Волшебный напиток - Михаэль Энде

Пусть процветают!

Но не в ущерб народам другим, -

Позор богачу, коль сосед голодает!

И Бредовред подал голос:

Кунштюк-пунш, твори кунштюк,

Хитроумный фокус-трюк!

Опасные электростанции -- вон!

Взорвутся -- пиши пропало!

Нам хватит энергии ветра и волн,

Это совсем не мало.

После следующего бокала ведьма проверещала:

Кунштюк-пунш, твори кунштюк,

Хитроумный фокус-трюк!

Пусть честно торгует всякий торговец,

Пусть будет в лавках товаров не счесть,

Но не продаются свобода,... ик!.. совесть,

Доброе имя, достоинство, честь!

Тут колдун завопил:

Кунштюк-пунш, твори кунштюк,

Хитроумный фокус-трюк!

И никакой чтоб новой хворобы,

Всем эпидемиям -- укорот!

Прочь, аллергия, сгиньте, микробы!

Дадим им от ворот поворот!

И опять они выдули по бокалу пунша, и Тирания просюсюкала:

Кунштюк-пунш, твори кунштюк,

Хитроумный фокус-трюк!

Пусть к деткам радость с надеждой придут,

И жизнь у них будет хорошей-хорошей...

Пусть ... ик!.. чистоту на земле наведут.

Счастье детей нам всего дороже...

Так все и шло. Получилось что-то вроде соревнования в пьянстве и рифмоплетстве. То колдун вырывался вперед, то ведьма брала реванш, но окончательно победить не мог никто.

Кот и ворон смотрели, слушали, и с каждой минутой им становилось все страшнее. Они ведь не знали, что там на самом деле творитсяв мире после каждого нового высказанного пожелания. Одна-единственная так до сих пор и не прозвучавшая нота колокольного звона, которую они бросили в чашу с пуншем... А вдруг она не оказала действия? А что если эта нота слишком слабая и не одолела дьявольскую силу пунша? Что если колдун и ведьма все-таки сказали им тогда правду и из всего, что они сейчас желали, в действительности получалось прямо противоположное? Тогда в мире уже началась страшная катастрофа и никто уже не может ее предотвратить...

Якоб сунул голову под крыло, Мориц зажал лапами уши, потом закрыл лапами глаза, потом снова уши.

А колдун и ведьма к этому времени, похоже, порядком притомились. Во-первых, они с жутким трудом находили рифмы, а во-вторых, оба уже считали, что давно в полном объеме выполнили свои договорные обязательства по злодеяниям. В-третьих, им уже надоело пить и сочинять стихи. Они тоже не видели воочию последствий своего колдовства, а люди, подобные этим двоим, настоящее удовольствие испытывают лишь тогда, когда могут вволю полюбоваться несчастьями, которые натворили.

И потому колдун и ведьма решили употребить остаток волшебного пунша для собственного развлечения и поколдовать над теми, с кем изо дня в день имели дело. У Якоба и Морица от ужаса дух захватило, когда они услышали, что их ждет. Теперь оставалось лишь две возможности: или сейчас выяснится, что подарок святого Сильвестра, звук новогоднего колокола, не сработал -- и тогда все кончено, все погибло, или колокольный звон действительно лишил пунш его способности выполнять желания шиворот-навыворот -- и тогда Тирания и Бредовред тоже это заметят. А уж что в этом случае могло ожидать кота и ворона, догадаться нетрудно. Якоб и Мориц в страхе поглядели друг на друга.

Но Тирания и Бредовред к этому времени выдули уже по тридцать бокалов пунша, а может, и больше. Так что оба уже лыка не вязали и едва не валились на пол.

-- Послушай-ка меня, моя дорогая... Ик!.. Дорогая... тиша Тетяша... тетя... Тираша... -- язык у колдуна заплетался. -- Надо бы нам теперь.. . Ик! Взять на мушку нашу кошку и нашу пташку... Что ска... жешь?

-- Хорошая идея, гы! -- ответила ведьма. -- Якоб, поди сюда, ты, негодник... ик! Ты, горем-ык-а!

Якоб страшно перепугался.

-- Как? Как? -- закаркал он. -- Прошу вас, мадам, очень вас прошу -- не надо! Не хочу! Помогите! -- Он попытался взлететь, но не смог и стал метаться по лаборатории, пытаясь забиться куда-нибудь в угол. Но Тирания уже выпила залпом очередной бокал и, хоть и не без труда, сложила такой стишок:

Штюкпунштрюк твори пунштюк,

Хитроумный тюкшткж крюк!

Пусть ворон Якоб... Ик! Не болеет,

И перышки вновь у него отрастут,

Пусть станет всех воронов Якоб сильнее...

Гы-гы! Ревматизму -- капут!

Колдун, ведьма, да и сам ворон-пессимист ожидали, что бедняга ворон немедленно лишится последних перьев и останется голым, как ощипанный каплун, что его скрючит от жутких ревматических болей и что вообще он станет полутрупом.

Но вместо этого Якоб вдруг увидел, что на нем глянцевым блеском заблестели черные красивые перья, теплые и уютные, они были гораздо лучше, чем оперение, которое он потерял, когда нечаянно залетел в ядовитые химические облака. Якоб приосанился, высоко поднял голову, взмахнул одним крылом, другим, потом склонив голову к плечу, оглядел свой новый наряд. Оба крыла были без каких-либо изъянов.

-- Ах, батюшки-светы! О великое яйцо птицы Рух (Птица Рух -- мифическая птица, упоминается в "Сказках тысяча и одной ночи".)! -- воскликнул Якоб. -Мориц, ты видишь то же, что и я, или я уже вконец рехнулся?

-- Вижу то же, что и ты, -- прошептал котишка. -- И от всего сердца поздравляю. Для ворона преклонных лет вид у тебя почти элегантный.

Якоб взмахнул новыми крыльями и закричал в восторге:

-- Ур-ра! У меня нигде, нигде не болит! Я словно заново на свет вылупился!

Бредовред и Тирания смотрели на ворона остекленевшими глазами. Их мозги окутал такой густой пьяный туман, что оба толком не поняли, что произошло.

-- Как же т-так... -- пробормотала ведьма. -- Что з-за дурацкие шутки выкидывает тут ... ик!.. эта птица? Ик! Значит, все было не пра... правильно?

Бредовред пьяно захихикал:

-- Тира... Ти-ри-ра... Ти-ра-ра-ра... Тетя! Ты, видать, чегой-то перепутала... Ик! Ты же вечно... Гы-гы! Вечно все путаешь и забываешь. Видно, ты у нас маленько дурочка... Эх, старушенция... Щас, щас, погоди... Я покажу, как делают... ик! такие дела настоящие... хро... хрю... фессионалы... Не зевай и смотри внимательно.

Он залпом осушил бокал и пробормотал заплетающимся языком:

Трюкштюк-пунш, твори фрукттрюк,

Хитроушлый... плюхпуншбрюх!

Пусть кот облезлый с фальцетом писклявым

Станет как соловей голосист,

Гы! Обретет мировую славу,

А шелстка... (Ик!) шерстка как шелк заблестит!

Мориц, который только что едва не умирал и не то что петь -- говорить нормальным голосом не мог, вдруг почувствовал, что все его крошечное, толстое, слабенькое тельце налилось силой, он вдруг вырос и превратился в крепкого красавца кота. Шерсть у него теперь была не в дурацких пестрых пятнах, а белая как снег и мягкая как шелк, усы же у Морица стали такие, что ими мог бы гордиться даже тигр.

Мориц важно откашлялся и заговорил новым голосом -- таким звучным и сильным, что сам пришел в восторг.

-- Якоб, дорогой мой друг, как я тебе нравлюсь?

Ворон подмигнул и сказал:

-- Первоклассный вид, Мориц. Ну, принц, ни дать ни взять! Ты таким всегда хотел быть.

-- Знаешь, Якоб, -- сказал кот, разгладив усы, -- зови меня, пожалуй, как раньше, Мяуро ди Мурро. Пожалуй, это имя мне теперь больше подходит, как тебе кажется? А ну-ка, слушай! -- Он набрал полную грудь воздуха и сладко замяукал. -- О sole mio!..

-- Тише, тише! Помни об опасности, -- зашикал на него Якоб.

К счастью, колдун и ведьма ничего не слышали -- как раз в ту минуту, когда кот запел, у них начался дикий скандал. Они громко ругались, с трудом выговаривая слова, и костерили друг друга на чем свет стоит.

-- Это ты-то спесивалист? -- негодовала Тирания. -- Да я щас лопну... ик! От смеха... Ха-ха! Ты просто шляпа... растяпа... неумеха...

-- Да как ты смеешь! -- зарычал Бредо-вред. -- Ты-то! Ты! Смеешь судить о моих просеффио... фропессио... профессиональных хва... квачествах, старая ты идитетка!

-- Скорей, котик, -- зашептал тут Якоб. -По-моему, лучше нам испариться да побыстрее. Того и гляди дойдет до них, что произошло, и тогда не миновать нам беды!

-- Но я хочу увидеть, чем все это кончится, -- шепотом ответил кот.

-- Ну, мозгов у тебя не прибавилось! Конечно, зачем певцу мозги? Пошли отсюда, быстро, говорят тебе!

И пока ведьма с колдуном переругивались, кот и ворон незаметно выбрались через разбитое окно в парк.

На самом дне чаши из Холодного пламени еще оставалось немного пунша. Тетка с племянником наклюкались, как говорится, под завязку. И, как бывает обычно в таком состоянии с людьми злого нрава, они злились все больше и все яростней поносили друг друга.

О коте и вороне они даже не вспомнили и потому не заметили, что те скрылись. Насчет того, что волшебный пунш мог каким-то чудом утратить свое обратное действие, у колдуна и ведьмы все еще не зародилось никаких подозрений. Зато оба в безудержной ярости вздумали хорошенько насолить другому, разумеется, с помощью волшебного зелья. Каждый задумал для другого самое страшное и плохое, что только мог выдумать, представил его себе дряхлым, ужасающе уродливым и смертельно больным. И с этой мыслью они выдули по полному бокалу пунша и в один голос завопили: