Скандальный дневник - Джулия Лэндон

Эвелин тихо всхлипнула и отвернулась, ухватившись за спинку кресла, словно боялась упасть.

— Фундамент нашего брака был довольно сложным, Эви, — местами слабый, местами крепкий. Наверное, ему не хватило прочности, чтобы выдержать смерть Роберта. Но… но это еще не значит, что мы не сможем выстроить новый.

— Нет. — Она печально покачала головой. — Тебя не было рядом со мной, Натан. — Она крепко обхватила себя руками и беспомощно посмотрела в окно. — Порой мне казалось, что горе раздавит меня. Я не знала, что делать, а ты был далеко.

— Я хотел быть рядом с тобой, Эви, — быстро возразил он. — Если бы ты позвала, я бы подхватил тебя на руки и понес.

Эвелин с сомнением посмотрела на него — она ему не верила. Не верила, что он помог бы ей, если бы она его позвала. Впрочем, почему она должна ему верить? Он горевал не меньше ее, а может, и больше. Пока был жив Роберт, он каждый день спрашивал себя, не в его ли распутстве причина слабости сына. Может, в своей жизни он выпил слишком много эля? Или безрассудные увлечения каким-то образом подорвали его здоровье, и это сказалось на малыше? Он тщетно пытался понять, почему Роберт родился на свет таким болезненным.

Смерть ребенка была для него таким же страшным ударом, как и для Эвелин. Весь мир ждал от него проявления силы, и только одна Александра подставила ему плечо. Он всегда будет благодарен ей за это.

Но между ним и Александрой не было ничего, кроме дружбы. Эвелин зря подозревает их в любовной связи. Честно говоря, Натан вообще не смотрел на других женщин до тех пор, пока она не уехала, и даже потом пользовался их услугами лишь тогда, когда больше не мог сдерживать позывы плоти.

Он отвернулся и взъерошил волосы, беспомощный и сердитый.

— Я бы хотела вернуться в Лондон, — тихо проговорила Эвелин.

Натан чувствовал себя усталым и опустошенным — такого с ним не было уже очень давно. Он оглянулся на жену и заметил, что она вся дрожит. Протянув руку, он коснулся пальцами ее щеки, потом подбородка.

— Я не дам тебе развод, Эвелин. И в Лондон ты не вернешься, — сказал он и убрал руку.

— Натан…

— Больше никогда не говори со мной на эту тему.

Он отвернулся от ее заплаканных глаз и невидимых ран, которые спустя три года все еще кровоточили, и медленно вышел из комнаты.

Ноги сами вели его знакомым коридором. Он не заметил ни горничную, которая отступила в сторону, пропуская его, ни лакея, который поспешно убрал с его дороги ведро с углем для жаровни.

Натан шагал и чувствовал, как пылает рука, еще недавно ласкавшая Эвелин.

Когда он прикоснулся к ее коже, ощутил запах ее волос и прижал к себе знакомое тело, в нем закрутился целый вихрь противоречивых эмоций, который не улегся до сих пор. Спустившись по главной лестнице, он кивнул лакею в парадном холле и, взяв со стены свечу, открыл дверь, ведущую в подвальный этаж.

Коридор внизу был темным, но Натан знал дорогу. Он прошел под восточным крылом, используя пылающую свечу в качестве проводника, и приблизился к самой последней двери. За ней была комната, где когда-то хранили зерно. Он толкнул дверь. Теперь здесь было пусто. Войдя, Натан осторожно затворил за собой дверь и поставил свечу в настенный подсвечник, потом посмотрел на каменную стену, тускло освещенную мерцающим пламенем.

Впервые он пришел в эту комнату в ночь смерти сына и с тех пор бывал здесь частенько. На стене красовались вмятины и пятна — следы его ярости. Очень спокойно, почти механически, Натан поднял руку и ударил кулаком по стене.

Он колотил по камню до тех пор, пока не перестал чувствовать жар в руке. Ему наконец удалось обуздать то острое желание и то мучительное разочарование, которые разрывали его на части.

Тяжело дыша и истекая потом, несмотря на промозглую сырость, Натан уперся в стену обеими руками и принялся хватать ртом воздух, преодолевая точившую сердце боль.

Глава 11

Эвелин принялась методично запечатывать письма, которые написала сегодня утром, — маме, сестре, принцессе Мэри и Харриет. Она написала письмо и Клер, попросив ее (заранее зная, что ее просьба не будет выполнена) продолжить обучать Харриет танцам.

Пирсу она писать не стала.

Сначала у нее было такое намерение. Она тщательно продумала текст и даже хотела просить его о помощи. Но после вчерашней ночи, после пылкого обжигающего поцелуя Натана, она перестала что-либо понимать. Все изменилось. Она уже не знала, где именно ей следует жить — в Лондоне или здесь.

У нее были кое-какие дела, поэтому она легла спать только на рассвете.

«У нашего брака, Эви, был довольно сложный фундамент — местами слабый, местами прочный…»

Она складывала листы бумаги, нагревала сургуч и вдавливала в него печать Линдсеев. Готовые письма образовали аккуратную стопку на краю небольшого обеденного стола, который Эвелин использовала в качестве письменного.

Фундамент их брака, как красноречиво выразился Натан, состоял из возвышенных ожиданий и идеальных представлений о семейной жизни. Эвелин по наивности согласилась выйти замуж ради денег и положения в обществе. Она была слишком молода и считала это своим долгом — сколько она себя помнила, родители ждали от нее именно такого поступка.

Стук в дверь вывел Эвелин из задумчивости.

— Входите! — крикнула она. Бентон открыл дверь и объявил:

— Кэтлин Магуайр, мэм.

Кэтлин, ее компаньонка и горничная, вошла в комнату вслед за дворецким. Она едва доставала ему до плеча, однако недостаток роста компенсировался объемом. Увидев Эвелин, она улыбнулась, но отступила в сторону, чтобы лакеи могли внести сундуки и поставить их в гардеробной.

— Отлично, парни! — похвалила Кэтлин. — Оставьте так, я сама их разберу.

Эвелин вскочила со стула, подбежала к подруге и обняла ее.

— Господи, как я рада… Харриет! — вскричала она, заметив девочку за плечом Кэтлин.

Харриет робко вошла в комнату, вид у нее был немного растерянный.

— Милая, что ты здесь делаешь?

— Мама меня бросила, — объяснила малышка. — Она сказала, что ей нужно ехать в Бат, на воды.

Эвелин округлила глаза, но Кэтлин весело проговорила:

— Давайте сначала накормим девочку, а потом будем болтать, хорошо, миледи?

По ее взгляду Эвелин поняла, что она хочет поговорить с ней наедине.

— Конечно! — Эвелин схватила Харриет в охапку. — Как хорошо, что ты приехала! Это для меня самый лучший сюрприз!

Девочка робко улыбнулась.

— Я проголодалась, — пожаловалась она. — У вас есть овсяные лепешки?

— Бентон! Бентон! — позвала Эвелин. Когда дворецкий вошел, она положила руки на плечи малышке и развернула ее к нему лицом. — Это моя любимая подруга, леди Харриет Френч. Ей срочно нужны горячий шоколад и овсяные лепешки.