Смерть в овечьей шерсти - Найо Марш

Аллейн вернулся к протоколам.

«Судебно-медицинские эксперты считают, что тело связали в первые шесть часов после убийства, так как позже начинается трупное окоченение, которое делает такие манипуляции невозможными. Однако они отметили, что в данных обстоятельствах, то есть при достаточно высокой температуре и отсутствии интенсивного движения перед смертью, тело вряд ли окоченело бы раньше этого срока».

«Как всегда, осторожничают», — подумал Аллейн. Так вот. Допустим, убийцей был мужчина. Мог ли он быть уверен, что его никто не потревожит и он завершит свое черное дело, когда все еще будут бодрствовать? Работников на ферме не было, но там оставалась семья Джонсов, Маркинс и Альберт Блэк. Они наверняка заметили бы свет в сарае. Или в сорок втором все еще затемняли окна? Вероятно, нет, поскольку Урсула отметила, что без пяти девять, когда она искала свою опекуншу, свет в сарае не горел. Это означает, что она в принципе могла его увидеть. В протоколах это обстоятельство не упоминается. Если Урсула слышала шаги убийцы, то, значит, он, разделавшись с телом, вернулся в дом, чтобы, спрятав чемодан и сумочку миссис Рубрик, создать иллюзию ее отъезда. Был ли какой-то перерыв между убийством, связыванием тела и помещением его в пресс, или все произошло сразу? Миссис Рубрик была убита после восьми, но никто не смог назвать точного времени, когда она отправилась по лавандовой дорожке к стригальне. Она собиралась порепетировать в сарае и вернуться. Ее наверняка интересовало, нашлась ли брошь. Для того чтобы выступить с речью в пустом сарае, хватило бы десяти — пятнадцати минут. Вряд ли она собиралась оставаться там дольше. Значит, она была убита или до того, как поисковая партия вернулась в дом, или сразу же после этого. Брошь нашли без пяти девять, и в это же время прекратил музицировать Клифф Джонс, за которым пришла мать. С того момента, когда все в доме легли спать, и до возвращения работников с танцев, которое произошло без четверти два, стригальня находилась без присмотра. Грузовик высадил гуляк у ворот, но голоса их разносились по всей округе еще до того, как они подошли к сараю. Так что преступник вполне мог успеть погасить свет и скрыться. К этому времени тело наверняка уже находилось в нижней части пресса, а верхняя камера была наполовину набита шерстью.

Тогда выходит, что если преступление совершил кто-то из поисковой партии, то это было сделано именно во время поисков бриллиантовой броши. В этом случае в распоряжении убийцы было всего четыре минуты, и позднее он обязательно вернулся в сарай, чтобы спрятать труп и привести пресс в прежний вид. Трудней всего было обернуть труп шерстью так, чтобы слой был достаточно плотным и без всяких подозрительных выпуклостей.

Предположим, что без пяти три Урсула слышала в коридоре именно шаги убийцы. Если его целью было спрятать чемодан и сумочку, он бы обязательно подождал, пока все в доме заснут.

Аллейн уже валился от усталости. Онемевшее тело отказывалось ему служить. «На сегодня достаточно, я пока еще не в форме», — подумал он. Облачившись в пижаму, он тщательно умылся холодной водой. Чтобы не продрогнуть, решил спать в халате. Свеча на прикроватной тумбочке, превратившаяся в огарок, захлебнулась собственным воском и погасла. На столе стояла другая, но у Аллейна был под рукой фонарик, и он не стал за ней вставать. Было половина третьего утра. Приближался холодный рассвет.

— Могу я чуть-чуть вздремнуть, или надо написать Трой? — пробормотал он.

Его жена Трой находилась сейчас в Англии, за тринадцать тысяч миль отсюда, и, вместо того чтобы писать картины, занималась маскировкой объектов в Боссикоте.

— Нет, лучше я о ней подумаю, — с нежностью решил он, представив себе ледяной поход от кровати к письменному столу. Аллейн плотнее завернулся в одеяло и вдруг замер.

Это были не шум ветра за окнами, не шуршание мышей за обшивкой стен, не тоскливое лаянье собаки. Звук, который насторожил Аллейна, раздавался внутри дома. Это было мерное поскрипывание старой лестницы под чьей-то тяжестью. Затем на площадке послышались еле различимые шаги. Аллейн стал их считать и, дойдя до восьми, взял фонарик и стал ждать, когда в его двери повернется ручка. Его глаза, уже привыкшие к темноте, легко различали серый прямоугольник двери. Она медленно приоткрылась, застыв на полпути. Затем резко распахнулась, и в проеме появился мужской силуэт, обращенный спиной к Аллейну. Мужчина осторожно закрыл дверь и обернулся. Аллейн зажег фонарик. Из темноты выступило лицо с прищуренными от яркого света глазами.

Это был Маркинс.

— Ну наконец-то, — произнес Аллейн.

3

Зажженная свеча осветила худого мужчину, во внешности которого было что-то птичье. Темные, гладко зачесанные назад волосы напоминали дешевый парик без пробора. У него были маленькие черные глазки, тонкий нос и подвижный рот. Одет он был в сюртук из альпака, какие обычно носят слуги, и черные брюки. Речь его носила отпечаток типичного лондонского кокни и американизмов, но все это в довольно стертой форме, так что определить его происхождение было непросто. Он казался открытым и искренним, почти простодушным, но взгляд его был уклончив, а за приятными манерами скрывалась постоянная настороженность. Он поставил свечу на тумбочку рядом с кроватью Аллейна и встал рядом, вытянув руки по швам.

— Извините, что не пришел раньше, — тихо сказал он. — Они очень чутко спят. Все четверо.

— Не больше? — прошептал Аллейн.

— Пятеро.

— Пятый выбыл.

— Было шесть.

— Из шести вычесть два, будет четыре плюс один лишний.

Они оба чуть улыбнулись.

— Все правильно, — сказал Аллейн. — Я до смерти боялся забыть эту абракадабру. А что бы вы сделали, если бы я что-нибудь перепутал?

— Ну, это вряд ли, да я вас и без того узнал, мистер Аллейн.

— Надо было бороду надеть, — мрачно произнес Аллейн. — Да садитесь, ради Бога, и давайте приступим к делу. Сигарету хотите? Когда мы виделись в последний раз?

— В тридцать седьмом, кажется. Я работаю в Специальной службе [11] с тридцать шестого года. Мы с вами встречались до того, как я уехал в Штаты.

— Правильно. Мы вас устроили стюардом на германский лайнер, если я не ошибаюсь.

— Совершенно верно, сэр.

— Кстати, нас не услышат?

— Думаю, что нет, сэр. В гардеробной и на этой стороне площадки никого нет. Комнаты девушек находятся напротив, и двери в них плотно закрыты.

— Но лучше все же говорить потише. Вы прекрасно справились с тем первым заданием, Маркинс.

— Боюсь, что на этот раз все не так хорошо, сэр. Я в полном пролете.

— Ну, что ж, — обреченно произнес Аллейн. — Давайте рассказывайте.

— С самого начала?

— Желательно.

— Хорошо, сэр, — сказал Маркинс, подвигая свой стул поближе к кровати.

Они склонились друг к другу, чем-то похожие на героев Диккенса на иллюстрациях Крукшенка. Аллейн в темном халате, с длинными руками, сложенными на одеяле. Маленький Маркинс, услужливо подавшийся вперед. Свет от свечи нимбом окружает его голову. Тень Аллейна, театрально изогнувшись на стене, казалось, угрожает им обоим. Они чуть слышно заговорили, старательно выговаривая слова.

— Как вам известно, меня забросили в Штаты, — начал Маркинс. — В мае тридцать восьмого ваши люди дали мне задание выйти на японского закупщика шерсти по имени Курата Кан, который в то время жил в Чикаго. Получилось не сразу, но в конце концов я добрался до него через его слугу, который был наполовину японец и ходил на какие-то вечерние курсы. Я тоже туда записался и вскоре выяснил, что этот полукровка обхаживает одного из учащихся, который работает сторожем на заводе, где делают детали к авиационным двигателям. Слуга работал на пару с Каном, и они отстегивали наличными за любую, даже самую незначительную информацию. Чтобы найти к ним подход, пришлось пару месяцев покорпеть над историей и географией Америки. В результате удалось впарить им сказочку про то, что я работал в нашем посольстве в Вашингтоне и был уволен за нерадение. После этого они стали мне платить. Я слил господину Курате Кану кое-какую ложную информацию. Но вскоре он уехал в Австралию. Я получил указание следовать за ним.

В Сиднее я уже фигурировал как камердинер. По легенде я служил у английского артиллерийского офицера, который приехал по приглашению губернатора Нового Южного Уэльса. Он лично вручил мне рекомендацию, написанную на официальном бланке. Здесь, конечно, не обошлось без ваших людей, сэр. Вскоре я разыскал мистера Кана и предложил свои услуги. Он был рад меня видеть, и я тут же передал ему сведения, которые якобы выболтал мой подвыпивший артиллерист. Ими меня снабдила ваша контора.

— Я помню.

— Он пытался разузнать об укреплениях в Дарвине, и мы какое-то время успешно водили его за нос. Закупая шерсть, он постоянно разъезжал по стране. Так продолжалось до августа сорокового года, когда он предложил мне взять у него рекомендательное письмо и отправиться с ним к его приятельнице миссис Рубрик, члену парламента, которой требовался английский камердинер. Кан сказал, что племянник этой дамы занимается разработками, которые им очень хочется заполучить. Ну и ловкачи, эти япошки.