросила, но она не проявила желания, сказала, попробую, только чтобы я от нее отвязалась. Ей хорошо, у нее магазин, а у нас фига с маслом будет, если путину пропрем.
Бормоча, Тася приступила к своим прямым обязанностям: побрила мужа, ловко обходя трубки во рту, протерла теплым компрессом лицо и причесала.
За всеми этими нехитрыми делами не увидела, как сжался кулак Егора, прикрытый простыней.
Звонок раздался среди ночи.
У Таисии, ожидающей только дурных вестей, сердце выскочило из груди.
– Алло? – В трубке что-то мяукало и трещало, потом сквозь эту какофонию пробился Ленкин голос:
– Тась, прости, если разбудила. – Голос то удалялся, то приближался, будто раскачивался на качелях.
Сердце повисло где-то и не спешило возвращаться на место.
– Да уж, – проворчала Тася, – ты знаешь, который час?
– Конечно, знаю. Утро!
– Какое утро, елки-палки? Ты что там, пьяная?
– Да знаю я, знаю, который час. Как там Морозан? – Ленка чертыхнулась в сторону, и Тася поняла, что она за рулем.
– Ты чего звонишь? – возмутилась Тася.
Одной ногой она наступила на другую – с открытого балкона тянуло прохладой – и поправила свалившуюся бретельку от пижамы.
Это была любимая Таськина пижама – топ и шортики. Белая, в красный горох, она Таське очень шла, а Егор высоко ценил эту пару за удобство – пижама легко открывала доступ к телу.
Вспомнив об этом, Таська мгновенно почувствовала себя глубоко несчастной женщиной и напрягла горло, борясь со слезами.
– У меня есть новости. Я встречалась с Анохиным, с рыбаком этим, помнишь? – В тоне, которым был задан вопрос, слышалось такое сдержанное торжество, точно Ленке одной удалось урегулировать притязания Японии на гряду островов или, на худой конец, выйти в море и поставить сети.
– О… – Таська сразу простила подруге ночной звонок, – ну и как он?
– Слушай, как там Вячек?
– Лучше, чем до аварии. Докторица сказала, что сахарный диабет не подтверждается.
Трубка помолчала, потом удивленно выдохнула:
– Да ты что?
Таська решила, что нелишним будет немного приукрасить действительность:
– Представь себе. Славка такой счастливый, лежит себе, отъедается.
– Вот это да-а, – протянула ошеломленная Ленка.
– Ну так что с рыбаками?
– С рыбаками вот что, – деловито сообщила Федосеева. – Я встретилась с бригадиром – еле уговорила, такой вредный, зараза. Не хотел разговаривать с бабой, прикинь? Только когда назвала фамилии Морозана и Бинча, согласился перетереть. Сказал, что знает мужиков как надежных партнеров. Знает, что не кидают, деньги платят сразу, а не отрезают кошке хвост по частям и всякое такое.
От этих слов в груди у Таськи начала пульсировать горячая точка, распространяя теплые волны. Она знала Егора семнадцать лет, но ни разу не испытывала за него такой гордости: ни когда летала с мужем на отдых, ни когда помогала ему на кухне, ни когда тратила заработанные им деньги. Кто сказал: мужчина – это муж и чин?
Что-то в этом есть.
– Но это все лирика, – завершила преамбулу Ленка, – этот упырь требует, чтобы на заключение договора ты прилетела сама.
– Я?! – Домохозяйка в Таське никуда не делась и тут же приготовилась хлопнуться в обморок.
– Ты. Так что через недельку собирайся, подруга, и вылетай. Иначе все договоренности псу под хвост.
– А почему так быстро? Почему через неделю?
– Потому что, по прогнозу, рыба пойдет через неделю.
– А деньги? У меня же нет денег, – захныкала Таська.
– Да, кстати, – равнодушно продолжала Ленка, – он просит пятьдесят процентов предоплаты, а окончательный расчет, уже когда пойдет отгрузка. Только я думаю, что он загнул. Больше тридцати никто ему не даст.
Это был последний гвоздь в крышку гроба. У Таськи задымилась голова от напряжения. С ее математическими способностями только и считать в уме затраты, которые исчисляются миллионами.
Двоечница, обругала она себя, перебегая с трубкой на кухню, где Егор хранил калькулятор.
«Делить или умножать?» – билось в голове.
– Лен, а сколько это – тридцать процентов?
– Так, значит. Одна тонна – один лимон. Контейнер двадцатичетырехтонный. Вот и считай.
На калькуляторе выскакивали какие-то албанские цифры, Таська бросила эту затею.
– Тьфу, Лен, ничего сообразить не могу. Скажи, ты уже подсчитала?
– Подсчитала. – Ленка назвала число.
– Слушай, неужели за контейнер придется отстегивать такие бабки?