Странная неожиданность - Борис Владимирович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все ясно, – заявила самая разбитная из наших говоруний деваха, – скунс – американская вонючка, а хорек русская!
Зверька уже и не помнили, и не знали, как он выглядит, никогда не нюхали его изысканного запаха, а выражение-оскорбление – хорек вонючий, пережило века.
Богуслав продолжал, безжалостно обрывая мои сладкие воспоминания о прошлом, которое для этого времени было далеким будущим.
– Силы-то ведь никакой нету! Ладно ты, один Матвей-ушкуйник пятерых таких бойцов заменит, а ведь меня и близко заменить некем. Вы с Наиной, даже и объединив ваши магические силы, немногого стоите. Мелкие сошки, не в обиду вам будет сказано. Может нам отсидеться в Киеве, восстановить силы?
– Нам все равно надо там побыть – я Наине обещал несколько дней пожить в столице, пока она будет у раввина получать развод с постылым мужем. Заодно и обсудим с тамошними волхвами, нельзя ли нам чем-нибудь и как-нибудь помочь.
– Ничем и никак никто нам не поможет! Это я тебя, как не последний среди кудесников маг заверяю. Нет у нас такой человеческой магии, чтобы большую потерю крови заместить.
– Пусть тогда учитель Добрыни волхв Захарий замену тебе ищет. Я-то и с коляски боем поруковожу.
Богуслав скрипнул зубами.
– Обидно. Столько лет готовился, ждал этого похода, и из-за плевой ошибки всего лишился! Жаль, что Марфе ведьму не показал.
– А собака-то чем тут может помочь? – не понял я.
– Вместе с умом я в нее нюх на всякую нечисть и черных колдовских людишек, в том числе и ведьм, заложил, увидит – не ошибется.
– А она Мавру разве не видела?
– Да Олег взялся гнусить: напугает этакая зверюга безухая и бесхвостая добрую женщину, не надо нам тут никаких собак. Повелся тоже оборотень на ее чары, разомлел. Думал небось, хватит тут и одного волчары, нечего всяких среднеазиатских волкодавов в дело впутывать. При Марфе-то и ты всегда в наличии, вдруг не на минутку заглянешь, а присядешь вдали от богатырки-жены с приятной бабенкой сбитень хлебать, кто ж тебя знает. А этим создашь ему нешуточную конкуренцию в борьбе за постельные утехи.
А сейчас Марфа нас не только от зверья лесного и лихих людей караулит, но и от леших, водяных и болотных бережет. Черный волхв или ведьма тоже незамеченными не подкрадутся.
Сторожевая Марфа неожиданно внимательно и напряженно стала вслушиваться в ночную темень, поводя головой. Послушал за компанию и я.
Ничего необычного. Заливисто храпит тучный святой отец, ему жиденько вторит двухметровый богатырь, тихонько возятся Ваня и Наина, всхрапывают лошади, взвизгивает периодически оборотень. В общем, у нас в лагере все, как обычно, тихо и спокойно.
– Вон, забеспокоилась собачка, – заметил я, – слышит или чует какую-то опасность в чаще.
– Не обращай внимания, – отмахнулся Богуслав, – мало ли в спящем лесу неслышимых человеческим ухом звуков – перетаптывается во сне лось, храпит отожравшийся за лето кабан, подкрадывается к какому-нибудь спящему зверьку ночной хищник соболь, всех не перечтешь. А сколько ночью шарахается филинов и сов, сычей и сипух? Ого-го! В общем, есть кого ночью послушать чуткому сторожевику.
Какая-то из ночных птиц прямо в тему заухала в ночи.
– А это кто? – спросил я знатока местной фауны.
– А черт их разберет! – ответил знатный краевед.
Мы за день особо не утомились, боярин лежал целый день в люльке, я покачивался в комфортной колясочке, поэтому пока умаянная команда дрыхла без задних ног, беседовали о разных разностях.
– Оставь меня только не в Киеве, а на родине – в Переславле. У меня там жена, дети, усадьба…
– Князем сидит родной сын – Владимир Мономах, – ласково продолжил я.
– Догадался все-таки, пришелец из будущего, – вздохнул Богуслав, – эх, не умерла бы так рано моя Настенька, не женился бы ни в жизнь! А у вас что, пишут о моем участии в развитии рода Рюриковичей?
– О тебе в летописях ничего не пишут, а у Анастасии и имя забыли. Историки ничего узнать не могут, имена крутят самые разные – тут тебе и Анна, и Ирина, и Анастасия, и еще кто-то, но чаще пишут гречанка или девушка из византийской императорской фамилии. Уверенности в том, что она дочка самого императора, никакой нет. Все запорошила пыль веков.
И, как писал великий русский писатель и поэт Иван Алексеевич Бунин:
Но имя Смерть украла
И унеслась на черном скакуне.
А среди Рюриковичей одни из самых лучших и разумных, это твой сынок Владимир Мономах и внучек Мстислав Великий. Чувствуется действительно знатная кровь боярского рода Вельяминовых.
Полежали молча. Богуслав погордился своей славной кровью, поразбавившую гниловатую кровицу Рюриковичей, у которых частенько князья носили прозвища Окаянный, да Гореславич, а я думал: а вдруг подлетит какая-нибудь черная паскуда?
Вспомнились истории о полетах ведьм на помеле, летающих йогах, средневековом монахе Джузеппе из Копертино, полеты которого видели тысячи людей, среди которых был папа римский Урбан восьмой, повелевший это запротоколировать в церковных записях, кардиналы, адмирал и даже одна принцесса.
Сотни полетов известного своей чрезвычайной тупостью будущего католического святого в храмах и возле них на глазах у многочисленных прихожан, невозможно оспорить. Конечно, инквизиция потащила его на разборки, и после их пыток он окончательно отупел и даже перестал летать, но от реальности этих полетов не отопрешься рассказками о непреодолимой силе земного тяготения. И очевидно, что за Джузеппе, он же Иосиф, похлопотал кто-то из ватиканского руководства, иначе его, как и остальных летунов той поры, проводили бы в присутствии ликующей толпы на костер.
В православной церкви ни одной такой истории не зарегистрировано и не запротоколировано. Конечно, наши не злые инквизиторы – пытать будущего святого в подвалах. Пришибли бы быстренько грешника где-нибудь на задворках, и концы в воду. Но все это лично мои языческие измышления, не имеющие под собой никакой реальной основы. Документов-то никаких нету!
– А вот то, что ведьмы летают, это реальные истории или выдумки? – поинтересовался я у Богуслава.
– Конечно реальные, зачем про это придумывать.
– Ну, может чтобы уважали больше…
– Какое уж тут к этим паскудам уважение! Самый негодящий и подлый народ во всем мире! След вынуть, порчу