Зарождение тьмы - Дайан Дюваль

Поднеся пинцет к одному из окровавленных кусочков, страж предупредил:  

– Будет больно.  

– Я знаю. Давай просто покончим с этим.  

Роланд достал первый осколок стекла. Пока он извлекал другие, Сара морщилась.  

Не хотелось доставлять ей страдания, но этого было не избежать.  

– Я чувствую себя тряпкой, так как дергаюсь из-за этой ерунды, а ведь у тебя в ладонях были металлически колышки, – призналась мисс Бингем, пока Роланд чистил ее раны.  

Он пожал плечами:  

– Я к такому привык, а вот ты – нет.  

– Ты серьезно? С тобой такое часто случается?  

– Вообще-то, нет, обычно у меня не больше пары противников за раз. И даже тогда мне могут сломать кости, сильно поранить ножом и всадить пулю.  

Внимательно осмотрев ее ладонь и убедившись, что там не осталось осколков, бессмертный перешел к пальцам.  

Сара подпрыгнула.  

– Ой! Прости, я не специально.  

Роланд покачал головой.  

– Я знаю, какую боль причиняет стекло.  

За века ему доводилось пролетать через стеклянную дверь или врезаться в зеркало.  

Чуть погодя, уловив, как участилось сердцебиение пациентки, он не мог не задуматься о причине.  

– Так ты вампир? – робко поинтересовалась Сара.  

А-а.  

– Нет, вампирами были те, кто на нас напал.  

Повисло минутное молчание.  

– Но у тебя такие же клыки, да и глаза так же светятся в темноте. И я видела, как ты пил кровь того парнишки.  

И еще она знала, благодаря несдержанности Маркуса, что Роланд подкреплялся кровью и на кухне.  

– Это сложно объяснить.  

– А я не такая уж дурочка.  

Страж улыбнулся.  

– Я в курсе, просто пытаюсь придумать, как бы получше сказать.  

Сара навострила уши и с любопытством уставилась на него.  

– Но ведь ты уже делал это прежде.  

– Да, – согласился Роланд, – но прошло очень много времени.  

– И сколько?  

Он вспомнил Мэри.  

– Почти четыре века.  

Быстрый взгляд выхватил вытаращенные карие глаза.  

– Сколько тебе лет? Ой.  

– Прости. Девятьсот тридцать семь.  

– Тебе девятьсот тридцать семь лет?  

– Да.  

– У тебя есть клыки, ты пьешь кровь и прожил почти тысячу лет, но ты не вампир.  

– Верно.  

– Объясни, пожалуйста.  

– Подожди немного. Думаю, эту руку я вычистил.  

Отложив пинцет, Роланд сжал ладонь Сары и закрыл глаза.  

Тепло от него проникло в ее плоть, ища и исцеляя раны. Боль иголками пронзила правую руку и пальцы бессмертного, а затем пропала.  

Открыв глаза, он ослабил хватку и наклонил голову, чтобы изучить врачуемую кисть.  

Сара тоже склонилась, едва не столкнувшись с ним лбом. Ее любопытство сменилось восхищением, когда она увидела совершенно зажившие ссадины.  

– Это изумительно.  

Повернувшись в более удобное положение, Роланд вымыл вылеченную ладошку прохладной чистой водой прямо над миской. Под грязью и кровью показалась здоровая кожа без ран и шрамов. Вытерев руку Сары насухо и отложив полотенце, страж легонько провел пальцами по ее ладони и стал выводить круги, которые постепенно увеличивались. По одному пальчику вниз, до кончика второго, ныряя между ними.  

Роланд уверял себя, что просто проверяет, исцелилась ли Сара, но вообще-то просто хотел ее потрогать.  

Его присущий бессмертным острый слух без труда уловил, как заколотилось ее сердечко.  

И, посмотрев ей в глаза, он спросил:  

– Я причиняю тебе боль?  

– Нет, – чуть задыхаясь, ответила Сара.  

Это не боль.  

– Я тебя пугаю? – Он и не думал отпускать ее руку.  

– Нет.  

И не страх.  

– Твой пульс зачастил.  

– Неужели? – Она облизала губы.  

Взгляд стража переметнулся к ее рту, и розовый язычок, увлажнявший нижнюю губу, в свою очередь заставил его сердце колотиться так же быстро, как и у нее.  

– У меня развитые органы чувств, поэтому я услышал биение твоего сердца.  

Сара округлила глаза.  

– Но ты же не можешь читать мои мысли?  

– Нет.  

– Слава богу, – прошептала она, заинтриговав Роланда.  

– Почему? Что бы я узнал, если бы умел читать мысли?  

Он надеялся на что-то непристойное.  

– Ничего.  

И все же она покраснела.  

Осторожно высвободив руку, Сара прикоснулась к его мускулистой груди прямо над сердцем.  

Роланд резко вдохнул.  

– Твое сердце бьется.  

Он кивнул, застигнутый врасплох ее нежным прикосновением.  

– Я не покойник и не нежить, как предпочитают называть себя вампиры.  

Сара провела пальцами вверх по его груди, по ключице, растопырила их на его шее.  

Сила желания, разожженного этой легкой лаской, поразила Роланда.  

– И твой пульс частит, – тихо заметила Сара.  

И вовсе не из-за страха.  

Хотя какая-то скрытая часть его все же опасалась.  

Новая знакомая вызывала в нем слишком сильные и тревожные чувства. Роланду хотелось присматривать за ней, защищать, обеспечить ее безопасность. Чтобы она приняла его таким, какой он есть.  

Хотелось понравиться ей.  

Это безумие. Они знакомы всего ничего, его не должно так тянуть к ней. Он стал слишком уязвим.  

Нельзя позволить себе такую слабость.  

Сара взяла его за подбородок, снова пробудив незнакомую нежность. Большим пальцем прочертила линию к щеке.  

Роланд едва сдержался, чтобы не повернуть голову и не коснуться губами ее ладони.  

– Твои раны исцелились. – Она перевела взгляд с его шеи – от того места, где Бастиен в первый раз порезал его – к подбородку, куда вожак вампиров попал при второй попытке, промазав мимо горла, потом на лоб, где открылась «ее» рана. Все три повреждения теперь исчезли и сменились шрамами, которые поблекнут, стоит ему немного отдохнуть.  

– Да, большинство. – Некоторые, как сломанная рука и парочка глубоких порезов ножом уже затянулись, но ему нужна еще кровь, чтобы залечить их полностью.  

– Но ты не вампир.  

– Нет, я, Маркус и остальные предпочитаем наименование «бессмертные». Наши человеческие помощники называют нас бессмертными стражами.  

Сара опустила руку и прислонилась к диванным подушкам.  

– Кого вы охраняете?  

– Человечество.  

– От вампиров?  

– Да.  

Роланд сжал ее левую ладонь, вооружившись пинцетом, но не желая снова причинять ей страдания.  

– Я не совсем понимаю, как вы отличаетесь от вампиров помимо того, что они сволочи, а вы – нет.  

Уорбрук рассмеялся.  

– Некоторые из моих коллег с тобой не согласятся.  

– Тогда они, должны быть, плохо тебя знают, – запротестовала Сара, и у него внутри снова потеплело.  

Заставив себя сосредоточиться на стекле, которое блестело подобно бриллиантам среди крови и разорванной плоти, он вытащил длинный осколок. В этой руке их было много. В отличие от правой, здесь они врезались в кожу вплоть до локтя.