Грани доверия - Маргарет Каллагэн

Они завернули по коридору за угол. Шум усилился — значит, они почти пришли. Билли рискнула взглянуть на орлиный профиль Трэвиса. Он заметил это и усмехнулся. Но затем смягчился и улыбнулся удивительно нежно и трогательно.

— Расслабьтесь, — прошептал он, наклоняясь к уху Билли. — Будьте самой собой. Вы сразите всех наповал, вот увидите.

Неуверенная в этом, она кивнула, но ее голова начала медленно кружиться. Они остановились на пороге. На них обрушились лавина шума и море красок. У Билли ослабли колени. Ее переполнило желание развернуться и убежать. И тогда Трэвис взял ее за руку и слегка подтолкнул вперед. От его длинных пальцев шли успокаивающие, но в такой же мере тревожащие токи.

— Улыбнитесь, — скомандовал он.

Наступила тишина, и какая-то женщина — должно быть, хозяйка дома, предположила Билли, — подлетела к ним. Ее улыбка была такой теплой, такой приветливой, что нервы Билли начали приходить в норму.

— Трэвис, наконец-то вы здесь! Кейт так много мне о вас рассказывала, что я просто не могу называть вас иначе как Трэвис, — защебетала леди Беа, подставляя щеку для поцелуя, который Трэвис любезно исполнил.

— Теперь, когда я здесь, вы сами можете судить, насколько характеристика Кейт соответствует действительности. — Затем он представил Билли.

— Билли! Какое чудесное имя! Такое современное! — воскликнула леди Беа. — А меня зовут Беатриче, вы знаете. Очень старомодное имя. — И она дружески протянула Билли руку. — Дойдемте, я познакомлю вас со всеми.

В течение следующих лихорадочных минут перед Билли промелькнуло множество лиц, чьи имена она все равно не могла запомнить. Она почувствовала, что щеки у нее заболели от улыбок. Она уже почти успокоилась, так как приветствия были теплыми, а взгляды — скорее любопытными, чем критическими.

За обедом она сидела рядом с Трэвисом. Потягивая белое вино из хрустального бокала, она все больше успокаивалась. Однако самое ответственное испытание еще впереди. Но пока главное — что они здесь, что она выдержала напряженное путешествие с Трэвисом.

Напряжение было связано с информацией, которой в дороге Трэвис пичкал ее без всяких ограничений. Они гости, подчеркивал он, поэтому говорить о делах не следует, но следует знать историю дома и семьи, уметь поддерживать беседу, быть непринужденной. Непринужденной!

В высшем обществе, где одни красивые, богатые и, несомненно, избалованные женщины и их элегантные учтивые спутники. Билли сначала задохнулась при этой мысли, но потом подумала, что с Трэвисом, который в любой момент поддержит ее, это не должно оказаться слишком трудным. Трэвис… У Билли задрожали губы. Если быть честной перед собой, все дело в Трэвисе, который лишает ее присутствия духа.

Когда подали суп, Билли позволила себе взглянуть вдоль изящно сервированного стола на серебро и хрусталь, отражающий потоки света от волшебных люстр. Она не могла поверить, что еще час назад была дома.

После изысканной еды, кофе, коньяка и ликеров гости стали расходиться на отдых. Трэвис и Билли вместе поднялись наверх и направились к указанным им комнатам. Это спальни! — поняла Билли. Догадка сразила ее. Он будет находиться по соседству, в нескольких шагах от нее, лишь в нескольких мучительных шагах.

Она задержалась у своей двери. Ее разрывали противоречивые ощущения. Она хотела, чтобы Трэвис поцеловал ее и не хотела этого. Она жаждала его объятий и понимала необходимость отказаться от них. Ведь она всего лишь работает на Гиддингсов и ничего не значит для Трэвиса. Она лишь орудие, помогающее ему осуществлять свою холодную профессиональную установку на улучшение имиджа Гиддингсов.

— Итак… — Его глаза — глубокие, бездонные озера. — Спокойной ночи?

Билли кивнула, не в силах что-либо ответить, так как ее язык прилип к небу, и потянулась к ручке двери. Трэвис остановил ее.

— Сбегаете? — спросил он с вызовом. Ее мысли лихорадочно заметались, она попыталась отстраниться. — Вы ничего не забыли? — дразнил он.

— Забыла?.. Н-нет, я так не думаю, — запиналась она, невольно отмечая, как все гармонирует в этом мужчине: полные губы, волевой подбородок, мускулистое тело, вызывающе резкий запах лосьона после бритья.

Он улыбнулся ленивой, сердечно-притягательной улыбкой, которая заставила Билли услышать биение крови в собственных ушах. Она откинулась назад, но длинные пальцы, обхватившие ее запястье, делали сопротивление бесполезным. Он притягивал ее к себе все ближе и ближе.

— Билли, Билли, — повторял он, уже обнимая ее обеими руками. — Мне кажется, вы забыли, как надо желать спокойной ночи… по-настоящему, моя маленькая тигрица. — Он поцеловал ее, отрывисто, мгновенно, потом поднял голову и заглянул ей в глаза.

— Нет, Трэвис! — вскрикнула она, пытаясь вырваться, однако это была напрасная трата времени.

Трэвис засмеялся. Его смех показался ей музыкой. А потом наступило полное сумасшествие, оторвавшее ее от реальности. Он снова припал губами к ее рту, и у нее возникло непреодолимое желание целовать, прикасаться к нему, ощущать его поцелуи и прикосновения.

Она извивалась в его руках, бедра скользили по бедрам, прижимались друг к другу. Его туго натянутые мускулы содрогались в такт ее собственной нервной дрожи. Она хотела его, хотела, чтобы его рот не отрывался от ее рта, его зубы покусывали ее язык. Трэвис прижал ее к себе так близко, что она почувствовала жар и твердость его мужского естества. Но Трэвис, распаленный Трэвис, сохранял неослабный контроль над собой.

В отчаянии Билли все сильнее двигала бедрами. Его рот исторгал слабое рычание у ее уха. Да, он скользил руками по выступам ее ягодиц, прижимал ее к себе, затем отталкивал и снова прижимал — до тех пор, пока она совсем не обессилела. Она была одновременно на небесах и в преисподней.

Она услышала звуки неземной, стонущей, утонченно-напряженной музыки, которые рождались где-то в глубине ее тела, когда его язык проник в тайные влажные уголки ее рта.

Вихри восторга пронизывали каждую клеточку ее тела, усиливая его потребность, отчаянную потребность слиться с другим телом. И все же остатки сознания, цепляясь за ниточки здравого смысла, подсказывали ей, что это сумасшествие. Он хочет ее. Сейчас, в это мгновение! Как и в прошлый раз, когда он с грубым красноречием обосновал свою точку зрения, Трэвис ведет игру. Он не любит ее, не нуждается в ней, просто хочет ее. Молодой, красивый и богатый, он привык получать то, что хочет и когда хочет. А потом он уйдет. Он возьмет желаемое и уйдет, не задумываясь ни о той боли, которую причинил ей, ни о растревоженном сердце Билли, ни о ее душевных переживаниях.