Трактат о любви. Духовные таинства - Виктор Тростников

«Святой Алексей прожил в доме своих родителей семнадцать лет и был извещён Господом о дне своей кончины. Тогда святой, взяв хартию, описал свою жизнь, прося прощения у родителей и невесты.

В день кончины святого Алексея в соборной церкви служил литургию папа Иннокентий (402–417) в присутствии императора Гонория (395–423). Во время службы из алтаря раздался чудесный Голос: “Придите ко Мне, все труждающиеся и обременные, и Аз упокою вы”. Все присутствовавшие в страхе пали на землю. Голос продолжал: “Найдите человека Божия, отходящего в вечную жизнь, пусть он помолится о городе”. Стали искать по всему Риму, но не нашли праведника. С четверга на пятницу папа, совершая всенощное бдение, просил Господа указать угодника Божия. После литургии вновь в храме послышался голос: “Ищите человека Божия в доме Евфимиана”. Все поспешили туда, но святой уже умер. Лицо его светилось подобно лику ангела, а в руке была зажата хартия, которую он не выпускал, как ни старались её взять.

Тело блаженного положили на одр, покрытый дорогими покрывалами. Папа и император преклонили колена и обратились к преподобному, как к живому, прося разжать руку. И святой исполнил их мольбу. Когда письмо было прочитано, отец, мать и невеста праведника с плачем поклонились его честным останкам».

Слёзы родных были, конечно, слезами умиления и благодарности сыну и жениху, открывшему им врата в вечное блаженство.

Эти примеры подтверждают, что православное понимание любви действительно диаметрально противоположно тому, которое навязывается ныне всему миру бесстыдной западной цивилизацией. А это значит, что, утверждаясь в нашей родной православной цивилизации, мы поставим заслон этой наглой экспансии, имеющей своей тайной целью уничтожение человеческого в человеке.

Это не значит, что мы должны стать такими, как Перпетуя и Алексей человек Божий. Такое вряд ли возможно. До них нам как до неба – они не просто были образцовыми представителями православной цивилизации, они её создавали, претворяя её ядро, каковым являются две «наибольшие» заповеди, в поведение, в образ жизни, в традицию, в обычай. В каждой человеческой цивилизации – как и в отдельном человеке – есть дух, душа и тело. Духом православной цивилизации является Святой Дух – третье Лицо Божественной Троицы, и Он действует через своих избранников, называемых поэтому тоже святыми. Душой же цивилизации является её культура, порождённая её духом и пропитанная им. Сегодня, вовлеченные историей в общеевропейское апостасийное развитие, мы, бывшие православные, потеряли прямое ощущение Духа Святого, не чувствуем Его животворящего дыхания, как чувствовали его великие святые прошлого, но мы можем обнаружить результаты Его дыхания в нашей великой культуре и в сохранившихся ещё в нашей повседневной жизни остатках того порядка прохождения земного отрезка нашего существования, какой выработали для себя наши благочестивые предки. Восстанавливая постепенно этот порядок, мы будем двигаться «обратным ходом» от души к духу. Нам надо открыть для себя красоту православного быта и мудрость православных критериев плохого и хорошего, дозволенного и недозволенного, приличного и неприличного, и тогда Дух, почуяв своё, родное, начнёт постепенно возвращаться к нам, и мы станем непреодолимым препятствием на пути человекоубийственной бесстыдной цивилизации Нового Вавилона.

А ведь эта красота и эта мудрость лежат совсем близко под остывшей поверхностью нашего коллективного сознания – так же близко, как горячая магма Везувия под его отвердевшими склонами. Их плодородные кислые почвы можно засеивать чем угодно, и они произведут хоть горькие, хоть кислые, хоть приторно сладкие плоды, которые для забывших о магме окрестных жителей и будут Везувием. Но пробьёт час, и они дорого заплатят за свою ошибку: из жерла вулкана потечёт лава, сжигая всё насаженное дотла, после чего гора снова погрузится в спячку. А через два-три поколения земледельцы вновь начнут относиться к ней легкомысленно, полагая, что на её угодьях можно производить любые агротехнические эксперименты.

Такова и наша Россия. Ее магма – Дух Христов, кратер – ядро той цивилизации, которое, изливая этот Дух на её вначале небольшую, а потом всё дальше раздвигающуюся территорию, сделало её не только могучей и прекрасной державой, Третьим Римом, но и страной необычайного плодородия, восприимчивой и будто бы очень подходящей для самых утопических экспериментов. Вот и появлялись на ней разные прожектёры, насаждавшие понравившиеся им заморские растения на её удобренной Святым Духом почве. Но когда они заходили слишком далеко в своей самодеятельности, кратер оживал, и все чужеродные насаждения обращались в пепел.

Пётр Великий насаждал на Руси протестантские саженцы, Анна Иоанновна лелеяла их, усердно поливала и окучивала с помощью выписанных из Германии инструкторов. Но вулкан не выдержал этого и при Елизавете Петровне предал эти посадки огню, и почва снова запахла русским духом. Прошло семьдесят лет, об опасности извержения забыли, и декабристы попытались насадить на русских просторах квадратно-гнездовым способом густые заросли французской антимонархичности. На этот раз лава сожгла ростки, не дав им прижиться. Протекли следующие семь десятилетий, и грянула серия из трёх русских революций – на этот раз эксперимент был поставлен с размахом. Целью заводил этого проекта – Ленина и Троцкого – было вырастить на нашей благодатной почве древо левацкого интернационализма. Оно пустило корни и даже покрылось листвой и почками, издававшими одурманивающий аромат, надышавшись которым люди стали сходить с ума, громить церкви, сжигать иконы и объявлять традиционную семью пережитком. Но при Сталине наш вулкан буквально взорвался лавой, и она не оставила от этой флоры ни листочка. А потом снова запамятовали лаву и с энтузиазмом принялись за «ускорение», «перестройку», «гласность», «рынок» – у нас, мол, всё вырастет! На гумусе, созданном православной цивилизацией, пытаются взрастить зловонные карликовые кусты бесстыдной цивилизации. Не безумцы ли эти агрономы, подобные своим сгинувшим предшественникам? Неужели уроки истории для них ничего не значат? Неужели не понимают они, что вулкан не вытерпит их издевательств над Россией, что он уже вот-вот готов пробудиться и первые предупредительные толчки уже улавливаются чуткими душами, поднимающими тревогу? Кого Бог хочет погубить, того лишает разума…

Отвести угрозу извержения можно только всем народом. Нам нужно понять, что она абсолютно реальна, ибо Бог свою Россию никому не отдаёт, как не отдавал её и прежде – ведь Четвёртому Риму не бывать. Так что не надо доводить дело до Божьего вмешательства: оно будет карательным. Надо вспомнить, что под нашими ногами магма, и эта магма есть Святая Русь. Надо привести наш национальный ландшафт в соответствие с нею, тогда ей не будет причины извергаться наружу.

Как это мы могли поддаться на откровенную лингвистическую провокацию – вкладывание отрицательного смысла в слово «домострой»? Нельзя же быть доверчивыми до такой крайней степени! Что плохого в концепции построения прочного дома, т. е. прочной семьи? В этом должна быть основная цель жизни того, кто не идёт в монахи. Но нет, нам навязали представление о домострое как о чем-то отжившем, реакционном, отвратительном. И знаете, на что в первую очередь здесь напирали провокаторы? На то, что концепция построения качественной русской семьи, сформулированная отцом Сильвестром в середине XVI века, совершенно не учитывает феномена влюблённости, полностью выводя его за круг факторов, относящихся к браку. Но как раз в этом и заключалась глубокая мудрость наших предков! Однако пойди растолкуй это русской интеллигенции, вслед за Западом исповедующей культ «безумной страсти», перед которой нельзя ставить никаких преград! Спор на эту тему, относящийся к времени, когда западные взгляды на любовь и супружество только-только начали проникать во все слои русского общества, приводится в «Крейцеровой сонате».

«Адвокат говорил о том, как вопрос о разводе занимал теперь общественное мнение в Европе и как у нас всё чаще и чаще являлись такие же случаи. Заметив, что его голос один слышен, адвокат прекратил свою речь и обратился к старику.

– В старину этого не было, не правда ли? – сказал он, приятно улыбаясь.

Старик хотел что-то ответить, но в это время поезд тронулся, и старик, сняв картуз, начал креститься и читать шепотом молитву. Адвокат, отведя в сторону глаза, учтиво дожидался. Окончив свою молитву и троекратное крещение, старик надел прямо и глубоко свой картуз, поправился на месте и начал говорить.

– Бывало, сударь, и прежде, только меньше, – сказал он. – По нынешнему времени нельзя этому не быть. Уж очень образованны стали.

Поезд, двигаясь всё быстрее и быстрее, погромыхивал на стычках, и мне трудно было расслышать, а интересно было, и я пересел ближе. Сосед мой, нервный господин с блестящими глазами, очевидно, тоже заинтересовался и, не вставая с места, прислушивался.