Лорд в серой шинели - Александр Конторович

– Да, – пожимает он плечами. – Можем идти прямо сейчас.

– У вас есть с собой что-нибудь подобное? – выкладываю на стол перчатки, подаренные мне Мирной.

Третий из монахов, доселе сидевший молча, подбирает их, осматривает и кивает.

– У нас есть такие вещи.

– Потрудитесь взять их с собой…

Приглашаю всю группу на выход, и, пропуская монахов вперед, придерживаю за локоток барона.

– Лэн, – смотрю я ему в глаза, – то, куда мы сейчас отправляемся, может быть причиной серьезного потрясения.

Он молча глядит на меня.

– Барон, не подумайте, что я сомневаюсь в вашей храбрости… просто… это нечто большее, чем…

Чем что? Как найти слова, чтобы не обидеть этого, симпатичного мне, дядьку?

– … чем просто смерть…

– Милорд, – тихо и очень серьезно говорит мне он, – дав мне право стать первым около вас, вы не оставили мне выбора.

– Сейчас можно выбрать, Лэн. Поверь, это не будет трусостью! Просто… не каждый человек сможет остаться человеком после увиденного там.

– Сандр, – берет он меня за руку, – я не молод и видел многое… И кое-что предпочел бы забыть навсегда. Но бог рассудил иначе – память моя тверда, как и раньше. Никто из нас не должен колебаться на своем пути, сколь труден и опасен бы он ни был. Ты сам это видел?

– Да.

– И не сошел с ума?

– Нет. Если и я поддамся такой слабости… то кто, кроме нас, спасет этот мир?

Барон кивает. Поднимает со стола свой шлем и одевает его.

– Милорд, прошу разрешения сопровождать вас.

– Прошу вас, барон, быть моим спутником.

Проходя мимо тумбочки, прихватываю с нее пару фляг с настойкой. Есть у меня ощущение, что лишними они сегодня не будут.

Выходим во двор. Научные монахи уже успели покопаться в своем багаже и теперь готовы следовать за нами.

Путь до мастерской Мирны не занял много времени. Вот и входная дверь. Около неё пост – десяток солдат. Проходим дальше. Вот и тайная дверь в стене, здесь, помимо солдат присутствуют два Кота

Подойдя к двери, командую: "Коты – со мной, прочим – обеспечить охрану двери. Сюда входить только в случае крайней необходимости да и то, если на нас будет совершено нападение".

– Как мы об этом узнаем, милорд? – совершенно спокойно спрашивает меня седоусый десятник, командовавший здесь баронскими солдатами.

Разумный вопрос. Это уже я, лопух безмозглый, сразу не сообразил. Поворачиваюсь к Лексли.

Увидев в моих глазах невысказанный вопрос, он кивает.

– Сейчас подойдут еще трое Котов. Они пройдут с нами дальше вглубь, оставаясь стоять так, чтобы видеть и слышать друг друга. В случае необходимости, один из них успеет выбежать назад и вызвать подкрепление.

Теперь все готово и мы можем двигаться дальше.

Входим в коридор. Он не слишком узок, и идти тут можно достаточно свободно. Где-то наверху неведомые строители пробили в толще камня узкие шахты. Надо полагать, в них установлены зеркала или что-то наподобие этого, ибо через неравные промежутки коридор освещен. Не слишком хорошо, но пока можно идти, не пользуясь фонарями или факелами.

Коридор идет вниз, слегка заворачивая направо. По мере того, как мы спускаемся, шахт-осветителей становиться меньше и вскоре мы выходим на небольшую площадку. На полках здесь стоят фонари и лежат связки факелов. Может быть, я и параноик, но после возвращения снизу, каждый фонарь в свое время прощупал Рунным клинком – опасался отравы. Трудно, что ли добавить какой-нибудь гадости в масло?

Киваю всем сопровождающим на полки.

– Прошу! Внизу не так уж и много света, так что – выбирайте, кому и что больше подойдёт.

Один из монахов-спецназеров достает откуда-то огниво и помогает зажечь фонари. Предусмотрительный товарищ, я вот как-то лопухнулся на эту тему!

Ещё поворот и вот перед нами дверь. Сейчас она закрыта.

Оборачиваюсь и оглядываю всех своих сопровождающих.

– Прошу быть предельно внимательными! Надеть перчатки тем, у кого они есть. Голыми руками ничего не трогать и вообще – быть максимально осторожными! Мы почти ничего не знаем о том, что здесь находиться, и были тут всего один раз. Хозяева этого места могли оставить тут всякие неприятные сюрпризы для незваных гостей.

Отец Варшани кивает. Он уже в достаточной степени заинтригован и на его лице явственно видно желание поскорее открыть эту дверь.

– Все готовы? Тогда – пошли.

Толкаю массивную дверь и она, неожиданно легко, открывается.

Сразу за порогом начинается большое помещение круглой формы. Откуда-то сверху падает рассеянный свет, освещая его, но дальние углы все-таки скрываются в темноте. Но даже и того, что можно рассмотреть оказывается вполне достаточно, чтобы шокировать моих спутников.

Окружая невысокий постамент в центре помещения, по кругу равномерно расставлены столбы. И почти на каждом из них висит человек… Здесь преимущественно дети, начиная с десяти-двенадцатилетнего возраста и молодые девушки. Мужчин мало, в первый наш визит сюда мы насчитали всего человек десять. И это, как правило, зрелые, крепкие люди.

Тела людей обнажены, на многих из них зияют кровавые порезы. Несмотря на то, что некоторые из них почти высохли, в помещении нет запаха тлена и разложения.

Здесь тихо, слышно как поскрипывают песчинки под ногами кого-то из нас. Слышно как где-то в глубине помещения капает вода. Монотонно и неторопливо.

Взвизгивает песок!

Не сговариваясь, все монахи разом опускаются на колени и наклоняют головы. Отец Варшани начинает читать какую-то молитву. Я не очень хорошо разбираю слова, читает он молитву негромко, но, судя по всему, она хорошо известна его людям, и все повторяют её вслед за ним.

Оглядываюсь на Котов – они стоят, только сжимающие оружие руки побелели. Эти не спускались со мною в первый раз, и данное помещение видят впервые. Барон – так вообще стоит весь белый. Представляю, каково им сейчас…

Беру у одного из Котов факел и иду по кругу, зажигая укрепленные на колоннах светильники. В помещении понемногу светлеет и некоторые, особенно жуткие, подробности становятся видны лучше. Эти люди не умерли просто так, от голода и жажды. Многих из них перед смертью подвергали пыткам и на телах отчетливо видны следы истязаний.

Возвращаюсь назад и отдаю факел хозяину.

Монахи уже на ногах.

– Что это, сын мой? – хитропоп явно потрясён. – Какими ужасными делами занимался здесь прежний лорд?

– При всех его прегрешениях, истинная мера которых видна только господу, не думаю, святой отец, что он к этому причастен.

– Отчего же? Граф был хозяином замка и должен был знать…

– Должен. Но, скорее всего – не знал. У меня есть основания так полагать.

– Это – то самое важное дело, ради которого вы и потребовали нашего приезда? – сухо спрашивает брат Иан. Он старается себя сдерживать, но я вижу, с какой силой сжимаются его руки на кольце фонаря. Молодец монах, понимает, что не время сейчас показывать свои истинные чувства.

– Отчасти. Пройдёмте за мною. Только осторожнее! Сами понимаете, что тело, пробывшее здесь достаточно долго, неминуемо должно разложиться. Однако, как вы видите – этого не произошло. Бог знает, какие методы были для этого использованы и насколько они опасны для живого человека! Так что, лучше воздержитесь пока подходить к телам близко.

Обогнув столбы с распятыми на них телами, прохожу в центр помещения. Здесь, на небольшом постаменте стоит серебряное блюдо. В его центре имеются два углубления, в которых лежат знакомые шипастые шарики. Вытаскиваю Рунный клинок, и все присутствующие видят, как чернеет его острие. В воздухе повисает низкое гудение. Убираю оружие и поворачиваюсь к монахам.

– Ну, что, брат Иан? Я полагаю, что некоторые вопросы, остававшиеся до сих пор вам неясными, найдут здесь свое разрешение?

Он подходит к постаменту, и некоторое время смотрит на него.

– А что находится там? – кивает он вглубь помещения.

– Какие-то столы, шкафы с книгами, пара комнат. Сейчас они пусты, и я не знаю, что именно там делали. Впрочем, вы ведь и сами все это можете осмотреть.

– Сколько их здесь? – отец Варшани обводит глазами столбы.

– Людей? Шестьдесят восемь человек. Думаю, что последний умер совсем недавно, на мой взгляд – около недели назад.

Он качает головою.

– Я предполагал, конечно, что встречу здесь что-то необычное, как и все, что с вами связано, сын мой… Но, чтобы настолько… Моя фантазия просто не в силах измыслить такое… настолько жестокое и бесчеловечное деяние.

Понимаю попа. Я тоже не сразу сумел уложить в своих мозгах все, что здесь увидел. Более всего потрясало даже не то, как жестоко умерщвляли здесь всех этих людей, а холодный и трезвый ум того, кто этим процессом руководил.

– Посмотрите сюда, – наклоняю вниз факел. – Видите? Столбы не замурованы в пол, их можно передвигать.