Краткая история быта и частной жизни - Билл Брайсон

В домах высшего общества не только слугам, но также гостям и даже постоянным членам семьи полагалось по возможности меньше бросаться в глаза. Когда королева Виктория прогуливалась после полудня по своему поместью Осборн-хаус на острове Уайт, никому не разрешалось попадаться ей на глаза, к какому бы сословию ни относился человек. Говорили, что можно было легко определить местонахождение ее величества в любой части поместья, увидев людей, в панике спасающихся бегством при приближении монархини. Однажды канцлер казначейства сэр Уильям Харкорт был застигнут королевой на открытом пространстве, где негде было спрятаться, кроме как в низком кустарнике. При росте в шесть футов четыре дюйма и весьма тучной комплекции сэр Уильям вряд ли мог рассчитывать на то, что его маневр окажется удачным, — это был всего лишь символический жест. Впрочем, Виктория сделала вид, что не заметила канцлера: она, как никто другой, умела не замечать людей. Во дворце, где случайные встречи в коридорах были неизбежны, она сосредоточенно глядела вперед и испепеляла надменно-царственным взором любого, кто попадался ей на пути. Лишь самым доверенным слугам дозволялось смотреть прямо на нее.

«Разделение классов очень опасно и достойно порицания; оно не было задумано природой, и королева всегда старается его сгладить», — писала Виктория, совершенно игнорируя действительное положение дел.

Старшим слугой в доме являлся дворецкий. Аналогичную по значимости женскую должность занимала экономка. Далее по нисходящей следовали эконом, шеф-повар и целая армия горничных, официанток, камердинеров, мальчиков-слуг и лакеев. Лакей (footman) первоначально вполне соответствовал буквальному значению этого слова[43]: он бежал трусцой рядом с паланкином или экипажем, в котором сидел его господин, поддерживая его престиж, а заодно оказывая на бегу все необходимые услуги.

В XVIII веке лакеев выбирали как скаковых лошадей; иногда хозяева устраивали гонки своих лакеев и делали на них крупные ставки. В доме лакеи выполняли большую часть публичных работ — открывали входную дверь, прислуживали за столом, доставляли корреспонденцию, поэтому их зачастую выбирали по росту, выправке и внешним данным, к великому неудовольствию миссис Битон. «Если светская дама при выборе лакея учитывает лишь его рост, фигуру и форму икр, то ей не стоит удивляться, обнаружив в нем полное безразличие к домашним», — презрительно замечает она.

В некоторых британских домах с не слишком строгими нравами случались романы лакея и госпожи. Хорошо известна история виконта Лигонье Клонмеллского, узнавшего, что его жена изменяет ему с итальянским аристократом, графом Витторио Амадео Альфиери. Лигонье вызвал графа на дуэль, как того требовала честь джентльмена, и двое соперников устроили поединок в лондонском Грин-парке. Несколько минут они скрещивали шпаги, взятые напрокат в ближайшем магазине, однако без особого азарта: видимо, оба понимали, что ветреная леди Лигонье не стоит того, чтобы проливать из-за нее кровь. Дама тем временем не преминула подтвердить свою репутацию, сбежав с лакеем. После этого по всей Англии долго гуляли непристойные шуточки и скабрезные стишки, из которых я могу предложить вашему вниманию следующий:

Ямщик красотке ЛигоньеМилей, чем знатный шевалье.

Так или иначе, существование прислуги не всегда было беспросветным. Господа обычно жили в больших сельских домах всего два-три месяца в году, и у прислуги в этих домах долгие периоды относительной праздности перемежались с неделями тяжкого, почти круглосуточного труда. У городских слуг, как правило, все было наоборот.

Они жили в тепле, хорошо питались, прилично одевались и имели место для сна — а в то время эти вещи значили очень много. Помимо комфорта, дворецкий получал жалованье, эквивалентное сегодняшним 50 000 фунтам стерлингов в год. Для самых изобретательных и смелых открывались и дополнительные возможности. К примеру, в Чатсуорте пиво поступало из пивоварни в дом по трубе, проходившей через большую оранжерею, построенную Джозефом Пакстоном. Однажды во время регулярного техосмотра обнаружилось, что некий предприимчивый слуга врезал в трубу кран и столь же регулярно выкачивал часть ее содержимого.

Слуги получали весьма неплохие чаевые. Удаляясь со званого обеда, гости обычно проходили через строй из пяти-шести лакеев, и каждому следовало дать шиллинг; таким образом, званый обед был чрезвычайно дорогостоящим мероприятием для всех, кроме прислуги. Приезжавшие на выходные гости тоже давали щедрые чаевые. Кроме того, слуги зарабатывали тем, что показывали гостям окрестности. В XVIII веке появился обычай устраивать экскурсии для прилично одетых посетителей, и представители среднего класса часто специально ездили осматривать богатые дома — так же, как они это делают сейчас. В 1776 году одна дама, приехавшая в Уилтон-хаус, была занесена в книгу посетителей под номером 3025 (счет велся с начала года, а на дворе был еще только август).

Чтобы контролировать ситуацию, в некоторых поместьях пришлось даже ввести ограничения. Чатсуорт был открыт для посещений лишь два дня в неделю; Уоберн, Бленхейм, замок Хоуард, Хардвик-холл и Хэмптон-Корт также установили определенные часы для посещений. Писателю Горацию Уолполу так сильно досаждал бесконечный поток экскурсантов в его доме Строберри-хилл в Туикенеме, что он стал печатать билеты и выпустил длинный список строгих правил, в которых было в подробностях указано, что разрешается и что воспрещается. Скажем, если вы заказали четыре билета, а приехали впятером, то не впускали никого. Другие дома были более гостеприимными. В Рокби-холле (Йоркшир) даже открыли кафе-кондитерскую.

Зачастую прислуживать было трудней в маленьких домах, где один выполнял работу, которую в других местах делали двое-трое. Миссис Битон, разумеется, уделила много внимания вопросу численности слуг. Состоятельному джентльмену она предписывала иметь штат прислуги минимум в двадцать пять человек. Тому, кто имел доход в 1000 фунтов стерлингов в год, следовало держать пятерых: кухарку, двоих горничных, няню и лакея. Представитель среднего класса должен был иметь троих слуг: домоправительницу, горничную и кухарку. Даже человек с ежегодным доходом всего в 150 фунтов стерлингов считался достаточно богатым, чтобы нанять одну служанку «на все руки» (maid-of-all-work) — название говорит само за себя. У самой миссис Битон было четверо слуг. Да и большинство ее читательниц на практике обходились гораздо меньшим штатом прислуги, чем она советовала.

Типичным в этом смысле можно считать дом историка Томаса Карлейля и его жены Джейн, живших в Челси по адресу: Грейт-Чейн-Роу, 5. Карлейли держали всего одну служанку. Эта бедная женщина не только готовила, убирала, мыла посуду, растапливала камины, отвечала за запасы продуктов и все остальное хозяйство, но и каждый раз, когда Карлейли желали принять ванну (а это случалось часто), носила, грела и поднимала на три лестничных пролета восемь-десять галлонов горячей воды. А потом выносила грязную воду.

За неимением собственной комнаты она жила на кухне. Удивительно, но так было заведено практически во всех маленьких жилищах, даже если хозяева были таких передовых взглядов, как Карлейль. Кухня на Грейт-Чейн-роу находилась в цокольном этаже, там было тепло и чисто, разве что чуть темновато, но даже этим нехитрым помещением служанка не могла распоряжаться по своему усмотрению. Томасу Карлейлю самому нравилась уютная кухня, и он частенько устраивался там вечерком почитать, а горничную выгонял в «заднюю кухню», каковым эвфемизмом обозначалась неотапливаемая кладовка. Служанка сидела там среди мешков с картошкой и ящиков с продуктами и ждала, пока хозяин скрипнет креслом, выбьет трубку о каминную решетку и уйдет спать. Но Карлейль часто засиживался допоздна, и бедная женщина укладывалась в свою спартанскую постель лишь глубокой ночью.

За тридцать два года в доме на Грейт-Чейн-роу сменилось тридцать четыре горничных, между тем служить у Карлейлей было сравнительно легко, поскольку оба они отличались спокойным добрым нравом и детей у них не было. Однако даже им не всегда удалось найти прислугу, в точности отвечающую их требованиям. Порой случались настоящие катастрофы. Так, однажды в 1843 году миссис Карлейль вернулась домой днем и застала свою домработницу мертвецки пьяной, спящей прямо на полу кухни, «рядом валялось перевернутое кресло, а вокруг царил совершеннейший хаос из черепков грязной посуды». В другой раз, к ужасу миссис Карлейль, горничная в ее отсутствие родила внебрачного ребенка прямо в гостиной первого этажа. Хозяйку особенно возмутило то, что несчастная перепортила все ее чудесные салфетки. Однако по большей части горничные уходили (сами или по просьбе хозяев), потому что не желали работать так усердно, как того требовали Карлейли.