Пир окончен - Дениз Робинс

– Боюсь, что я не смогу. Я жду к чаю маминых друзей и обещала ей, что буду здесь…

Ты не могла бы отвезти картины за меня, Маргарет?

Сердце Маргарет глухо забилось. Несколько секунд она чувствовала огромную любовь к Вероне – неизмеримую благодарность и уважение.

– О, Верона, конечно. Но разве ты не хочешь больше видеть Стефана?

Верона отвернулась, подошла к стене и сняла картину «Дьеппская гавань». Она посмотрела на нее долгим, глубоким взглядом. Очаровательная живописная гавань напоминала о том райском празднике, когда они гуляли, разговаривали, смеялись вместе во Франции. Неожиданно Верона почувствовала новый приступ желания увидеть Стефана и поговорить с ним. Но она – жена Форбса. Она выбрала немедленное замужество, а не бесконечное ожидание Стефана, который не женился бы на ней. Она всегда должна быть преданной Форбсу. Она хотела быть преданной.

Верона услышала голос Маргарет.

– Наверное, тебе лучше правда не ехать. Это выглядело бы немного подло.

Верона по-прежнему смотрела на картину. Но она не видела ее, потому что глаза ее были полны слез.

«Подло»! Какое слабое слово, неспособное передать всю низость ее желаний.

Как обычно, Верона разрешила кому-то другому решать за нее. Это нужное слово, сказанное Маргарет сделало все за нее.

Верона повернулась к Маргарет и спокойно произнесла:

– Я согласна. Не вижу причин возражать, но, пожалуйста, отвези ему полотна и передай привет, сейчас я схожу на чердак и принесу вторую картину…

Протягивая портрет Маргарет, Верона добавила:

– Не могла бы ты передать Стефану, что мне не нужна эта картина. Он знает почему – я сказала. Форбсу она не нравится. Но я хотела бы оставить у себя «Дьеппскую гавань». Я ее очень люблю.

– Да, она прекрасна, – сказала Маргарет. – Но я думала, что твой портрет – одна из его самых живых работ.

Верона коротко рассмеялась.

– «La Femme Abandonee» [2]. Форбсу эта картина не понравилась.

Маргарет пожала плечами.

– Я думаю, он не особенно разбирается в искусстве.

– Абсолютно, – произнесла Верона. Неожиданно Маргарет посмотрела на свою старую подругу и произнесла.

– Ты счастлива, Верона? Свадьба помогла тебе?

Верона покраснела и отвернулась. И снова рассмеялась.

– О, Господи, Маргарет, Маргарет! Я замужем всего два с лишним месяца и жила с моим мужем десять дней. Это ничего не изменило.

– Не повезло… я надеюсь, что ты скоро сможешь присоединиться к нему.

Верона подошла к окну и посмотрела вниз. Очередной холодный серый день. Скорей бы пришла весна! Только бы перестало быть так холодно. Ей бы стало намного лучше, если бы светило солнце. Только бы Форбс приехал и забрал ее отсюда. Верона не хотела оставаться в Лондоне и жить такой же жизнью, как и раньше, бывшей лишь пустой скорлупой от той другой, настоящей жизни.

Выходные в доме Форбса не улучшали ее настроения.

Верона была так расстроена и подавлена, что даже хотела чтобы у нее появился ребенок. Она никогда не имела дела с маленькими детьми, но чувствовала, что хотела бы иметь такого у себя, чтобы любить кого-то, лелеять и быть близкой… Кто-то, кто дал бы ей чувство ответственности, вместо чувства потерянности, этой беспомощности. Вероне не хотелось быть тем, кого Руперт Брук назвал «странником в густом тумане».

Но Форбс, перед тем как уехать, обсуждал с ней возможность появления ребенка, которого он не хотел бы иметь в течение года, пока они будут разлучены. Другое дело, когда у них будет дом и они будут вместе.

Верона же неожиданно испытала страстную жажду материнства. И когда Форбс сказал это, она горько подумала:

– Все, что нам предстоит пережить, будет записано и выверено до миллиметра. Наверное, перед тем как у меня будет ребенок, он заставит меня заполнить какие-нибудь документы!

Маргарет, глядя на напряженную спину Вероны, решила, что у нее не все благополучно. Еще девушка подумала о том, что Верона сама виновата в этом, поспешив со свадьбой, и теперь она должна мириться со своей судьбой. Тем не менее, Маргарет было немного жаль подругу. Она знала все сильные и слабые стороны Вероны. Она была честна и не имела тех «сучьих» качеств, которые делают некоторых женщин злыми и жестокими. Верона была неспособна обидеть кого-нибудь преднамеренно.

«Бедное, нежное, нерешительное создание», думала Маргарет, чувствуя себя, как всегда, старше и духовно сильнее Вероны. Маргарет очень сожалела о своей дурацкой выходке со Стефаном, из-за которой она потеряла все, что приобрела, благодаря своему самоотверженному служению Стефану в последние два месяца.

Маргарет было жаль и Верону, и саму себя. А вот Стефана жалеть не стоило. Он потерял любимую девушку из-за того, что был слишком эгоистичен, чтобы жениться на ней. А сейчас он собирался взобраться на огромную волну успеха. И в жалости тем более не нуждался.

У Маргарет появилось сильное желание показать Стефану, как он глуп и неблагодарен. Она решила отвезти ему холсты, небрежно оставить их и, сославшись на собственную занятость, тут же уехать. Стефан снова будет ею доволен и вновь станет дружелюбным.

Маргарет осталась еще на несколько минут поговорить с Вероной, а потом, держа холсты под мышкой, вышла из дома в поисках такси. Она обещала навестить Верону еще раз.

– Я думаю, ты придешь на следующей неделе посмотреть выставку Стефана, не правда ли? – спросила она.

И Верона небрежно ответила:

– Да, конечно. Я приду как-нибудь утром, с мамой.

Оставшись одна, миссис Джеффертон села за стол и постаралась закончить письмо Форбсу, вспомнить еще новости, которые могут заинтересовать его. Но никакие мысли о новостях не шли в голову. Верона думала о Стефане, картинах, проданных им Ван Оргу, выставке в следующую пятницу. В воображении Верона проводила Маргарет до Глочестер-роуд и увидела, как она забирается по знакомой пыльной лестнице наверх в мастерскую, и Стефана, открывающего ей дверь.

Будет ли он расстроен, увидев Маргарет? Он хотел, чтобы Верона сама привезла эти картины.

Кроме тех нескольких лет в армии, он всю свою жизнь посвятил искусству. Он отказался от Вероны ради своего успеха.

Глава 4

Судьба была против Вероны.

Она хотела поступать во всем правильно, поэтому решила не ходить на выставку Стефана, чтобы не обидеть Форбса, даже если очень захочется пойти. И чтобы избежать соблазна, Верона позвонила свекрови и сказала, что могла бы приехать к ней на несколько дней.

Но впервые с тех пор, как уехал ее сын, миссис Джеффертон не была готова выказать свое гостеприимство. Принеся многочисленные извинения, она объяснила, что не отдыхала уже два года и только что договорилась о том, что запрет свой дом и поедет к своим старым друзьям, которые жили в Пензасе.