Тайный советник вождя - Владимир Успенский

— Ми-и подумаем над этим, ответил Иосиф Виссарионович.

5-я армия генерала Л. А. Говорова. Это, пожалуй, самая стабильная армия во всем Западном фронте. Она восстанавливалась, а по существу рождалась вновь прямо во время боев из войск, сражавшихся на Бородинском поле. И отошла она оттуда, формируясь, отошла только один раз: от Можайска на рубеж Нарские озера, Кубинка, Звенигород и почти до Волоколамского шоссе. Попятилась и встала недвижимо, перекрыв немцам прямой путь к Москве с запада, по Минской и Можайской дорогам. Можно считать, что 5-й армии в какой-то степени повезло, ноябрьское наступление на этом участке было несколько ослаблено упреждающим ударом войск генерала Белова северо-западнее Серпухова, о чем уже писалось. Но суть не только в этом, суть в стойкости прославленной 32-й стрелковой дивизии полковника В. И. Полосухина и других, в мастерстве самого командарма.

Я знал Леонида Александровича Говорова как очень способного артиллериста, высокообразованного, ищущего, расположенного к предвиденью. Он командовал батареей в Уфимском корпусе адмирала Колчака, но при первой же возможности вместе со своими солдатами перешел на сторону красных. В 51-й стрелковой дивизии В. К. Блюхера он фактически создал всю артиллерию и возглавил ее. В конце гражданской войны недавний подпоручик Говоров был награжден орденом Красного Знамени. Да и пушкарем он считался превосходным, но вот потребовался в самый напряженный момент генерал, чтобы остановить фашистов под Москвой на можайском направлении, и Жуков направил туда Говорова. На время вроде бы. И там, в ожесточеннейших схватках с врагом, военный талант Леонида Александровича раскрылся вдруг с другой стороны. Немецкой технике он противопоставил прочную, продуманную систему обороны. Его войска зарылись в землю, укрылись в дотах и дзотах, загородившись противотанковыми рвами, надолбами, эскарпами, контрэскарпами, минными полями, фугасами, высокими валами из хвороста, которые поливали бензином и поджигали при наступлении немцев. Недаром был Говоров когда-то студентом-отличником кораблестроительного отделения Петроградского политехнического института. Сказалась подготовка, инженерская жилка. О его хорошо укрепленные позиции, оборонительные узлы и районы разбились все волны немецких атак. И даже когда в начале декабря немцы прорвались на участке соседней армии, двинулись на Голицыно, охватывая левый флат Говорова, его войска не дрогнули, остались на занимаемых рубежах. У Жукова прямо-таки в поговорку вошло: "Упрись, как Говоров". Когда домогались подкреплений, отвечал, как когда-то Кутузов на Бородинском поле: "А вот Говоров подкреплений не просит". И тот действительно не просил, хотя войск у него было немного, а оборонительная полоса довольно широкая.

Голь на выдумки хитра — это общеизвестно. Тогда под Москвой, впервые в армейском масштабе, Говоров применил систему почти сплошных траншей, связавшую оборонительные позиции, укрепленные районы в единое целое. Это сцементировало его рубежи, позволило уменьшить потери, скрытно маневрировать силами и средствами по фронту и из глубины, сосредоточивать подразделения там, где опасней. Это было очень интересное начинание. Став в июне 1942 года командующим Ленинградским фронтом, Говоров применит эту новинку во фронтовом масштабе, создаст систему сплошных траншей вокруг всего осажденного города.

Не только в обороне, но и в наступлении генерал-артиллерист хорошо показал себя. Его войска действовали неторопливо, избегая потерь, но уверенно и умело. Насколько я помню, Говорову удалось (опять же самому первому) полностью окружить южнее Тростенского озера 78-ю немецкую пехотную дивизию. Окружить и уничтожить: лишь мелким группам посчастливилось вырваться из кольца и уйти по лесам в сторону Рузы.

Шаг за шагом продвигаясь на запад, войска 5-й армии 20 января 1942 года захватили город Можайск, а еще через два дня — Уваровку — последний крупный опорный пункт противника на территории Московской области. Подмосковье было полностью очищено от гитлеровцев.

Георгий Константинович Жуков считал: за тот участок, который возглавляет Говоров, можно не беспокоиться, он сделает все, что нужно. Я был полностью согласен с Жуковым. И разумеется, Сталин знал наше общее мнение.

33-я армия генерала М. Г. Ефремова. Именно в ее полосе немцы предприняли последнюю попытку прорваться к Москве. 1 декабря, когда на некоторых участках нагни войска уже наступали, гитлеровцы нанесли внезапный и сильный удар из района Наро-Фоминска, за двое суток дошли, как мы знаем, почти до Перхушково, до штаба Западного фронта, и были остановлены резервными частями. Пока противника отбросили на прежние рубежи, пока 33-я и соседняя 43-я армия, тоже попавшая под этот удар, отправлялись после перенесенных потрясений, прошло две недели. Им приказано было включиться в общие наступательные действия лишь с 17–18 декабря. Основная задача сковать противника, чтобы фашисты не могли перебросить войска с этих участков на другие, более опасные для них. Объяснение простое: немцы не только не уступали Ефремову и его соседу слева в силах и средствах, но имели значительный перевес: по пехоте — в полтора, по артиллерии в два раза. Попробуй-ка при таком соотношении наступать и добиться успеха! Но и сложа руки сидеть ни к чему. Пусть проявляют активность, пусть действительно сковывают — решение нашего командования было правильным. Но тут возникло, как это иногда бывает, совершенно неожиданное обстоятельство.

Близился день рождения Иосифу Виссарионовича. По традиции вождю делались этакие символические подарки: рапортовали об успехах на полях и стройках. А в военное время какой подарок от действующих армий? Освободить в честь товарища Сталина город, разгромить какое-то вражеское соединение. Жуков и Соколовский с определением «подарка» не торопились — какой город возьмем 21 или 22 декабря, такой и «преподнесем». В перспективе вроде бы им мог стать город Одоев в Тульской области, узел шоссейных дорог и сильный укрепленный пункт. Генерал Белов приближался к нему, а телеграмма о том, что это будет «подарок», могла вдохновить и подхлестнуть кавалеристов. Однако член Военного совета Западного фронта Н. А. Булганин высказал вдруг особое мнение. Посидел он, человек сугубо штатский, над военной картой часок-другой и заявил: Одоев — это далеко от Москвы и проблематично. Да и вообще, слышал ли Сталин про такой райцентр? А тут у нас под носом, рядом со столицей, крупный населенный пункт Наро-Фоминск, о котором Сталин часто читает в сводках. И вообще этот опорный пункт, закрывающий путь на Малоярославец, как бельмо у нас на глазу. Взять бы его, тем более что наши войска достигли окраин я даже частично обошли город.

— Нет, не успеем, — сказал Соколовский. — У немцев там двойное превосходство.

Булганин, в общем-то человек разумный, покладистый, сумевший сработаться с колючим и самолюбивым Жуковым, лишний раз в споры не вступал, но тут застрял на своем, заупрямился. Понятно: аспект политический — по его части. И подстраховаться хотел. А Жукову и Соколовскому возражать было трудно. Получилось вроде бы, что не желают они порадовать товарища Сталина хорошим подарком. Только таких осложнений им и не хватало!

— Усилим Ефремова двумя дивизиями — город возьмем, но дивизий нет, отрубил Жуков. — Мы их не имеем, а значит, и толковать нечего.

— Надо добиться, надо просить у Шапошникова, у товарища Сталина, упорствовал Булганин.

— На каком основании? План действий 33-й и 43-й армий разработан и вчера утвержден Верховным… Для чего, спросит Верховный, товарищ Жуков, еще вам две дивизии, о чем вы думали сутки назад?.. Узнает зачем — к черту пошлет и прав будет.

Разговор закончился так: приказ будет отдан, атаковать Наро-Фоминск будем, но надежды на успех мало. Однако Булганин проявил в тот раз редкую для него настойчивость. Сам съездил в Генштаб, поговорил с глазу на глаз с Борисом Михайловичем Шапошниковым. Тот, добрая души, понял состояние политработника, наполовину сумел выполнить его просьбу, не привлекая к этому делу внимания Сталина. И я оказался втянутым в эту акцию благодаря Борису Михайловичу. Но чтобы яснее было — немного предыстории.

Через несколько недель после начала войны ЦК Коммунистической партии Латвии обратился в Государственный Комитет Обороны с просьбой сформировать дивизию из латышей, эвакуировавшихся в глубинные районы нашей страны. Иосиф Виссарионович дал согласие. Создавалась дивизия на добровольной основе. Среди комсостава было немало ветеранов из числа латышских стрелков участников гражданской войны. Были те, кто сражался с фашистами в интернациональных бригадах в Испании, были молодые ребята — выпускники Рижского пехотного училища. Из госпиталей направляли лучших русских командиров-фронтовиков. Рядовой состав — партийные и советские работники, студенты, рабочие и служащие, успевшие уйти из оккупированной республики.