Правила отхода - Ande

Стайерс, посмеиваясь, сказал, что ему во Вьетнаме еще три года сидеть, так что все равно. А я заявил, что кроме сообщения о новых моделях купальников-бикини, мир ничего интересного не скажет.

— Перестань, Грин! Все нормальные люди надеются, что Кеннеди сможет хоть что-то противопоставить красным. И он об этом и говорит.

— Лучше бы молчал.

— Да нет, Питер — Хофман читал статью — хорошая речь. Кажется, он решительный парень.

— Тьфу, на тебя, Карл. Это- хорошая речь? Мы не допустим, свободный мир… Кто ему тексты пишет? Кто вообще, занимается публичными появлениями нового президента?! Вот если бы это был я, то Кеннеди, для начала, опоздал бы на полчаса — час. Потом, вышел бы на трибуну, огляделся, откашлялся и громко крикнул "Полная жопа!". Потом бы поклонился и ушел. И большинство политиков и населения всех стран, машинально с ним бы согласилось. Точно, который год житья нет. Европа оценила бы возвращение заблудшего к европейским корням. И все признали бы, что это слова не мальчика, но мужа. И что не стоит сомневаться в политике, способном на такие сильные заявления.

Лейтенант Стайерс в это момент отхлебывал джин. Поэтому пришлось его стучать по спине. Когда он откашлялся, и отсмеялся, то заявил, что мне нужно подумать о политической карьере в штатах. Он считает, что меня ждет фантастический успех. Хофман возмущенно фыркнул, и углубился в «Вашингтон Пост». К нашему столику подвалил какой то офицер. И они с Девидом ушли к бильярдным столам. У нас принципиальная игра, парни. Я пока проигрываю, но не критично, и сегодня меня ждет успех.

Я пошел к бару, уселся за стойку, и попросил у бармена виски. И в который раз задумался о том, что же со мной приключилось.

Я, Петр Гриднев, шестидесятилетний московский бизнесмен, угодил хер знает куда, на херзнает сколько лет назад. Зачем? Почему?

В той своей жизни, я был вполне собой доволен. Заработав существенно больше среднего московского неудачника, с его парой лимонов баксов и неизмеримыми понтами, я заскучал. Лезть в Форбсы откровенно не хотелось. Там все же собралась специфическая публика. Вовсе не потому, что пьют кровь младенцев, как думают упоротые патриоты. Те, кого я знал, или наблюдал лично, вполне милые люди. Просто их единственное в жизни желание — ссать на стенку выше всех. Это фигурально, но точно. Они готовы на что угодно во имя успеха. Количество нолей — просто индикатор. Дело ведь не в деньгах.

А мне, в какой то момент, это все стало скучно. И, думаю, я не один такой. А тут еще и полный макабр случился, в государстве.

Бредя джунглями за Хофманом, мне казалось, я слышу, как Всевышний мне говорит:

— Сука ты неблагодарная! Я устроил всё наилучшим образом! Патриотов я покарал за тупость сбычей мечт! Причем они приняли эту кару как награду, ибо нет высшего счастья для патриота, чем копать себе яму и думать, что копаешь её другому. Тебе же, конченому мудаку, я подарил прошлое. Делай что хочешь!

А я не знаю, чего хочу. Уж точно не хочу вмешиватся в исторические процессы. Которых и не знаю толком.

Пока, подтвердилось давно известное. Все хронисты и летописцы, как правило, писали свои хроники с паяльником в жопе, под диктовку победителей.

Южный Вьетнам совершенно не выглядит хоть сколько — ни будь угнетенным. Может быть не больно и счастливая, но простая и понятная жизнь. Гораздо лучше чем в соседних Камбодже и Северном Вьетнаме. А уж Сайгон и вовсе меня потряс. Кто бы мог подумать, что до прихода коммунистов, это была такая жемчужина?

Занятый этими мыслями я задумчиво тянул вискарь, и не обращал внимания на окружающее.

— Скучаем? — к моему левому плечу кто то прижался, я удивился. Ещё больше я удивился, когда понял что к моему плечу прижалась Линдси Девенпорт, одна из телефонисток, на которых дрочит практически вся база.

— Привет — как можно доброжелательнее сказал я — меня зовут Питер Грин.

— Меня зовут Линдси.

— Вы в этом не виноваты, не расстраивайтесь — пусть она сама подошла ко мне, я решил отыграть ритуал самца по полной. С шутками, прибаутками и всепобеждающим напором. Но, к моему изумлению, ее это совершенно не интересовало.

Я собрался было дать знак бармену, что бы он налил даме по вкусу. Но она удержала меня и, глядя мне в глаза, демонстративно медленно облизала губы.

— Не покажешь мне, Питер, как ты устроился? Давно хотела посмотреть, что там, в гостевых апартаментах.

Как всякий обычный мужчина, в юности, я получал пару раз совершенно недвусмысленные предложения от девушек. И от растерянности позорно сливался. То есть, банально сбегал. Чего потом очень стыдился. Хотя бы потому, что сильно обижал девушек.

То ли воспитание, то ли ещё что, но я всегда подсознательно ждал сопротивления, которое был готов преодолевать. А когда вместо отпора получал прямой сигнал, терялся и тушевался.

Шло время, рос мой социальный статус. Вокруг крутилось все больше привлекательных женщин. И я перестал загоняться, научившись необидно увиливать. Но быть объектом женских домогательств все равно никогда не любил. Мне нравилось и нравится наоборот.

Вот и сейчас с трудом получилось принять, то, что перепихнуться мне предложила уоррент- лейтенант, а не я ей.

Но все это не имело значения, потому что сероглазая блондинка смотрела мне в глаза, а я понимал, что только что купленные штаны могут порваться. И поэтому ответил:

— Конечно, Линдси. Пойдем, я тебе все покажу.

Хорошо, что гостевые домики стоят на отшибе, и наших криков никто не слышал. Я не стал что то изображать, а, войдя в комнату, просто поставил ее пред собой на колени, и сунул ей член в рот. Не доводя до финала, я уже почти разделся. Развернул ее и, тут же на полу, приступил к процессу. Судя по всему, происходящее ей нравилось. Потому что уже раздевшись полностью, мы перебрались на мою узенькую койку. Совсем немного отдохнув, пошли по второму кругу. Грязное животное, орала она, что ты со мной делаешь! А я с размаху шлепал ее по аппетитной заднице и говорил, молчи, я осуществляю сладкую мечту совкодрочера — трахаю американскую военщину!

Потом мы ненадолго затихли на койке, тесно друг другу прижавшись. По другому и не ляжешь.

— Кто такой софкьетротчер? — спросила она.

— О! Это член русской секты. Они мечтают победить Америку.

— Зачем?!

— Мечта должна быть