Бывший 2. Роди мне сына (СИ) - Лина Коваль

Отойдя к окну, смотрю на позеленевшую за то время, пока я была в больнице лужайку за домом Макриса. После выписки Андрей отказался везти меня в мой дом, даже несмотря на то, что Степан был готов охранять меня круглосуточно.

— Расскажи мне всё, Вера. Я ведь вижу, что тебя не только мама останавливает. Ты сама говорила, клиника отличная. Мы с Богданом будем её навещать, если понадобится. И твой папа наконец-то выдохнет, сможет заняться своей жизнью.

Сложив руки на груди, тихо произношу:

— Он сказал, что отберет у меня ребенка.

Вздрагиваю.

— Адриан?

— Ага, — киваю.

— Хмм… Мне не показалось, что он на это настроен. С нами он всегда серьезен и вежлив.

Пожимаю плечами.

— В любом случае, проверять я не хочу. Оказаться в чужой стране, совсем одной — не лучшая идея.

— Мне кажется, ты… преувеличиваешь. При каких обстоятельствах Адриан это сказал?

— А это имеет значение?

Яна поднимается и тоже подходит к окну. Становится задумчивой.

— Мне кажется, конечно. Контекст всегда важен. Вспомни хотя бы меня и наш неудавшийся развод с мужем. Будучи на эмоциях, мы много всего друг другу наговорили. Всё это нарастало снежным комом до тех пор, пока каждый из нас не решил остановиться.

— Не сравнивай, вы были женаты десять лет, когда собрались разводиться, вам было что терять.

— А вам нечего?

— А что у нас было-то, Ян? В первый раз Адриан оскорбился, что я за ним не уехала, при этом сам мой статус не обозначил. Кто я была для него? Любовница или кто-то посерьезнее? Сейчас же вообще вернулся с угрозами и оскорблениями.

— Человек на эмоциях способен на многое. Вспомни хотя бы, как я, стараясь задеть Даню, всё время пыталась вылить грязь на его родителей. Люди в конфликте отыскивают болезненные точки и бьют точно в цель. Богдан напрямую не говорил, что отберет детей, но я, конечно, очень за это переживаю. Мне кажется, это главный страх каждой матери.

— А я не хочу жить в страхе. Понимаешь?..

* * *

Спустя полчаса за Яной заезжает муж, а я остаюсь наедине со своими мыслями, которые подобно привязанному к руке воздушному шарику — вроде и совсем невесомые, но незримо сопровождают, чем бы я ни занималась.

Адриан приезжает из телецентра. Отстраненно здоровается и отправляется принимать душ, на кухне появляется в домашних брюках и обычной хлопчатобумажной футболке.

Ужин проходит в тишине, словно каждому из нас есть над чем подумать.

— Как прошел день? — спрашивает Адриан.

— Как обычно. Яна приезжала.

— Отлично.

— Не стоило просить её…

Наблюдаю, как он откладывает вилку с ножом и абсолютно спокойно произносит:

— Я просто пробую все варианты, Вера.

— Я заметила.

— Совершенно не вижу проблемы, почему мы не можем лететь в Грецию и пережить там беременность. Яна очень обрадовалась бы такой возможности, но Богдан не может оставить бизнес, у меня такая возможность имеется.

— У меня мама больна… — перебиваю его агитацию и тут же опускаю голову.

— Больна?

— Да… Болезнь Паркинсона, довольно тяжелая форма. Это…

— Я знаю, что это за болезнь, Вера, — задумчиво произносит Адриан. Затылок припекает, но я продолжаю рассматривать свои руки. — И давно ты знаешь?

— Около пяти лет.

— Но почему ты никогда… почему никогда не рассказывала?

— Не было повода…

— Или желания, — нервничает он.

— Его тоже не было, — психую, поднимаясь с места. — И в Грецию я не поеду. Я не хочу, — стою на своём.

Адриан кидает салфетку на стол.

Смотрим друг на друга в упор. Его вдруг срывает:

— Я не понимаю. У нас куча проблем. Хочу тебе сказать, что ни Вознесенский, ни Эрика коробку тебе не отправляли, то есть это вполне могут быть люди, связанные с тем автомобилем, который сбил меня.

— Но ты говорил, что это всё случайность?

— Официально так, но я в это не верю. Слишком всё было спланировано.

— Ты говорил это случайность, — с обвинением кидаю.

Адриан встает с места и отходит к окну. Изучает всё ту же зеленую лужайку, упирает ладонь в косяк и опускает голову. С раздражением говорит:

— Я не знаю, Вера. Что не так? Давай наймем твоей маме сиделку, покажем врачам.

— Её уже принимает одна клиника.

— Отлично, а отец?

— С ним всё нормально, — отмахиваюсь. — Но дело не в этом. В Грецию я не поеду не из-за этого.

Складываю руки на груди.

— Есть ощущение, что ты капризничаешь и выкручиваешь мне жилы.

— Я капризничаю? — вспыхиваю.

— Ты! Как ребенок. Её богу.

Он ругается. То ли по-гречески, то ли по-английски. Не могу разобрать.

— Отлично, — взмахивая руками, кричу на весь дом. — Хочешь, я наглядно покажу, что происходит со мной каждый раз, когда ты просишь оставить всё и лететь за тобой в Грецию?..

Хватаю со стола бокал из-под воды и намеренно роняю его на пол. Он рассыпается вдребезги.

— Ты решила побить посуду? — кривит губы Адриан.

— Нет, эти осколки — те слова, что ты мне сказал в ту ночь. Помнишь?

— Слова? — его глаза темнеют.

— Да… Когда ты пришел ко мне, спустя два месяца после того, как я оплакивала тебя. Оплакивала, замечу несмотря на то что у тебя оказалось двое детей и жена, как я тогда подумала.

— И после того как сама же меня угробила, — усмехается он, а после того, как видит на моем лице дикий ужас, поднимает руки, словно сдается. — Это всего лишь шутка. Не обижайся.

Стискиваю зубы. Он не будет переводить в шутку то, о чем я не могла сказать так долго.

— Так вот, каждый раз, когда ты зовешь меня в Грецию, я чувствую себя так, будто мне предстоит пройти по этим стеклам. Снова довериться тебе. Ты хочешь, чтобы я уехала в чужую страну, беременная и в случае чего неспособная тебе противостоять. «Родишь мне сына, а потом посмотрю, что с тобой делать». Эти слова до сих пор звоном стоят в ушах. Как и все остальные. И как с этим быть?

Адриан растирает напряженное лицо. Осматривает усеянный стеклами пол и снова смотрит на меня.

— Да, я был зол в ту ночь, Вера. Да, был груб. Да наверное, мужчина так не может разговаривать с женщиной. Да, я плохой человек. Ты это хочешь услышать?

— Нет, — возмущенно отвечаю. — Я вообще не говорю про тебя. Я рассказываю про себя и свои чувства, понимаешь? Что поделать, если всё это сидит в моей голове и мешает. Что мне делать?

— Блядь…

— Андрей, — вскрикиваю, когда он ступает прямо на стекла.

Их хруст отдается противным скрипом в сердце. Я ведь просто хотела