Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

Авточувства сержанта мигают, чередуя мгновения слепящего инферно с перебоями помех от перегрузки. Щурясь, он едва видит, куда идет, но упорные шаги бронированных ног непрерывно продвигают его вперед. Инструкции Вентана сопровождались закодированными местонахождениями входов в аркологии, к которым направляются все Ультрадесантники. Уркус, как и его ослепшие братья в доспехах катафрактиев, плетется к одному из таких обещанных убежищ.

Уркус не полагается на ободрение или смелые слова, поскольку таковых у него нет. Простой в душе, сержант ставит поступки выше слов. Какой прок от слов и, конечно же, от растраченных на дыхание драгоценных ресурсов Ультрадесантнику, который падет перед превратностями судьбы? Лучше поберечь дыхание и сэкономить силы, расходуемые на пустые страсти. Лучше укрепить свою решимость и продемонстрировать на деле, чего можно добиться. Уркус просто будет идти впереди, а сильнейшие последуют за ним.

Шагая сквозь ярость звезды, когда каждый шаг — непосильное испытание, а усиленный доспех плавится вокруг, Уркус вспоминает рабочую песню, с которой его семья трудилась в полях. Воспоминание из раннего детства, выдернутое из суматохи мыслей, которые проносятся в путающемся от жары сознании. Оно кажется долгой дорогой прочь от шока, от ужаса и страданий из-за зверств Несущих Слово.

Над головами старушка Веридия,Весь день жизни нам не дает,Ну опускайся, старушка Веридия,Пусть уже ночь настает.

Уркус видит фигуры в слепящей буре снаружи — воинов в багряной броне, которые, спотыкаясь, движутся в пламени. Ковыляя сквозь радиоактивную огненную бурю, враги врезаются в него и тянут руки к обжигающей поверхности его доспеха. Сержант сметает их в сторону когтями. Он не свернет с курса. Несущие Слово шатаются и падают на оголенную землю, их доспехи и тела вспыхивают.

Зрение Уркуса с треском переходит от помех к ужасающей реальности сожжения заживо, и он проталкивается среди кричащих врагов, вокруг которых кружится пламя. Загоревшиеся Несущие Слово падают на колени, их терзаемые огнем останки полыхают, а сержант, пошатываясь, идет дальше. Только толщина брони спасает его от такой же участи.

Над головами старушка Веридия, ― крутится у него в голове песенка.

Жарит и светит аж жуть,Ну опускайся, старушка Веридия,Дай ночку мне отдохнуть.

Уркус топает дальше. Он слышит визг гидравлики и шипение волоконных пучков, которые продвигают его отказывающий доспех на один ужасный шаг за другим. Каждый из них — палящая мука. В воксе ему слышны придушенные страдания его отделения, упорно продолжающего идти. Уркус слышит грохот брони, когда небольшие горы керамита бьются о шипящий от солнца камень под ногами. Сперва падает Лепид, затем брат Эфанор, которых забирает пекло неистовой звезды. За их корчащимися в огне трупами, заключенными в металлических гробах доспехов катафрактиев, не вернуться.

Перед Уркусом вопит слова мольбы и отречения Несущий Слово, возникший из жгучего сияния, словно призрак. Один миг он — броня и плоть. В следующий же — каша из разжиженных тканей и расплавленного керамита, которую взметает звездная буря и разносит по дочерна опаленному доспеху сержанта. Огонь уносит прочь круговерть золы и пепла, и Уркус замечает что-то за ними. На несколько драгоценных мгновений авточувства прерываются помехами, а затем системы на миг восстанавливаются и показывают металл противовзрывной двери. На ней пляшет пламя. Сделав несколько мучительных шагов в ее направлении, сержант терминаторов слышит гром, с которым его качающийся доспех бьется о толстый металл. Он отшатывается назад и едва не падает — что стало бы смертным приговором посреди огненного шторма, прогрызающего себе дорогу сквозь броню.

― Я… обнаружил… вход, ― сообщает своему отделению Орестриан Уркус. Из-за жары внутри доспеха он едва в состоянии набрать воздуха. ― Он… закрыт.

Припав на одно колено, Уркус усилием воли наполняет когти трескучей энергией. Ударив вперед со всей оставшейся у него силой, он погружает когти в камень у основания противовзрывной двери. Он дергает вверх, протаскивая клинки сквозь ломающийся камень, пока они не входят в металл двери. Молниевые когти недалеко проскальзывают вглубь металла, а затем упираются в ребра жесткости, пронизывающие конструкцию двери.

Уркус тянет вверх руками и отталкивается ногами, конечности жжет от напряжения даже под сервоприводами доспеха. Сержант задействует все, что у него осталось. К нему возвращается каждый час, проведенный на тренировках. Каждый час, в изнеможении потраченный на прорезание пути сквозь омерзительных ксеносов и врагов Империума. Уркус пытается думать о чем-то, кроме боли, которая разливается по ломающимся конечностям. О чем угодно, но не о неудаче. Если он уронит дверь сейчас, то уже не сможет снова ее поднять.

Над головами старушка Веридия,Не требуй тебя умолять,Ну опускайся, старушка ВеридияПора отправляться спать.

Уркус чувствует, как не выдерживают системы, повышающие его и без того грозную силу. Волоконные пучки скрежещут и лопаются. Внутри шлема вспыхивают искры, заставляя его зажмуриться. Наконец, он ощущает, что дверь поднимается. Он выигрывает схватку с гравитацией.

― Захо…дите, ― выдавливает сержант, удерживая противовзрывную дверь. Его доспех прогибается под ее массой. Истерзанные терминаторы подныривают под низом двери громоздкими силуэтами на фоне смертоносного сияния, сопровождающего их на пути внутрь.

Когда внутрь, пошатываясь, проходит последний из его катафрактиев, Уркус разворачивается под грузом двери. Ладонь молниевых когтей с визгом проходится по металлу. Он выталкивает противовзрывную дверь вверх на последних силах, какие только могут дать его тело и доспех. Купаясь в абсолютно слепящем сверкании веридийского светила, Уркус обнаруживает, что не может перевести дух. Как будто в него врезалась стена света. Пламя повсюду. Сержант знает, что его руки и деформирующиеся сервоприводы терминаторской брони могут отказать в любой момент. Качнувшись внутрь, он выдергивает когти из-под противовзрывной двери, позволяя ей с громовым ударом упасть обратно на землю.

Внезапно свет пропадает. И жар. И ужасающая боль. Уркус осознает только грохот двери, разносящийся по скальному вестибюлю входа в аркологический комплекс. Галька скрипит под сапогами, когда он проволакивает по ней сперва один, а затем и другой. Кажется, будто горячие и вялые конечности состоят из расплавленного свинца. Он падает на колени. Отделение Уркуса неподвижно стоит над ним, их почерневшие и лишенные краски доспехи дымятся, словно вынутые из огня изваяния. Вокруг закованных в броню фигур клубятся пыль и пепел из-под закрывающейся двери.

По мере того, как измученные системы доспеха сержанта начинают восстанавливаться, его авточувства с шипением возвращаются в стандартный спектр. Экраны искажаются и вытесняют друг друга, а затем пытаются вернуть себе прежнее положение. Доспех выдает ему только прокручивающийся список поврежденных сенсоров и предупреждений о нарушении целостности брони. Когда пыль рассеивается, дисплей оказывается в состоянии восстановить целеуказатели и сканеры. Ауспик сержанта немедленно сообщает ему, что он не один.

Он слышит постукивание по затылку шлема, когда в него упирается придвинувшееся дуло болтера. В дымке Уркус различает очертания Ультрадесантников в силовых доспехах «Максимус». Укрывшись за колоннами, статуями и древними сооружениями, они держат дымящихся терминаторов на прицеле.

Уркус осознает всю опасность своего положения. Огненная буря, в которой он шел, стерла с брони краску, регалии и отметки, оставив только опаленную и исходящую паром поверхность истерзанного керамита. Насколько известно прочим Ультрадесантникам, покрытые пылью катафрактии принадлежат к Несущим Слово. До Уркуса доходит, что он и его отделение могли избежать гнева Веридии только для того, чтобы их казнили собственные братья.

Стоявший за спиной ветеран из Ультрадесанта обходит его кругом, направив свой болтер точно между глазных линз сержанта терминаторов.

Изможденный Уркус пытается заговорить, но его горло пересохло до костей. В воксе едва слышно раздается сдавленный шепот. Он делает еще одну попытку, но затянувшееся молчание перезапускающихся систем вкупе с неспособностью сержанта назвать себя вызывают у Ультрадесантников все больше подозрений. Они припадают к оружию.

— Стойте, ― ясно и отчетливо произносит в воксе голос. По скату вестибюля в сопровождении ветерана в силовой броне поднимается Эфон, капитан 19-й роты.