Нихилени (СИ) - Ойтен Мирланда

Меркий очень медленно сел обратно. Всю его вдохновлённую смелость словно сняло рукой. Единственный глаз испуганно бегал. Ан улыбнулась: священник изо всех сил старался не смотреть на неё. Может быть понял, как ему сейчас повезло, что его бог послал ему в спасители именно Ан. Хотя, кого она обманывает. Счёл её диким зверем, которого лучше не провоцировать, пока он не окажется в толпе себе подобных.

Впрочем, это Ан тоже устраивало. Она не подряжалась исправлять этот мир. Пусть катится туда, куда катится.

Она порылась в сумке и перекинула чернорясому галеты и последнюю полоску мяса. Он снова не поймал и пополз подбирать. Молча собрал и, не поднимая глаз, вернулся на своё место.

— Сразу всё не ешь, — мирно посоветовала Ан. Ярость схлынула, и она чувствовала себя лучше, гораздо лучше. — Это тебе до Моста.

Меркий молча кивнул и убрал остатки галет в карман рясы

— Не потому, что я жадная, а потому что больше нет. Если будешь шевелить ногами, завтра… точнее, сегодня, дойдём до Моста.

— Он же далеко, — тихо пробормотал чернорясый. Обычный человек вовсе его не услышал бы, но Ан хватило.

— Где мы, по-твоему, находимся?

Меркий смутился и покачал головой. Взгляд снова уткнулся в землю. Какой же он всё-таки трус.

— Мы ушли к югу от Дома… это-то ты знаешь, что такое? — Меркий отрицательно покачал головой. Ан закатила глаза. И ещё что-то рассказывал ей о Прародителе. — Короче, центр города это. Башни до небес видел?.. А, точно, они же все рухнули… Руину, которую вы называете дворцом Прародителя, знаешь?.. Мы в двух милях от неё. К югу. Завтра мы выйдем на городское шоссе. Оно цело и не завалено, так что быстро дойдём до Моста на ту сторону.

По крайней мере, так ей говорили те, кого она встретила год назад у моря. Как оно на самом деле, и не придётся ли им лезть через завалы, Ан не знала. Но шоссе действительно когда-то было очень широким. Настолько широким, что его не смогли перегородить даже рухнувшие дома-башни. Трава там тоже не росла, и даже остался асфальт. Когда-то дорогу использовали для путешествий вниз, на юг, но Ан не знала, ходят ли ещё конвои и торговцы на этот берег.

— Так что тебе осталось совсем немного меня потерпеть, — она закрыла глаза. — Светло будет через два часа. Советую вздремнуть.

Меркий снова кивнул и полез на свой стол. Он поёрзал на нём и замер. Ан посмотрела на него и принялась чистить дробовик.

Ан позволила себе часок подремать — и проснулась от глухого удара. Она схватила дробовик, наставила его на источник шума, и только после открыла глаза. Ствол оказалось нацеленным на упавшего со своего стола Меркия. Одноглазый священник ругался и пытался подняться на ноги. Ан с сожалением поняла, что накричать на него и доспать не получится: снаружи уже было светло, время для сна заканчивалось. Кел под её спиной лежал неподвижно. Ан отложила оружие, потянулась, размяла затёкшую шею и зевнула.

— Да воссияет утро и свет извечный, — объявил Меркий, отряхнув колени и зад. Его голос звучал почти дружелюбно.

"Ночной скандал вспоминать не будем? Ну и хорошо. Мне тоже лень ругаться".

— И тебе не хворать, — она поднялась на ноги и размяла плечи. Два сегмента за правым плечом с непривычным стуком упёрлись друг друга. Надо будет заменить… если ей хватит денег на новую. Ан не очень следила за своими деньгами. За все годы жизни без дома и отца она так и не привыкла к ним. Всегда было легче найти работу на месте или отобрать нужное у неудачников, принявших её за одинокую и беспомощную страницу.

— Мы идём? — Меркий выглядел излишне бодрым. Ан даже сказала бы, отвратительно бодрым. Она чувствовала себя хорошо, но не отказалась бы послушать жалобы священника и ещё раз подумать, какой же он слабак. Ничего, до Моста ещё идти и идти. Она посмотрит, на сколько его хватит.

— Да, — Ан проверила, что все угли прогорели и задвинула железный лист обратно под стол. — Пошли.

— А поесть?

— На ходу. Ты к Мосту хочешь — или как?

— Хочу, — Меркий шарахнулся от потянувшегося, как кошка, Кела. Ан не очень представляла, зачем он это делает. Один её временный приятель, в своё время осматривавший зверя, предположил, что это специальная программа, которая проверяет подвижность всех механических суставов. Может быть, он был прав. А может там, в сердечнике, Кел дурачится и представляет себя котом.

— Тогда пошли.

Они спустились по лестнице к рабочему выходу из театра. Тела шептуний — третью она скинула вниз ночью, чтобы не воняла — уже разлагались. Серая плоть позеленела, осклизла и начала стекать с желтых костей. Воняло изрядно, даже Ан через маску пробило, а Меркий зажал нос руками и позеленел.

Наружу они почти выбежали, даже Ан почти не огляделась.

— Слушай, а та, что в Цистерне осталась… она же воду отравит! — заговорил Кел, когда они обошли валяющуюся недалеко от двери шептунью.

— Уже отравила, — отозвалась Ан. Она оглядела двор. Никого. Кел тоже молчал. Труп колдуна валялся там же, где она кинула его накануне. Он выглядел ещё более жалко, чем в темноте. Дома-ульи, окружавшие двор, тоже посерели, словно уменьшились в размерах и выглядели уныло, а не зловеще, как ночью.

— Но… её же надо было вытащить!

— Как?

— Ну… подцепить и вытащить…

— Понадобится тягач и дюжина рабочих. И вскрывать все полы. Ты видел только часть тела, под водой ещё пара десятков щупалец, хвостов и другой дряни.

— И… она там останется?

— Да.

— А вода?

Ан пожала плечами. Ей самой от яда нимфы ничего не будет. А люди…

— Тело разложится и вымоется за месяц, если там вода ещё течёт. Кости рассыплются через год. Думаю, тогда снова можно будет там пить.

Меркий молча кивнул. Видимо, его проснувшаяся совесть сочла этот ответ удовлетворительным. На разум в его голове Ан уже не надеялась.

Они вышли на широкую улицу. Дождь почти прекратился. Сверху падали мелкие капли, сквозь рваные серые облака просвечивало солнце. Иногда образовывались настоящие просветы, и до земли долетали солнечные лучи.

— Интересно, как тут жило столько людей? — бодро осведомился Меркий. Они шли быстро и без остановок. На этой улице практически не было брошенных машин и транспорта, асфальт почти цел. Даже дома стояли, как будто их оставили только на время. Разве что стёкла большей частью полопались.

— Как жили… жили, — Ан слепые окна домов только раздражали. Тут никто не жил, сюда редко забирались мародёры. Теперь понятно, почему. Это она не слышит ни пения серых тварей, ни теряет волю, учуяв их запах. Обычный человек здесь погибнет. Интересно, сколько было тварей в подчинении у колдуна? Три? Или больше? Переловить бы их всех, пока они не размножились сверх меры.

…и откуда у него знак разбитого сердца? Это беспокоило Ан больше всего. Даже больше, чем откуда он взял ошейники и свисток. Если брелок значит то, что она подумала, то и источник знаний, как подчинить тварей, очевиден.

— Нет, я имею ввиду, откуда у них было столько еды? Как они не умирали тут от эпидемий? Как они жили друг у друга на головах? Где держали скот? — Меркий расценил её задумчивость по-своему и убавил в голосе жизнерадостности.

Ан пожала плечами.

— Как-то жили.

— Или, например, как они не убивали друг друга, когда их столько тут живёт. Сколько нужно полиции, чтобы за ними всеми следить?

— Как ты сказал — полиции? — слово из прошлой жизни показалось ей странным из уст чернорясого. Эти фанатики казались Ан чуть ли не символом всей той гадости, что происходила вокруг неё. И тут — полиция.

— Ну… да! Полиция. Это такие, которые охраняют общественный порядок! — явно заученно ответил Меркий. — Когда придём на тот берег, ты их увидишь.

— Ну-ну.

Они свернули в зажатый со всех сторон каменными стенами переулок, потом — в большой парк. Он давно одичал и зарос, хотя местами попадались следы человека: то мелкие руины садовых построек, то каменные дорожки и пруды. Окончательно забывший о ночных страхах Меркий осмелел и сунулся было в старый грот посмотреть на всё ещё стоящую внутри фигуру девушки. Ан, которой надоело постоянно останавливаться или замедлять шаг, предположила, что в гроте может жить нимфа.