Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

Однако предостережения обамаскептиков не повлияли на настроения европейцев, которые ликованием встретили известия о результатах президентских выборов в США. Париж и Лондон праздновали победу демократического кандидата с таким же размахом, как Чикаго и Нью-Йорк. Риторика перемен настолько завела жителей Старого Света, что Обама превратился для них в символическую фигуру. Европейцы всегда посмеивались над пресностью американской политики, но предвыборная кампания 2008 года полностью поменяла их представления. Избрав темнокожего интеллектуала на пост президента, американцы сделали для восстановления своего имиджа в Европе не меньше, чем приняв план Маршалла.

В своей программной статье в Foreign Affairs главным приоритетом Обама называл улучшение американского имиджа в мире. «Мы должны, – вторил ему бывший демократический президент, Джимми Картер, – приступить к восстановлению морального авторитета во всемирном правозащитном движении. Нам следует возобновить взаимодействие с агентствами ООН, чтобы сделать эту организацию более эффективным инструментом мировой политики»[225]. «Франция рассчитывала на победу Барака Обамы на выборах президента США, поскольку его позиция предвещала многосторонний подход в решении мировых проблем»[226], – заявил глава французского МИДа Бернар Кушнер. И даже извечный критик Соединенных Штатов президент Венесуэлы Уго Чавес назвал победу Обамы «историческим событием, вселяющим надежду на смену эпох».

Было очевидно, что новому президенту будет крайне тяжело оправдать ожидания, которые связывает с его приходом мировое сообщество. «Кампания ведется в черных и белых тонах. Управление страной – в серых»[227], – писал по этому поводу председатель Совета по международным отношениям Ричард Хаас.

Буквально сразу после инаугурации Обама столкнулся с ближневосточным кризисом, связанным с операцией «Литой свинец», которую израильтяне начали в секторе Газа 27 декабря 2008 года. Обама занял двойственную позицию. С одной стороны, через таких произраильских политиков, как Хиллари Клинтон и Джо Байден он дал понять, что Иерусалим может рассчитывать на его поддержку, с другой – в своей инаугурационной речи он пообещал построить «новые отношения с мусульманским миром». И эксперты сделали вывод, что такой синтетический подход, характерный для эпохи постмодерна, будет и в дальнейшем применяться во внешней политике Обамы.

В первые сто дней Обама преуспел в основном в дипломатии намеков. Однако уже тогда стало очевидно, что человек он импульсивный, способный на нестандартные решения. Чего стоила, например, его попытка заговорить с левыми в Латинской Америке. О возможности такого диалога он не предупреждал заранее, и лишь немногие эксперты обратили внимание на то, что Обама присматривается к латиноамериканским лидерам. И вдруг на саммите Америк, проходившем 20 апреля 2009 года, он протянул им руку, понимая, что Соединенным Штатам необходимо восстановить влияние в Западном полушарии. Ведь в эпоху Буша ситуация на «заднем дворе» США все больше стала напоминать ситуацию на постсоветском пространстве.

Консерваторы воспринимали прекраснодушные заявления Обамы в штыки. «Сто дней покаянной дипломатии, – писал главный советник экс-президента Джорджа Буша-младшего Карл Роув, – Обама извинился перед народами трех континентов за то, что представляется ему грехами Америки и его предшественников. Сегодня нашу страну возглавляет суперзвезда, а не государственный муж. Это может принести мимолетное восхищение зарубежных аудиторий, но вряд ли способствует продвижению долгосрочных интересов Америки»[228].

Однако после той абсолютной ненависти, которую вызывала администрация Буша, «обамамания», охватившая многие страны, была вполне предсказуемым явлением. Поначалу к новому американскому президенту настороженно отнеслись только в Восточной Азии.

«КИТАЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ГОРКИ»

Сразу после того как демократическая администрация завоевала Белый дом, бывший советник Буша Майкл Грин заявил, что «историки будут оценивать ее деятельность в зависимости от того, как сложатся отношения США со странами Восточной Азии, и, в первую очередь, с Китаем»[229]. И не случайно, занявшая пост госсекретаря Хиллари Клинтон первый свой вояж совершила именно в этот регион.

Ее предшественники расставляли приоритеты иначе. Колин Пауэлл, например, начинал свою деятельность с визита в Египет, Израиль и Палестинскую автономию, а Кондолиза Райс – с путешествия по странам старой Европы. В Восточную Азию глава Госдепа США отправилась впервые со времен администрации Кеннеди, когда на этом посту находился известный евроскептик Дин Раск (его повышенный интерес к региону обернулся для Америки вьетнамской катастрофой).

Охваченные обамаманией европейцы не сомневались, что главным приоритетом для новой администрации станут трансатлантические отношения. Назначение Хиллари Клинтон на пост госсекретаря лишь укрепило их уверенность, ведь бывшая первая леди не раз заявляла о том, что страны ЕС являются самыми надежными союзниками США. В Старом Свете были убеждены, что первый визит она нанесет в одну из европейских столиц. Правда, после военной операции в Газе политологи объявили, что Клинтон отправится на Ближний Восток, а когда главным внешнеполитическим приоритетом США была объявлена война в Афганистане, заговорили о центральноазиатском направлении.

О Восточной Азии почему-то никто не вспомнил, хотя выбор госсекретаря представлялся весьма логичным. Не секрет, что в международной политике центр тяжести перемещается с Атлантики на Тихий океан, и без участия азиатских гигантов невозможно решить ни одну из глобальных проблем. К тому же Восточная Азия – единственный регион, в котором после правления Буша сохранился позитивный имидж Америки. По данным чикагского Совета по международным отношениям, за годы республиканской администрации американское влияние здесь только увеличилось.

С другой стороны, к победе Обамы в Восточной Азии отнеслись настороженно. В Китае, Японии и «странах-драконах» в политике ценят постоянство, а не перемены. Как утверждал основатель Французского института международных отношений Доминик Моизи, «в отличие от Европы, которая является реформаторским континентом, азиаты всегда будут выступать за сохранение статус-кво, и поэтому Обама, призывающий к радикальным переменам, вызывает у них непонимание и неприязнь»[230]. Даже в Пекине неоконсервативная администрация Буша, которая считала Китай главным геополитическим соперником США, воспринималась как более предсказуемый партнер по переговорам. Что уж говорить о Японии, где элиты были кровно заинтересованы в «жесткой власти» Соединенных Штатов, способных уравновесить набирающий силу Китай. Многих азиатских экспертов пугала склонность Обамы к компромиссам. «Они боятся его выдержанности, неторопливого стиля управления, – утверждал бывший посол США в ООН Джон Болтон, – и, что бы они ни говорили о Буше и ковбойской дипломатии, пассивная Америка – это совсем не то, чего они хотят»[231]. Еще одной причиной недоверия к новому американскому президенту в Восточной Азии стали его протекционистские взгляды. Для стран этого региона, во многом живущих за счет экспорта в Соединенные Штаты, отказ от политики свободной торговли мог иметь очень серьезные последствия.

В ходе своего азиатского турне Клинтон попыталась успокоить местные элиты, заверив их, что лозунг «Покупай американское», который стал частью плана стимулирования экономики США, относится лишь к государственным предприятиям и не отразится на торговых отношениях с Америкой. Кроме того, госсекретарь заявила, что первоочередной задачей для новой администрации является «создание союзов в Азиатско-Тихоокеанском регионе», и поездка по странам Восточной Азии должна способствовать ее реализации. В Токио Клинтон была вынуждена исправлять собственные ошибки, допущенные во время предвыборной кампании. Дело в том, что в своей программной статье в Foreign Affairs она слегка переборщила с реверансами в сторону Китая, не уделив при этом должного внимания традиционному союзу с Японией. Во время поездки она попыталась реабилитироваться, провозгласив американо-японский альянс «краеугольным камнем внешней политики США» и пригласив премьер-министра Японии Таро Асо стать первым иностранным лидером, который посетит нового президента в Вашингтоне.

Еще одним союзником США в регионе оставалась Южная Корея, традиционно сохраняющая враждебное отношение к Японии. И хотя у Соединенных Штатов, говорили специалисты, есть оборонные соглашения с обеими странами, их армии практически не контактируют. «Это совсем не похоже на трехсторонний альянс, – писала The Washington Times. – Корейско-японские исторические противоречия – слабое звено американской стратегии безопасности в Азии. Единственное, что объединяет двух американских союзников в регионе, – это жесткий подход к северокорейской проблеме»[232]. Неслучайно, находясь в Сеуле, Клинтон позволила себе ряд резких высказываний в адрес Пхеньяна. Она назвала режим Ким Чен Ира «тиранией» и подняла даже запретную тему о смене власти в коммунистической республике.