Ведьмин подарок - Сергей Пономаренко

Косинский с армией, состоящей из казаков-запорожцев и примкнувших к ним низших слоев населения, жег города и имения, придерживаясь в отношении польских шляхтичей и украинских магнатов ставшего позднее пролетарским лозунга «Грабь награбленное», щедро давая клятвы и нарушая их, пока не погиб в пьяной драке в корчме. Через два года следующее восстание возглавил бывший сотник князя Острожского Северин Наливай ко, до этого принимавший активное участие в борьбе с Косинским. Чтобы привлечь на свою сторону запорожцев, враждебно относившихся к нему из-за Косинского, он подарил им полторы тысячи Лошадей из богатой добычи, захваченной в Молдавии. И вновь горели города, имения, происходили грабежи и насилие, вырезались семьи ненавистных униатов и шляхты, челядь, живность. Часто такими акциями руководил брат Северина Наливайко — священник Демьян. Войска шляхты также не церемонились с захваченными пленными казаками и поддерживающими их крестьянами — изощряясь в пытках и казнях, уничтожали их семьи под корень. Посулив осажденным повстанцам, находившимся в безвыходном положении без воды и провианта, жизнь и свободу при условий выдачи руководителей восстания, шляхта вероломно нарушила слово. Получив Наливайко и Лободу[14], шляхтичи бросили войска на лагерь казаков. Были вырезаны все, кто там находился, в том числе семьи казаков — несколько тысяч женщин, детей. Казнив всех пленных, лишь одного Наливайко отвезли в Варшаву и на протяжении десяти месяцев предавали невероятным пыткам, после чего казнили; сама казнь, для еще больших мучений казацкого предводителя, продолжалась несколько дней. Эти события породили легенду: якобы столь длительное заключение Северина Наливайко перед казнью было связано с тем, что шляхта пыталась у него выведать, где он спрятал свою казну — золото и драгоценности, — не обнаруженную в разгромленном казацком лагере. Предполагалось, что сокровища были спрятаны во время поспешного отступления в окрестностях крепости Белая Церковь. Но Северин Наливайко выдержал все мучения и не выдал тайну. А может, и не было никакого спрятанного клада?

— Как можно было терпеть невыносимую боль на протяжении стольких месяцев и ничего не рассказать? — Я содрогнулась. — Разве что откусив себе язык.

Затем мои мысли устремились в другом направлении:

«Ночью видится Белая Церковь, случайно попала в руки книга — вновь Белая Церковь, словно это какие-то знаки мне. Надо обязательно туда съездить и заодно погулять по знаменитому парку „Александрия“.»

Проснувшись и приведя себя в порядок. Марта стала походить на себя прежнюю, вот только улыбчивость исчезла, а в глазах поселились испуг и тоска. Из ее рассказа я узнала, что Инга вечером ушла на прогулку и не вернулась. Это случилось, когда я принимала у себя Валика. Все предпринятые Мартой усилия по розыску дочери ни к чему не привели. В первый день Марта обзвонила, обошла всех знакомых, друзей дочери, затем настала очередь больниц, милиции и моргов — в этом месте повествования она вновь расплакалась. Марта подала заявление в милицию, но пока не было никаких результатов. Она не верила, что Инга могла по какой-нибудь причине сама уйти из дома — отношения у них были прекрасные, они не ссорились. Похитить ее из-за денег не могли — они живут небогато, да и никто пока не требовал выкупа.

Как могла, я постаралась утешить Марту, пообещав, что свяжусь со своим знакомым следователем и попрошу, чтобы он принял участие в поисках девочки. В глубине души я сомневалась, что это чем-нибудь сможет помочь, но лишить в данной ситуации Марту надежды значило убить ее. Мои пустые обещания придали Марте сил, она сразу занялась уборкой в квартире (какая несправедливость: когда тяжело, мужчины напиваются и ничего не делают, а мы наводим порядок, находим спасение в работе!). Я выполнила обещанное и, скрепя сердце, позвонила Стасу, сообщила суть проблемы и договорилась с ним о встрече.

У Марты была еще младшая дочь Агнешка — третьеклассница, которую забрала к себе жить мама Марты, Нинель Марковна. Мне пришлось съездить к Нинель Марковне, чтобы убедить ее отдать внучку, так как забота об Агнешке будет отвлекать Марту от тяжких раздумий и вернет ее в прежнее русло жизни. Мои доводы убедили Нинель Марковну, и она даже пообещала пожить какое-то время с Мартой, хотя отношения между ними уже длительное время были напряженными.

Чужая душа и чужие отношения — потемки. Я не могла себе представить, что улыбчивая Марта может с кем-нибудь ссориться, а тут речь шла о затянувшемся конфликте с родной мамой. На обратном пути я заехала к Марте, сообщила о результатах переговоров — наметившийся переезд к ней мамы она восприняла без особого энтузиазма, но и не в штыки. Оказывается, она рассчитывала, что я поживу у нее, пока не отыщется Инга. Но от этого предложения я категорически отказалась, мотивируя массой собственных проблем.

Марта мне очень нравится, но каждый день выслушивать ее причитания о постигшем ее горе выше моих сил. Я натура деятельная, и бесконечные разговоры об одном и том же меня утомляют.

С чувством выполненного долга я двинулась в метро. На мониторе Службы розыска детей я увидела фотографию Инги Колокольчиковой — худенькой шестнадцатилетней девочки с несмелой улыбкой, абсолютно не похожей на пухленькую Марту. Я ее видела всего несколько раз, когда навещала Марту. Обычно Инга, поздоровавшись, сразу скрывалась в своей комнате и прилипала к компьютеру. В ней не чувствовалось живости, энергии; со слов Марты я знала, что у нее мало подруг и нет парня.

— Чи-из! — раздался громкий возглас, невольно привлекший внимание всего вагона.

Это словечко выкрикнул разбитной парнишка лет семнадцати, сидевший в компании худенькой девчонки и парня приблизительно одного с ним возраста. Не стесняясь окружающих, он тискал девчонку, целовал ее, от него не отставал и другой парень, впрочем, он действовал не так энергично — видимо, первый был заводилой, лидером этой компании. Глаза у обоих ребят были подведены черной краской, а у девчонки еще и губы были накрашены черной помадой, перемазавшей ее спутникам нижние части лиц, но это их только веселило. Однако в их веселости ощущалась некая искусственность и даже напряженноcть, словно этим они хотели сказать окружающим: «Вот посмотрите, какие мы — все нам пофиг!»

Я вышла на станции «Золотые ворота» и сразу почувствовала себя неуютно под порывами холодного ветра, пробирающего насквозь. «Утром солнышко пригрело, а теперь словно зима началась. Хорошо, что не поехала с Валиком в лес за грибами — там бы совсем задубела от холода». Я рысью пробежала скверик сначала вдоль, потом поперек, но Стаса нигде не обнаружила и позвонила ему на мобильный. Когда слушание бесконечных гудков уже грозило выплеснуться нелицеприятными эпитетами в адрес следователя, он соизволил ответить раздраженным тоном.