Золотая планета - Сергей Кусков

Я почувствовал, как внутри меня колотит. Да, ее не тронут. Там, на дороге, шел бой, битва, там все были на равных. Здесь же и сейчас, тронь ее, произойдет убийство. А гибель в бою и убийство — разные вещи, во всяком случае, для философии корпуса. И даже как заложник она им не нужна — слишком опасна. Ради кадрового офицера ее величество даст добро на поголовное уничтожение всего клана Кампоса, и плевать ей будет, что ее бывший муж отмывает через этого человека какие-то средства ее собственной семьи.

— Мы вытащим тебя! — Ладонь Катарины ободряюще сжала мне локоть. — Перевернем всю Альфу, но вытащим!

— А пятое «дно»?

— Кое что важнее этого.

— Что же?

Она помолчала, но ответила:

— Репутация.

Мне захотелось рассмеяться от осознания того, как она сама себе противоречит, но было не до иронии. Главарь, шагом охотящегося ягуара приблизившийся к нам, бросил:

— Мы забираем мальчишку!

Справа меня окружали еще двое бандитов, так же держа на прицеле.

— Если дернешься — вам конец! Обоим! — продолжал главарь.

— И ты совсем ничего не можешь сделать? — спросил я, оглядывая окружившую нас кодлу. — При всех своих суперспособностях?

Она лаконично покачала головой.

— Одна может и попыталась бы. Хотя вряд ли бы получилось. А так тебя убьют в первую же секунду.

Она говорила, но в ее словах я почувствовал фальшь. Да, правильные слова, и сказаны правильно, красиво. Снеким театральным драматическим эффектом. Но…

…Но существо внутри меня ей больше не верило.

— Руки за голову! Быстро! И не шевелиться! Шевельнешься — стреляем! А ты за спину! Вот так!

Сильные руки медленно, как в замедленном воспроизведении, выкрутили мне обе руки и медленно-медленно потянули прочь. Бандиты, тащившие меня, панически боялись, и не будь на них масок, я бы рассмотрел на их лбах холодный пот.

— Если дернешься — мальчишке конец! — на всякий случай еще раз предупредил главарь, тоже отступая на шаг назад. Палец на спусковом крючке его лежал уверенно, этот умел сдерживать страх.

Катарина молчала. Я повернул голову, посмотрел в ее глаза… И все понял. По ее расслабленной стойке. По спокойному безразличному взгляду.

Во взгляде этом не было огонька. Того самого огонька обложенного хищника перед броском. А в стойке — энергии. Она будто знала, что и как будет, была готова к этому моменту. И совершенно не нервничала.

Она сдала меня. Она. Сдала. Меня. Я проговаривал эти три слова про себя, и каждый раз они все больше и больше царапали изнутри. Бандиты, отойдя на достаточное расстояние, резко дернули, развернув в другую сторону, и потащили к стоявшей невдалеке машине, но глаза Катарины намертво отпечатались в моем сознании.

Я — болванчик. Марионетка, которой играют, дергая за ниточки. Заставляют делать нужные вещи, после чего бросают в коробку и забывают. Или отдают поиграть другому, если в этом есть необходимость.

Она спасла меня, вытащила, мы мчались прочь от погони, но делала она все это несерьезно. У них война, в которой я стал разменной монеткой, и она знала, что отыграв нужный раунд, корпус отдаст эту монетку назад, Кампосу.

Скорее всего, это они похитили Бенито, вопреки ее заверениям. Почему, зачем — не важно, это высокие материи, но у них, действительно, война. А я — маленький эпизод этой войны, заложник, которого они отдают «на хранение» в обмен на что-то.

Погоня, сбитые пилоты — демонстрация возможностей, мол, мы можем и так, потому ее лично Виктор Кампос не тронет. Но только ее. Я же — не кадровый офицер, меня можно пинать туда-сюда, как мячик для пинг-понга. Это было бегство, та погоня со стрельбой и ракетами, но бегство от собственной тени. Тени самого корпуса. Четко спланированное их офицерами для демонстрации, кто есть кто. Как же я их всех ненавижу!

Машины разъехались быстро, в течение полуминуты. А она стояла посреди улицы, слушая сирены приближающихся машин гвардии, и не могла прийти в себя. Он понял. Догадался. Прочел по ее взгляду. Это в ее планы не входило, и это было нехорошо.

Теперь придется давить, давить жестко, бескомпромиссно, а с ним такой сценарий может не сработать. Но в противном случае он просто пошлет ее подальше. Настолько подальше, что…

Об этом думать не хотелось. Но о чем еще думать?

Только тут она заметила, что вторая линия вот уже с минуту маяковала красным.

Катарина опустила козырек пониже и нажала на иконку приема. Изображение включать не стала.

— Докладывай, — сразу начала Мишель.

— Он у них.

Оценивающее молчание.

— Но что-то не так, да?

— Да. Он догадался. Все усложняется.

Пауза.

— Что теперь будешь делать?

— Я справлюсь.

— Дорогая моя, надеюсь, ты понимаешь, что если не справишься…?

— Мой рапорт будет у тебя через час. Без даты. Подпишешь в любой момент. Я тоже иду ва-банк, такой расклад тебя устроит?

Вновь молчание, на сей раз более продолжительное.

— Хорошо. Приступай.

Вторая линия разъединилась. Но легче на душе не стало.

Глава 4

Граница правды

Куда меня везли — не знаю, как и не знаю, сколько. Мне вкололи какую-то дрянь, видно, чтоб не дергался, из-за нее происходящее воспринималось, как в тумане. Мешок на голове также не прибавлял ясности сознанию.

В итоге все-таки куда-то привезли. К этому моменту сознание медленно, но верно, приходило в норму, я начинал воспринимать вещи, как есть, лишь в теле осталась слабость. Ну, спасибо и на этом!

Затем меня вели по коридорам, в которых стоял запах сырости, слышался звук капающей воды, а каждый шаг отдавался гулким эхом. Где я находился — не имел ни малейшего представления, но вряд ли это поместье сеньора Кампоса. Скорее уж тюрьма. Тайная, для недругов криминального босса. Вскоре эхо исчезло, меня ввели в помещение, в котором воняло медицинским эфиром и еще чем-то, отдающим больницей. Предчувствуя нехорошее, колени начали мелко подрагивать.

Меня посадили на стул. Повязку сняли, но наручники оставили. В глаза сразу ударил свет, яркий даже по меркам человека, не проведшего полчаса в черной повязке. Я зажмурился, и только спустя несколько минут смог открыть глаза и осмотреться.

Эта комната напоминала приемную стоматолога. С тем исключением, что кресло имело фиксаторы, какие не требуются для нужд стоматологии. Рядом с креслом стоял агрегат непонятного предназначения, но жуткого на вид, за виртуальным терминалом которого молча возились два человека в медицинских колпаках и повязках на лице. «Яйцеголовые». Еще двое стояли справа и слева от меня, но это было «бычье», типы, как две капли воды похожие на урода, которого я вырубил каменными шарами, одетые в ту же самую «униформу». Спецназ дона хефе, блин! Еще в комнате находился начальник охраны, представительный дядечка, который вез меня в особняк дона Виктора первый раз, давным-давно, еще в прошлой жизни. Он сидел в дальнем конце помещения, закинув ногу за ногу, и внимательно наблюдал за происходящим сквозь прищуренные веки. Его вмешательство в процесс не требовалось, потому, что последним из присутствующих был сам дон Кампос, восседающий на обычном дешевом стуле в трех метрах от меня.