Скороходова Т.Н. - Меч Судьбы

- Присаживайся, принцесса, - Сол, одетый в прозрачную рубаху темно-синего цвета, и штанами в тон, сидя на простом неброском ковре, прикрывавшем густую высокую траву, похлопал рядом с собой. Я, бывавшая в домах у миргородских богатеев, знала, сколько стоит такая простота. Ольга села напротив отца, поджав ноги, и принялась накладывать на тарелку яства, от которых ломился ковер. Или стол? Я осторожно уселась рядом, ожидая услышать треск швов на штанах, но страшного не случилось. Немного расслабившись, осмотрелась внимательней.

В дымке жемчужного тумана таяли, исчезали берега, мерцали первые робкие звезды, облака в форме журавлиных клиньев, подсвеченные закатными лучами, пыли по темнеющему небу под звуки волшебной симфонии, гармонирующей с плеском рыбы и курлыканьем журавлей. Я заслушалась. Тихие трели рисовали шелковой кистью картины покоя и света. Должно быть, это и есть знаменитый эльфийский напев, о котором я столько слышала. Волосы вампиров в отблесках заката переливались серебром, делая князя с дочерью еще загадочней и прекрасней. Если красота дочери была красотой белой розы с кровавыми каплями росы, то Сол больше напоминал клинок чистого серебра. Правда, я еще не встречала клинков с глазами черта-искусителя и улыбкой галантного разбойника. Вейр, сидевший напротив князя, будто вышел из сказки о черном-черном колдуне, которой пугали непослушных малышей на ночь. Но ничем не уступающий красотой хищника паре вампиров. Я невольно вздохнула. Одна я, дворняжка, в стае породистых гончих. Зато рожденные свободными крепче, выносливей и умнее. Успокоив себя таким образом, принялась разглядывать скатерть ценой с небольшой дворец, заставленную яствами, с которыми еще не встречалась ни разу в жизни. Мой здоровый аппетит побледнел, поскучнел и притих, настороженно изучая подозрительную закуску. Северу намного проще. Волк устроился рядом со мной, совершенно не обращая внимания ни на волшебных птиц, ни на плеск здоровенной рыбы, плывущий над водой. Иллюзиями хищника не обманешь. Он не сводил глаз с ковра поодаль, заставленного тазиками из тончайшего фарфора и стекла с дичью. Потрепав друга по шее, я легко подтолкнула его к отдельно накрытому столу, давая понять, что в защите не нуждаюсь. Север встал, потянулся, и в два прыжка оказался у скатерти-самобранки. Опустив голову в тазик, что-то долго вынюхивал, будто гурман в придорожной корчме, где подают квашенную капусту, тушенную на прогорклом сале. Вынырнув, вернулся, притащив в пасти здоровенного кролика. Шумно плюхнулся рядом и захрустел костями, зажмурив глаза от удовольствия и ничуть не заботясь о стоимости ковра, который оросили еще дымящиеся капли крови. Сол с умилением смотрел на волка, как любящая мамаша на дитя, уминающее за обе щеки добавку полезной каши.

- Можно завтра ему шикарную охоту устроить, если ты не против, принцесса.

- Можно, только у нас времени нет, - буркнула я, недовольная тем, что меня отвлекают от жизненно важного дела. Выбора того, что можно отважиться съесть. Ближайшие ко мне блюда пахли очень подозрительно. Будто рыба протухла. Дня два или три назад. Поодаль стояло огромное блюдо с перламутровыми огромными раковинами, которые я бы не стала есть даже под стрелой арбалета, не говоря уже о тарелке с чем-то, похожем на плевки больного простудой тролля и ароматом тины. На сыры тоже страшно смотреть. Плесень различных оттенков, от черного до светло-голубого, цвела буйным цветом, о запахе и говорить не приходится. Не желая обидеть хозяев, я с содроганием представила, как буду давиться тухлятинкой. Хорошо, что есть капли от расстройства желудка. В дальнем походе им цены нет, и Лида не стала жадничать. Уж что-что, а то, что случилось с Постирием, мне не грозит. Вздохнув, я протянула руку к ближайшему блюду с полупрозрачными кусочками мяса цвета грязи, покрытых белым налетом и слабо пахнущих дымком и плесенью. Древние, что с них возьмешь. И еда у них, видно, тоже долгожитель.

Ольга, сверкнув разноцветными глазами, пустилась во все тяжкие, разглагольствуя о сортах колбасных изделий, об их приготовлении и отличиях. Как говорится, что хорошо вампиру, то прочим смерть. О колбасах карлов и холмовиков Ольга прошлась вскользь, не желая, видно, и так портить мой изрядно уменьшившийся аппетит. Немного я и сама знала. Основой рецептов подземных являлось закапывание всего, что можно съесть, в землю. Где оно приходило в такое состояние, что дальше испортиться уже просто не могло. А о птичьих яйцах, которые томили на солнце целые месяца, ходили легенды. Страшное оружие подземных в борьбе с зазнайками поверхностными. Лакомством встречали дорогих гостей. Попробуй, откажись. Даже твоих отдаленных потомков лишат чести общения с глубинным народцем. Кровная обида - не фунт изюму. Яйцо раздора, если можно так сказать.

Оглядев стол и не обнаружив ничего похожего на чудо-яйца, я немного успокоилась, и продолжила осторожную дегустацию. По примеру колдуна, нагребла в тарелку диковинных разноцветных овощей, и теперь могла спокойно вступить в светскую беседу, которую неспешно вели Ольга, Сол и колдун. Правда, было заметно, что Вейр и князь общаются с прохладцей, но унизиться до открытой вражды ни колдун, ни вампир позволить себе не могли. Аристократы, еж подери. Если деревенские от всей души надают друг другу по мордасам, и тут же, выяснив отношения раз и навсегда, могут стать друзьями на всю жизнь, то у благородных все шиворот-навыворот. Камень долго носится за пазухой, пестуется, лелеется и украшается лживыми улыбками. Вражда, которая закутана в одежды приличий, доводила в истории до самых кровавых и разрушительных войн. Правда, был выход и для благородных. Суд Чести. И Остров Проклятых. При этих словах бледнел любой. Колдун, веда, вампир, эльф или перекидыш. Об Острове ходили разные слухи, один ужасней другого. Но точно знали только одно - оттуда никто еще не возвращался.

- Принцесса, ты задумалась о судьбах мира? - князь сверкнул мальчишеской ухмылкой и протянул мне прозрачный кубок. Напиток искрился всеми цветами радуги, взрываясь фейерверком крохотных звезд.

- Это что? - подозрительно спросила я.

- Панацея от горестей, как и обещал, - подмигнул Сол.

Где наша не пропадала, подумала я, и выпила залпом. Это было последнее, что я успела подумать ясной головой.

Зарывшись глубже в постель и укрывшись с головой, я с нездоровым удовольствием махрового садиста продолжила издевательство сама над собой. Воспоминания всплывали одно за другим, как картинки. Те, что продают из-под полы. Или показывают тайком, краснея и хихикая.

Спор, что можно называть вином, а что нет, приводит к дегустации всего, что есть на ковре, под дружный хохот от задорных и неприличных тостов князя. Ольга ангельским голоском поет похабные частушки. Север лежит у второго тазика, не в силах подняться. Вейр молча цедит напитки, хмуря брови. На шутки и байки о колдунах не отвечает. Сол невесть откуда достает шкатулку, украшенную тончайшей финифтью. В шкатулке оказывается набор скаковых единорогов. Спорим на раздевание. Спустя десяток забегов под вопли, свист и тосты, полураздеты я, Ольга и князь. У меня еще хватает стыда радоваться, что вампирша заставила напялить шелковое белье, вместо моего старого, видите ли, не слишком презентабельного для новой одежки, которое она недолго думая развоплотила, раздраженно щелкнув пальцами. Правда, более-менее приличный комплект оказался бесстыдного алого цвета, но выбор был невелик. В остальном предложенном мне белье даже развеселые блудницы поскромничали бы показаться.

Север храпит у третьего тазика. Вейр пересчитал всех журавлей. Байки о колдунах кончились. Единорожки, хоть и магические, устали. Болят животы от безудержного смеха и воплей, которыми сопровождался каждый забег. Журавли троятся и четверятся, кружа голову бесконечным танцем. Всевидящий икает.

Я глубже закопалась в подушки. Еж подери, где моя голова была! Какое раздевание? С кем? С ними? Да и древние хороши! Совратили бедную меня, не моргнув глазиком! Неужто это - я? Пустилась во все тяжкие, страдает она, видите ли. Болеет она, видите ли, пьяница безмозглая и скотина развратная! При смерти она, несчастная! А как с вампиром развратничать, так у нее ничего не болит! Щеки пылали, я с содроганием вспомнила, чем закончилось так называемое лечение от хандры. А ведь Ольга предупреждала…

Вода в озере оказалась настоящей. Словно шагнула в парное молоко. И плевать, как это устроено на самом деле. Загадочно мигают звезды, сверкает мальчишеская улыбка и совсем не мальчишечий, серьезный взгляд мужчины, ведомого наидревнейшим инстинктом. Сильные руки на моей талии. Ноги отнялись, странное томление внизу живота, прохладные губы на моих плечах, россыпь поцелуев горит диким, первобытным огнем страсти. Беловолосая в лунном свете голова клонится к моей шее, обжигая и одновременно замораживая легким дыханием кожу: