Зейтун - Дейв Эггерс

— Мы не можем никому звонить, — сказал другой.

— Как же так? — спросил Зейтун. — У вас такая техника, а позвонить не можете?!

Солдатик, совсем еще мальчишка, на пару лет старше его сына Закари, явно растерялся. Он не знал, что говорить и что делать дальше. И в результате просто повернулся и ушел.

Остальные молчали, глядя на Зейтуна и не выпуская из рук свои М-16.

Зейтуну здесь больше делать было нечего.

Он плыл к пересечению Сент-Чарлз и Наполеон-авеню, кряхтя от боли в плечах. Из-за сильного ветра приходилось прилагать вдвое больше усилий. Вода чем дальше, тем становилась мельче. Приблизившись к перекрестку, Зейтун увидел палатки, военную технику и десяток полицейских и солдат. Он вылез из каноэ и подошел к одному из военных, стоявшему на зеленой разделительной полосе посередине улицы, которую новоорлеанцы называли «нейтральной полосой».

— Тут такое дело, — начал Зейтун, — одному инвалиду нужна помощь, медицинская помощь. Срочно.

— Хорошо, мы им займемся.

— Адрес нужен? — спросил Зейтун.

— Да, конечно, давай, я запишу, — сказал военный и открыл блокнот.

Зейтун продиктовал адрес. Тот записал и убрал блокнот в карман.

— Так вы поедете? — спросил Зейтун.

— Ага.

— Когда?

— Через час.

— Все в порядке, — успокоил Зейтун Вильямсов. — Они уже едут. Сказали, через час будут.

Пастор с женой поблагодарили Зейтуна, и он вернулся в дом на Клэборн, где подобрал Нассера, и они отправились искать, кому бы еще помочь. Это было в начале второго.

За тысячу миль от Нового Орлеана муж Юко, Ахмад, с огромной скоростью вел «хонду» по Нью-Мексико. Кейти отдыхала, дети сидели сзади. Ахмад гнал без передышки семь часов; такими темпами они в субботу к обеду будут в Финиксе.

Ахмад убедил Кейти не слушать новости по радио, но даже на музыкальных каналах, круглосуточно гоняющих рок- и кантри-музыку, просачивались обрывки информации: в тот день президент Буш посетил Новый Орлеан и сильно сокрушался по поводу утраты усадьбы сенатора Трента Лотта в прибрежной части Миссисипи. Вооруженные до зубов солдаты Национальной гвардии только что вошли в Конференц-центр. Военным внушили, что им предстоят схватки чуть ли не с армией партизан, но они не встретили никакого сопротивления, напротив, увидели только измученных голодных людей, мечтающих вырваться из города. Кейти немного успокоилась, решив, что в город потихоньку возвращается порядок. «Военное присутствие, — заявил комментатор, — скоро будет повсеместным».

Разъезжая по городу, Зейтун с Нассером наткнулись на брошенный военный джип с ящиком сухих пайков. Вскоре на одной из эстакад им встретилась семья из пяти человек, и они отдали им пайки и несколько бутылок воды. Удачно получилось: Зейтун не хотел таскать с собой ничего ценного и радовался любой возможности сбыть кому-нибудь свои трофеи.

Было около пяти вечера, когда Зейтун и Нассер повернули к дому на Клэборн. Начинало темнеть.

Хоть Зейтун и был уверен, что пастора с женой уже эвакуировали, но все же решил проверить, и они, сделав крюк, поплыли к дому Вильямсов.

Олвин и Бьюла сидели на крыльце под моросящим дождем с вещами наготове. В ожидании помощи они провели там четыре часа.

Зейтун пришел в ярость. Его предали! Он почувствовал себя беспомощным: пообещал помочь пастору и его жене, а поскольку его самого обманули, получалось, что и он обманщик. Он извинился перед стариками и рассказал все по порядку: как он сначала бросился в больницу, но стоявшие на посту солдаты его прогнали, как потом отправился на Сент-Чарлз просить помощи у военных или спасателей. Пастор выразил уверенность, что помощь вот-вот прибудет, но Зейтун не захотел пускать это дело на самотек.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.

Вернувшись на Клэборн, Зейтун с Нассером увидели небольшую моторную лодку, привязанную к веранде. В доме они обнаружили Тодда Гамбино и его новую собаку. Тодд заметил плавающую под обломками чьего-то гаража лодку и решил найти ей лучшее применение: целый день он кружил по городу, забирал мающихся на крышах и верандах людей и отвозил их на эстакады и прочие пункты эвакуации. Заодно спас собаку, отсиживающуюся на крыше дома, которую забрал к себе. Счастливый пес лежал в ногах у Тодда и что-то жевал.

Зейтун решил, что и на этот раз не обошлось без божественного промысла: Вильямсы срочно нуждались в помощи, Зейтун ничего для них сделать не мог, и тут, в нужный момент, подоспел Тодд со своей моторкой.

Тодд ни минуты не колебался. Зейтун вызвался в его отсутствие присмотреть за собакой, и Тодд отправился к Вильямсам. Он помог Олвину и Бьюле забраться в моторку и помчался с ними на перекресток Наполеон-авеню и Сент-Чарлз. На все про все ушло двадцать минут. Вскоре он уже, расслабившись, опять сидел на веранде, потягивая пиво, поглаживая собаку по свалявшейся шерсти.

— Есть вещи, которые ты должен сделать сам, — сказал он с улыбкой.

Тодд зарекомендовал себя как надежный жилец, но с этой стороны Зейтун его не знал. Пока они сидели и разговаривали на крыльце, выяснилось, что Тодд по собственной инициативе провел несколько спасательных операций, что он развез по больницам и эвакуационным пунктам не один десяток людей, всё — благодаря моторной лодке. А Зейтун-то всегда считал его непутевым, вроде как прожигателем жизни. Тодд жил в свое удовольствие, не желая связывать себя никакими правилами и обязательствами. Курил, выпивал, уходил в загулы. И вот тебе, пожалуйста, сидит с горящими глазами и взахлеб рассказывает, как перевозил людей из домов и с эстакад в безопасные места, как они радовались, завидев его лодку, и как его благодарили. Зейтун знал, что такие обстоятельства, как сейчас, заставляют людей меняться к лучшему, и был счастлив, что Тодд не стал исключением.

В ту ночь Нассер отправился с Зейтуном на Дарт-стрит. Они вытащили последний кусок баранины из морозилки и пожарили его на гриле. За ужином вспоминали, что видели и слышали за день. Нассер падал с ног от усталости и, поев, забрался в палатку и мигом уснул.

А Зейтун опять не мог заснуть. Он все еще переживал из-за пастора с женой. Никто так не бесил Зейтуна, как люди, не выполняющие обещаний. Кто был тот человек на пересечении Наполеон-авеню и Сент-Чарлз, который пообещал послать помощь Вильямсам? Почему он дал слово, хотя вовсе не собирался ничего делать? Зейтун искал ему оправдание. Может, его срочно куда-то вызвали? Может, спасатели не нашли дорогу? Но, как Зейтун ни старался, оправданий найти не мог: этот человек нарушил слово, обещал помочь, но своего обещания не сдержал.

Поняв, что сна у него ни в одном глазу, Зейтун забрался в комнату Надимы, расположился на полу и втянул носом воздух: запах его дочерей почти выветрился, на смену ему пришел запах дождя и пока еще слабый душок плесени. Зейтун ужасно соскучился по девочкам. Он мог по пальцам пересчитать разы, когда они расставались так надолго. Ему хорошо было знакомо это чувство: сначала наслаждение редкостной тишиной и покоем, потом — медленно, но верно нарастающая тоска. Он скучал по их голосам, блестящим черным глазам, по топоту их ножек на лестнице, по их визгу и непрерывному пению.

Зейтун открыл один из спасенных фотоальбомов и лег на кровать Надимы; от подушки пахло ее любимым клубничным шампунем. Ему попалась фотография времен самого первого плавания — на борту судна, капитаном которого был Ахмад. Зейтун с восхищением разглядывал свою пышную шевелюру — предмет его гордости. Весил он тогда фунтов на тридцать меньше, с лица не сходила широкая улыбка, сразу видно — юнец, наслаждающийся каждой секундой жизни. Ахмад его тогда спас, открыл ему неведомые миры.

Ахмад уехал из дому через год после смерти отца. Он отправился в Турцию учиться на врача — так, по крайней мере, решили домашние. Хотя Махмуд и запретил сыновьям связывать свою судьбу с морем, Ахмад только об этом и мечтал. Он сел в автобус, идущий в Стамбул, сказав матери, что собирается стать врачом. И вправду проучился короткое время в медицинском, но потом бросил институт и поступил в Военно-морское училище. Мать, узнав, что Ахмад станет капитаном корабля, удивилась, но не захотела ему мешать. Через два года, окончив училище, Ахмад уже бороздил Средиземное и Черное моря.

Зейтун нашел одну из фотографий брата. У него их накопилось больше, чем собственных; забавно: Ахмад не только любил фотографироваться, но и одаривал снимками родственников. Он снимал все: каждый корабль, на котором служил, каждый порт. Взять, к примеру, вот это фото: Ахмад с командой жарят что-то на гриле, какую-то живность, смахивающую на борзую. Неужели?! Вряд ли, хотя… кто знает? Зейтун долго всматривался — вряд ли это была собака, а там, кто его знает?! Надпись над ними гласила: «Пасха, 1978». На другом снимке Ахмад был запечатлен в центре Нового Орлеана. Зейтун, рассматривая фотографии брата, снятого то в одном городе, то в другом, то перед одним памятником, то перед другим, всегда думал о людях, которых Ахмад просил его сфотографировать. Должно быть, за время своих странствий он перезнакомился с кучей людей — в основном, с единственной целью: помочь ему задокументировать, что он, Ахмад Зейтун, родом из Джеблы, с острова Арвад, из Сирии, здесь побывал. Здесь — в Токио. Здесь — в Америке. Здесь — в Индии.