Золотой ангел - Олег Мазурин

– Есть, командир! – с готовностью ответил Юзевский.

Разведчики ушли. Дозоры поручили Захару Кручине. Все остальные улеглись на траву отдыхать. Пока не было команды продолжать путь: все ждали итогов разведки отряда Юзевского. Алабин, подложив под голову кулак, улегся на изумрудную травку. Веки его отяжелели и под щебетание птиц и стрекот кузнечиков он уснул.

Через три часа вернулся долгожданный Юзевский и его люди. Они запыхались от быстрого передвижения по лесу. Поручика разбудил Кислицин.

– Вставайте, Дмитрий Михайлович, дозор вернулся?

– Какова обстановка, докладывай, друг мой бесценный? – с великим нетерпением спросил Алабин у поляка.

Антона быстро окружили члены Совета: Кислицин, Окунев, Лукин и Кручина.

Юзевский, смешивая русские и польские слова, сбивчиво заговорил:

– Дмитрий Михайлович, эти упрямые туземцы не отказались от своих черных замыслов, они идут по нашему следу. Вот так… Przeklinać! Видели их разведчиков. Kręciliśmy. Bardzo przepraszam, стрельнули, спугнули, в стычку они не вступали. Мы почти бегом вернулись назад. Że takie rzeczy![23]

– Они упрямы до ужаса и прямолинейны, не отстанут от нас, братья, – сказал озабоченный Алабин. – Генерального сражения нам не избежать. Но бурятов в несколько раз больше чем нас. И мы не знаем их замыслов. На их стороне внезапность и знание здешних мест. Ведь это земля их предков. Но, и мы, братья, тоже не лыком шиты… И хотя у аборигенов преимущество в живой силе и в знании местности, зато у нас преимущество в огневой мощи. Вдобавок я полагаю, мы тактически грамотнее и умнее сих варваров. И я предлагаю, братья, такую военную хитрость…

Мы отплывем подальше и устроим им в лесу западню. Их scouts[24] доложат свои вождям, что мы отправились дальше вплавь, снова пойдут за нами и наткнуться на засаду. Один отряд, его поведет Кислицин, зайдет бурятам в тыл. А также отряд Лукина и Кручины зайдет с третьей стороны. Мы с Окуневым вступим в бой с передовыми отрядами врага. Мы ударим с трех сторон и полностью их уничтожим.

– Отличный план! – согласились члены Совета.

Пока заседал Совет, двое мятежников умерли от ран. Их скоренько похоронили на берегу. В могилы воткнули по одному кресту, сделанному из двух березовых сучьев. Товарищи убиенных сняли шапки перекрестились и начали собираться в путь.

– Сколько нас осталось? – спросил Алабин у Кислицина.

– Теперь семьдесят пять человек, – ответил капитан.

– Туземцы наверняка пополнили свои ряды свежими бойцами и их опять втрое больше чем нас.

– Ничего, мы их угостим свинцовым гостинцем и штыковым и сабельным боем. Тем более у нас есть весьма изумительно разработанная операция по их уничтожению. Кстати, предложенная вами, Дмитрий Михайлович. Так что чего нам, боевым офицерам, боятся каких-то слабосильных автохтонов? Мы их всех перестреляем и перерубим.

– Так-то оно так, Сергей Сергеевич, но не будем делить шкуру неубитого медведя раньше времени. Когда выиграем сражение, тогда и будем пировать.

Флотилия мятежников отплыла и скрылась за поворотом. Через пять верст суда пристали к берегу. Повстанцы высадились и двинулись навстречу врагу. У судов остались лишь человек пять караульных, остальные каторжники отправились на генеральное сражение.

Отряд Алабина и Окунева в составе тридцати пяти человек двигался для фронтальной атаки противника, Лукин и Кручина – с шестнадцатью бойцами и Кислицин – тоже с тем же количеством людей шли в обход вражеского отряда.

– Цепью братья, идем, цепью, вдруг они выставили авангардный отряд… – говорил Алабин – Если так, то они попадутся в наши сети как миленькие.

Но вот поручик дал приказ остановиться. Отряд засел на сопке за огромными валунами, приготовив ружья и пистолеты.

– Заранее огонь не открывать, – предупредил своих бойцов Алабин. – Подпустим их ближе. С меньшего расстояния легче поражать противника.

Но кто-то из мятежников ослушался приказа. И, первым заметив противника, в силу невероятного психического напряжения, пальнул из карабина в наступающего врага. И это послужило сигналом к грандиозному бою.

Торопливо загрохотали выстрелы. Замелькали за стволами сосен разноцветные одежды бурятов. Черноволосые низкорослые люди с раскосыми глазами бежали мятежникам навстречу. Засвистели стрелы, полетели копья и ножи, загремели выстрелы. У некоторых бурят более смышленых тоже были ружья. И почти у всех забайкальских аборигенов – сабли. У более богатых бурят защитное снаряжение было представлено шлемами, обшитыми лисьими и волчьими хвостами, легкими кольчугами, стегаными и пластинчато-нашивными доспехами.

Аборигены, исчерпав первый запас стрел и копий, выхватив из ножен сабли, пошли на штурм сопки. Мятежники тоже расстреляли первый пулевой запас, а перезаряжать ружья и карабины уже было некогда. Многие каторжники потянулись за саблями и палашами.

– А ну, братья, примкнуть штыки и врукопашную! – скомандовал Дмитрий и, выхватив из ножен саблю, первым кинулся вперед на врага. Мимо него дружно пролетели две стрелы.

Мятежники с криками: «За Россию! За свободу! За братство!» последовали за командиром. Две волны непримиримых и беспощадных друг к другу поединщиков схлестнулись в хвойном лесочке. Завязалась ожесточенная рубка.

На Алабина налетело сразу трое бурят. Бывалый воин не растерялся. Он выхватил из-за пояса два пистолета и, почти не целясь, разредил их в нападавших… Двое противников упали, как подкошенные. Оба были тяжело ранены.

Третий противник ринулся к поручику с копьем. Он хотел было поразить Алабина, но поручик отскочил в сторону за дерево. Тогда бурят немного отступил назад, соизмерил на глаз расстояние до противника, сделал обманное движение и бросил в офицера копье… Алабин нырнул вниз – и метательное оружие вонзилось в сосну. В руках аборигена появился нож. Алабин вскочил на ноги и, выхватив из ножен саблю, ловко махнул ею… Башка бурята, как кочан капусты, покатилась по земле. Марая кровавой краской изумрудную траву и немного покувыркавшись, срубленная голова встретила на своем пути преграду в виде мощного ствола гигантской ели и остановилась. Выпученные и недвижимые глаза погибшего уставились на изумрудно-густую крону дерева. Но они уже не могли видеть изумительной красоты векового леса. Ибо сложил на бескрайних сибирских просторах буйну голову бурятский батыр, и никогда уже не оживет. Ни под заклинание шаманов, ни под причитание родственников и жен. К окровавленной шее, откуда еще текла густая кровь, через некоторое время устремились насекомые-некрофаги. Потом с ними в конкуренцию вступят птицы-падальщики.

И тут Алабина атаковали еще двое низкорослых соперников… Гвардеец обрушил на них всю мощь своих ударов… Поручик так рубанул одного бурята, что раскроил череп противнику, но второй туземец выбил у кавалергарда саблю схватился с ним врукопашную. Навалился и третий туземец. Алабин увидел нож перед своим лицом и невероятным усилием оттолкнул ногой одного, а второго перекинул через себя. Алабин вскочил и подхватил саблю… И тут же две стрелы вонзились в то место где он только что был. Два взмаха саблей и два бурята отправились к своим духам на небеса…

В это время Окунев штыком заколол двух противников. И тут кто-то сзади пронзил его копьем в спину. Лицо корнета приняло удивленное выражение: он никак не ожидал такого подлого удара. Острие железного наконечника пробило легкое гусара. Из-за рта Окунева потекла струйка крови. Он закашлялся кровью, опустился на колени и уткнулся головой в мох…

Кислицин сделал все тактически правильно и согласно приказу Алабина. Он зашел бурятом в тыл и так ударил!.. Сделав залп из семнадцати единиц огнестрельного оружия, каторжники бросились с криком «ура!» в яростную штыковую. Туземцы дрогнули, а некоторые и побежали, бросая сабли и ружья. Один фланг не устоял.

Одновременно с силами Кислицина атаман Лукин со своим отрядом ударил сбоку по туземцам, а Алабин со своими гвардейцами усилил фронтальную атаку. Противника каторжане зажали в полукольцо с трех сторон. Мятежники сражались героически и исступленно: им было нечего терять. Лучше смерть, чем неволя! Теперь уже туземцы запаниковали и стали спешно пятиться назад. У аборигенов оставался только один путь к отступлению – река. Но берега Шилки были круты и каменисты. Бурятов прижали к берегу и стали постепенно теснить. Столкновение было ужасным. В ближнем бою луки и копья стали бесполезны. Мятежники рубили бурят топорами, шашками, саблями, кололи штыками, а добивали кистенями, цепами, ножами и прикладами ружей. Это походило больше на избиение младенцев, чем на сражение равных по силе противников.

– Вот вам пять рублей, вот вам десять! Ну что обогатились, ироды! – грозно орал Лукин и рубил шашкою туземцев.

Буряты искали спасения в Шилке. Но бурное течение топило их, а некоторые разбивались об острые камни. Речная вода обильно окрасилась кровью погибших.