Охота на крутых - Александр Граков

Грищук сел в «Волгу», усталым голосом скомандовал: «В гостиницу, домой!» – и сразу же отключился – уснул.

Начинало смеркаться. Мы с Олегом осмотрелись, подогнали не проявлявших особой спешки гаишников из сопровождавшей нас «Лады» и двинулись вперед. В этот вечер за рулем был я, а Калинин сидел сзади, рядом со следователем. Минут через десять мы въехали в узкую улочку, по обе стороны которой тянулись лишь глиняные стены.

Вдруг шедшая впереди «Лада» резко тормознула, развернувшись поперек дороги, а гаишники выскочили из салона и рванулись через стену в сад. И сразу слева загремели выстрелы, но стрелок брал выше – автоматная очередь долбила стену забора. Я даванул педаль тормоза и заорал Олегу:

– Слева, суки! Уходи!

Машина, тормозя, подняла огромное облако пыли – вроде дымзавесы, и поэтому на некоторое время напавшие потеряли цель из виду. Зато когда пыль немного осела, они решетили нашу «Волгу» уже от всей души. Но в ней к тому времени никого не было, Олег, накрыв своим телом Гришука, лежал под прикрытием корпуса машины и переднего колеса. А я, вспоминая все маты мира, полз по‑пластунски вдоль стены по долбаной пыли, такой знакомой еще по Афгану, и думал лишь об одном: «Только бы бензобак «Волги» не ахнул! Ну а вам, нукеры, я устрою веселые поминки!»

Их было четверо, совсем не ожидавших моего появления сзади.

– Олухи, кто ж так воюет?

Мой АПС заговорил, когда до них оставалось метров двести. Но я прозевал момент, когда один из этих козлов готовил Олегу «подарок» – гранату Ф‑1. Прежде чем его «достал» мой «стечкарь», он успел выдернуть кольцо и замахнуться. Но от встречи с пулями 38‑го калибра его тело подбросило вверх и... граната полетела в мою сторону. После взрывая все‑таки осознал» понял – вроде бы жив и цел! Только вот в ушах звенело, как после хорошей оплеухи, а из правого сочилось липкое. Ну, ясное дело – кровь!

Перед тем как выйти к Олегу, по старой афганской привычке, я проверил, все ли «мальчики» отдали душу аллаху. Затем собрал оружие и пошел, прокричав напарнику, что я иду. Тоже на всякий случай: не было полной уверенности, что меня, такого грязного, не перепутают с теми идиотами и не отправят мою душу вослед улетевшим...

У машины Калинин что‑то кричал мне в ухо, но я ничего не слышал. Зато видел прекрасно – за его спиной, метрах в семидесяти, на перекрестке остановился белый «мерседес». И уже опускалось стекло передней дверцы...

В моем «стечкаре» было еще где‑то пол‑обоймы. Плюс пистолет в руке, готовый к «работе». Ну я и открыл огонь первым. Через несколько секунд стрелял уже и Олег. Сидя, прицельно, прикрывая своим телом так и не успевшего встать на ноги следователя...

По «мерсу» было «отработано» около четырех обойм. Из его дверцы свешивалась чья‑то рука, выронившая на землю сорокапятизарядную АКСУ. Позже мы узнали, что в той тачке на месте пассажира сидел любимец Саид‑Бека – его племянник Фархад...

В тот же вечер в гостинице у Грищука забарахлило сердце – первый инфаркт. А нам с Олегом прибыла смена.

Через несколько дней мы были уже в Москве. Нас поощрили двухнедельным отпуском, после которого предписывалось выйти на место постоянной службы. Калинин предложил мне провести отпуск у него в гостях, короче – в столице. Я с радостью принял предложение – когда‑то еще будет время на полном серьезе познакомиться с красавицей‑Москвой, тем более – майской, весенней. Но... Так получилось, что еще с марта я в Узбекистане «зашился» – не было времени позвонить домой, маме. И на третий день московского рандеву меня потрясла страшная весть: в конце апреля она скоропостижно скончалась. Маму убил рак. Хоронили ее первого мая дальние родственники и соседи, даже ограду сделали...

Сначала хотелось выйти и разнести к хренам свою контору вместе с начальниками и замполитом. За то, что не сообщили. Потом подумал: «А толку‑то из этого?!» Они ведь даже не знали – начальник розыска признался. Хотя обо мне и моих родственниках должны были знать все – по должности.

– Бог им судья, скотам! – решил я тогда, и особо не выступал. А потом, когда вышел на службу, начальник отдела вызвал к себе в кабинет и совсем не командирским голосом попросил:

– Прости, Веснин, так вышло...

Таковы были итоги моей первой командировки, почти на полгода! В это время в родном моем шахтерском городке жизнь тоже не стояла на месте. Имелись новости и в «конторе» – старый генерал, начальник УВД области, резко решил уйти в отставку, на пенсию. А на его место прибыл мало кому известный генерал Сидоренко. Он с ходу назвал методы работы своего предшественника отсталыми и объявил войну организованной преступности «по‑новому». Сначала был разогнан шестой отдел по борьбе именно с этими «крутыми». Опытные, знающие свое дело офицеры были переведены кто куда: в РОВД, следствие, дознание... Их места заняли дотоле никому не известные парни, служившие в «шестерке» вместе со своим Сидоренко в середине 80‑х годов в... Узбекистане, где тот генерал занимал должность министра внутренних дел республики при Рашидове. Вот это‑то мне больше всего и не понравилось.

Перед поездками «бригады» Гдляна и Иванова он как‑то вовремя смотал удочки, согласившись даже на должность с понижением сначала в центре России, а позже выплыл в Донбассе. И теперь осваивал новые виды борьбы с «крутизной». В начале его деятельности, в марте 1989 года, при странных обстоятельствах погиб прокурор области, почему‑то оказавшийся вдрызг пьяным за рулем «тойоты», принадлежавшей директору малого предприятия, да еще с двумя «валютными кобылами». Хотя ни алкашом, ни бабником прокурор никогда не слыл, а его «Волга» с личным водителем была всегда на ходу. А здесь – на тебе! Иномарка на скорости под сотню километров в час врезалась в бензовоз и все находившиеся в ней сгорели заживо. В кругах «оперов» ходили злые слухи, что новым прокурором области был назначен старый, проверенный друг генерала, тоже когда‑то работавший в Средней Азии...

В мае, когда я находился в заслуженном двухнедельном отпуске, город наш облетела еще одна новость: старого «пахана» преступного мира нашего региона, авторитета Щербака зарезал якобы из‑за какой‑то девчонки «черный» засранец. И... бесследно исчез – как в воду канул. А через некоторое время погиб смертью храбрых заместитель «пахана» – Горбатый, занявший после смерти своего шефа руководящее кресло. У его ходовой классной «девятки» почему‑то отказали тормоза. Да, это было что‑то новенькое! Знающим оперативную обстановку в регионе было понятно, что так «борзеть» и такое выкинуть мог только человек, которого кто‑то очень конкретно прикрывал и оказывал помощь при отходе.

Мне очень не нравилась вся эта возня. Особенно интересовал вопрос: кто же был тем профессионалом, который каким‑то образом вычислил, на какой из восьми(!) своих тачек несговорчивый авторитет старой закалки поедет в тот день в соседнюю область с «визитом вежливости»? Очень интересный вопросик!

Но меня пока никто не дергал: даже мое домашнее, донецкое начальство не знало, чем я занимался полгода в Москве. Хотя частенько многие наезжали с расспросами. Мой ответ был однозначным: «Спецобъект в Царицыно охранял. И от скуки без вас, братцы, сдыхал среди «москалей».

Как‑то раз в РОВД пошел слушок: началась «чистка» рядов нашей доблестной милиции. Операция проходит под названием «Чистые руки». Вскоре должна нагрянуть комиссия и к нам. И она грянула. Среди ее членов я углядел – кого бы вы думали? – Борьку Савелюка, моего бывшего напарника‑сержанта, салагу, которого я четверку лет назад натаскивал по восточным единоборствам и рукопашному бою. Но Бог мой, если бы вы могли себе только представить, как за четыре‑пять лет внешне может измениться человек! Вместо сопляка‑сержанта – передо мной осанистый крупноплечий мужик со щегольскими усиками на симпатичной, раздавшейся вширь роже, с погонами...капитана. Честно скажу, я бы его не узнал, если бы он сам не бросился лобызаться:

– Гарик, сколько лет, сколько зим! Ты где запропал, хрен моржовый?

Мы отошли в сторонку – устроились в курилке. Мне нужно было узнать – не изменилось ли вместе с внешним видом его нутро. Все‑таки комиссия «оттуда».

Нет, в душе он остался все тем же Борькой‑сержантом – неугомонной натурой и страстным любителем оружия. Даже сейчас он постоянно таскал с собой в боковом кармане польский «радом» – красивый, мощный военный образец пистолета, особенностью которого, как похвастался Борька тут же, не сходя с места, была возможность постановки курка на предохранительный взвод с помощью специального рычажка, расположенного на кожухе – затворе слева. Я повертел в руках красивое оружие и осторожно поинтересовался, как он смог докатиться до жизни такой и где сейчас работает.