Парижские тайны - Эжен Сю

Существует, между прочим, некое весьма любопытное и вместе с тем устрашающее явление: это своего рода таинственное общение и связь между Почти всеми злоумышленниками столицы. Общие тюрьмы — огромные центры, куда стекаются и откуда затем растекаются волны социального разложения и развращенности, которые мало-помалу наводняют Париж, оставляя после себя окровавленные обломки и развалины.

Папаша Мику – толстяк лет пятидесяти, с порочным и хитрым лицом, прыщеватым носом и всегда красными от возлияний щеками; на голове у него красуется потертая шапка из выдры, он вечно кутается в старый зеленый каррик.

Над небольшой чугунной печкой, возле которой папаша Мику греется, можно заметить прикрепленную к стене доску с цифрами; на ней висят ключи от комнат, жильцы которых в данный момент отсутствуют. Стеклянная витрина, выходящая на улицу и забранная железными прутьями, забелена снизу, так что с улицы нельзя разглядеть (и тому есть свои причины) то, что делается в лавке.

В этом просторном помещении также царит почти полный мрак; на потемневших и сырых стенах висят ржавые цепи различной толщины и длины; весь пол почти сплошь завален грудами обломков железа и чугуна.

Троекратный стук в дверь, видимо условный, привлек к себе внимание содержателя меблированных комнат, а одновременно скупщика и укрывателя краденого.

— Войдите! — крикнул он. На пороге показался человек.

Это был Николя, сын вдовы казненного.

Он был очень бледен; выражение его лица было еще более зловещим, чем накануне вечером, и вместе с тем было заметно, что он старался изобразить притворную и шумную веселость в завязавшемся затем разговоре (сцена эта происходила на следующий день после драки этого злодея со своим братом Марсиалем).

— Ах, это ты, дружище! — радушно сказал содержатель меблирашек.

— Конечно, папаша Мику; я приехал обделать с вами небольшое дельце.

— В таком случае притвори дверь... поплотнее притвори дверь...

— Дело в том, что моя собака и небольшая моя тележка остались там, снаружи... а в ней — товар.

— Что ж ты мне привез? Должно, свинчатки?[104]

— Нет, папаша Мику.

— Ну уж, конечно, и не металлическую мелочь со дна реки, ты ведь в последнее время совсем обленился, совсем своим делом не занимаешься... так, может, это железяки?[105]

— Да нет же, папаша Мику; это краснушка...[106] там у меня четыре слитка... И весят они не меньше полутораста фунтов: мой пес их с трудом дотащил сюда.

— Неси-ка сюда свою краснушку; мы все сейчас взвесим.

— Вам придется мне помочь, папаша Мику, а то у меня рука сильно болит.

И при воспоминании о драке со старшим братом на лице у злодея появилось одновременно выражение злобы и жестокой радости, как будто его месть уже увенчалась успехом.

— А что у тебя с рукой, малый?

— Так, пустяки... вывихнул.

— Надо раскалить железо на огне, опустить его в воду и сунуть руку в эту почти кипящую жидкость; так поступаем мы, торговцы старым железом... прекрасное средство!

— Спасибо, папаша Мику.

— Ладно, пошли за твоей краснущкой; так и быть, я помогу тебе, лентяй!

Они дважды ходили за слитками: вытащили их из небольшой тележки, куда был впряжен огромный дог, и притащили в лавку.

— Это ты здорово придумал с тележкой! — пробормотал папаша Мику, устанавливая деревянные чаши огромных весов, подвешенных к потолочной балке.

— Да, когда мне нужно что-нибудь привезти, я ставлю тележку и усаживаю моего дога в лодку, а причалив к берегу, запрягаю его. Кучер фиакра, пожалуй, проболтаться может, а мой пес — никогда.

— А дома у вас все благополучно? — осведомился скупщик краденого, взвешивая медные слитки. — Как мать, как сестра, обе здоровы?

— Да, папаша Мику.

— И дети тоже?

— Дети тоже. А где, кстати, ваш племянник Андре?

— Не говори! Он вчера знатно кутил; Крючок и этот колченогий верзила привели его сюда только под утро; а теперь он с поручением отправился... на главный почтамт пошел, знаешь, на улицу Жан-Жака Руссо. Ну а твой брат Марсиаль, все такой же дикарь?

— Ей-богу, ничего не знаю о нем.

— Как это, ничего не знаешь о нем?!

— Не знаю, и все, — ответил Николя, напуская на себя безразличный вид, — мы его уже два дня не видали... Может, он опять ушел в леса и там браконьерствует, если только его лодка... она такая старая... не пошла ко дну посреди реки и он не утонул вместе с нею.

— Ну, ты-то, бездельник, не больно горевал бы, ведь ты своего брата терпеть не можешь?

— Это правда... мы с ним на вещи по-разному смотрим. Ну, сколько фунтов медь потянула?

— Глаз у тебя верный... в слитках, малый, сто сорок фунтов.

— Стало быть, с вас причитается?..

— Ровно тридцать франков.

— Тридцать франков, когда медь идет по двадцать су за фунт? И за все про все — тридцать франков?!

— Ну, так и быть, положим тебе тридцать пять франков, — и не пыхти, а то я пошлю ко всем чертям твою медь, твоего пса и тебя вместе с твоей медью, псом и тележкой!

— Но, папаша Мику, уж больно вы меня надуваете; это уж ни в какие ворота не лезет!

— Коли ты мне докажешь, каким образом ты эту медь заполучил, я уплачу тебе по пятнадцать су за фунт.

— Всегда одна и та же песня... Все вы друг друга стоите, да, вы все просто шайка грабителей! Разве можно так бессовестно друзей обирать?! Но это еще не все: если я у вас кое-что оптом закуплю, вы мне, по крайней мере, скидку сделаете?

— Это уж как положено. А что тебе нужно? Цепи или крюки для твоих яликов?

— Нет, мне нужны четыре или пять листов очень прочного железа, таких, чтоб можно было сделать двойные ставни.

— У меня есть как раз то, что тебе нужно... Такой крепкий лист, что и пулей из пистолета не пробьешь.

— Да, именно такое железо мне и надобно!..

— А размер какой?

— Размер?.. Семь или восемь квадратных футов.

— Ладно! А еще что тебе понадобится?

— Три железных бруса длиной в три или четыре фута и двухдюймовой толщины.

— Я на днях тут разломал оконную решетку, прутья от нее подойдут тебе, как перчатка нужного размера... Ну, говори дальше.

— Два прочных шарнира и крепкую задвижку, чтоб можно было при необходимости быстро открыть или закрыть люк размером в два квадратных фута.

— Ты хочешь сказать: опускную дверцу?

— Нет, крышку люка...

— Не понимаю, для чего тебе может понадобиться такая крышка?

— Вполне возможно... зато я понимаю.

— В добрый час: тебе остается только выбрать — у меня тут куча шарниров. Ну, а чего ты еще хочешь?

— Больше ничего.

— Ну, для меня это плевое дело.

— Приготовьте для меня товар немедля, папаша Мику, я все заберу на обратном пути; тут мне надо еще кое-что успеть.

— Опять поедешь с тележкой? Скажи-ка, балагур, что это за тюк в ней лежит? Должно быть, еще какая-нибудь вкусная снедь, которую ты где-то ловко прихватил? Ты ведь у нас известный лакомка!