Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. Часть II - М. Дитерихс

Нет, ты не проклял нас. Ты любишь с высоты

Сходить под тень долины малой,

Ты любишь гром небес, а также внемлешь ты

Журчанью пчел над розой алой.note 3

Нет, он с подданным мирится,

Виноватому вину

Забывая, веселится,

Чарку пенит с ним одну.note 4

Разве в этих гимнах Пушкина не ясно определен проникновенный духовный взгляд гения - русского поэта на значение Монарха и Помазанника на земле, приближающееся к образу «Того, Который Сам есть любовь». Бесконечная и беспредельная любовь, живущая в пределах от высот небес до алой розы в долине малой; любовь не карающая, а прощающая и потому веселящаяся. «Евгений Степанович! От Себя, от Жены и от Детей Я вас очень прошу остаться», - ответил Кобылинскому Государь на просьбу первого отпустить его, когда в Тобольске власть была вырвана из его рук и он стал лишь объектом оскорблений со стороны большевистской охраны. «Вы видите, что Мы Все терпим. Надо и Вам потерпеть». Высшее терпение - это свойство, взращиваемое беззаветной любовью к людям, к человечеству, побеждающее и в конечном результате торжествующее в борьбе идей, духа. Так пределом терпения в беззаветной любви к человечеству первое христианство победило своих врагов и торжествующе засверкало от края и до края земли.

Поэтому и в борьбе с «грехом всея земли по зависти диаволи» Царь, как умел, исходил от начал той же беспредельной любви к Своему народу, идеею достижения которой было проникнуто все Его существо, как Богом определенного Помазанника русского народа; в проявлении этой любви Он был искренно всегда готов отдать свою жизнь за благо Богом вверенного Ему народа, «за други свои».

24 февраля вечером Государь получил из Петрограда сведения, что в городе у продовольственных лавок на почве недостачи хлеба были произведены беспорядки, выразившиеся в побитии нескольких стекол в лавках и магазинах, и что волна фабричных и заводских забастовок, широко разлившись, выразилась выходом толп рабочих на улицу, повлекшим за собою несерьезные столкновения с полицией.

Общий характер событий не выходил из рамок уже не раз бывших в столице рабочих манифестаций и хулиганских выходок отдельных представителей городского пролетариата, но Государя взволновало более всего то обстоятельство, что на уличном митинге на Васильевском острове был задержан оратор, студент психоневрологического института Константин Левантовский, с прокламацией: «Долой войну! Да здравствует мир и социал-демократическая республика!» - и что почти такой же призыв раздался из толпы манифестантов на Невском проспекте около 3 часов дня: «Да здравствует республика! Долой войну! Долой полицию!»; так доносила сама полиция. Это указывало уже на попытки каких-то социалистических руководителей использовать уличные демонстрации толпы в своих специальных целях.

Поэтому Его поразило ужасом внезапности и преступности отношение к моменту Государственной думы, когда 25 февраля Он получил известие, что прогрессивный блок Думы принял резолюцию: «Правительство, обагрившее свои руки в крови народной, не смеет больше являться в Государственную думу, и с этим правительством Государственная дума порывает навсегда». Это являлось прямым подстрекательством со стороны большинства Думы бунтовавшей толпы на революционные выступления против власти, на вызов этой толпы стать на путь революции. К тому же Он получил донесение Министра Внутренних Дел, что движением рабочих в столице руководит особый революционный социалистический центр, в состав которого вошло значительное число социалистических депутатов Государственной думы во главе с депутатом Керенским.

Государю стало ясно, что Государственная дума, увлеченная крайними элементами, выведена из равновесия и уже не способна отнестись к моменту объективно и государственно. Император понимал, что раз в Думе, по тем или другим причинам, восторжествовали партийные начала, то, в силу существующей политической распри между партиями, Дума уже ни при каких обстоятельствах не сможет проявить того единения, которое необходимо не столько для подавления внутреннего движения, сколько для создания на утомленном фронте новой вспышки патриотического подъема сил. Уличное волнение в том виде, как оно происходило 24 и 25 февраля, само по себе не являлось серьезной государственной угрозой, но возглавленное, хотя бы морально, политическими течениями политически разрозненной Думы, оно могло разрастись в опасные внутренние революционные беспорядки с прямой угрозой боеспособности фронта. Раз что в Думе не оказалось мудрой государственной выдержки и своей резолюцией она стала именно на путь своего объединения с уличными волнениями, то Государь, с точки зрения гражданских взаимоотношений, не видел иного выхода, как в перерыве думских занятий и в опоре в дальнейшем на последний элемент государственной мощи - на армию.

В этот трудный и ответственный момент государственной жизни России единственным советником при Государе был Его Начальник Штаба, генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Слишком известный, как выдающийся военный авторитет, чтобы останавливаться много на его характеристике, Михаил Васильевич, опытный и решительный в комбинациях и проведении стратегических операций, был чужд политическим движениям и, так же как и Государь, мягок и любвеобилен в вопросах внутренней гражданской жизни. С государственной точки зрения Государя на оценку последствий настоящей войны, Алексеев по своему стратегическому уму подходил к мировоззрению Императора ближе, чем все остальные Его советники и сотрудники. Но, так же как и Государь, он в ужасе останавливался перед принятием решений, могших, хотя бы с слабой долей вероятия, угрожать открытию внутренней кровопролитной и братоубийственной распри в то время, когда все силы и средства должны были быть направлены на сохранение боеспособности фронта. Государь и Алексеев, будучи сами по себе идеально чистыми и честными людьми, склонны были видеть те же качества и в окружавших их сотрудниках, слишком доверчиво относясь к честности и благоразумию исполнителей своих предначертаний. Отсюда их колоссальная доверчивость, неумение разбираться в людях и одиночество в идейном творчестве.

Государь, посоветовавшись с Алексеевым, послал Председателю Совета Министров повеление прервать заседания Государственной думы и Государственного Совета до апреля месяца, но в то же время, побуждаемый, как Помазанник Божий, господствовавшим в Нем надо всем чувством бесконечной любви к Своим подданным, не был способен принять «гражданские» крутые меры в отношении отпавших от Него в грехе по вере соблазнившихся членов Государственной думы. Он неохотно согласился на представление генерала Алексеева - подготовить к отправке в Петроград, в случае надобности, от северного и западного фронтов по одной бригаде кавалерии, но приказал их не двигать вперед до Его личного указания, тем более что военные власти Петрограда не теряли надежды справиться с уличными беспорядками своими средствами, «прибегая к оружию лишь в крайних случаях».

Исходя из религиозного начала русской идеи и мирового предназначения России, Государь глубоко верил, что в текущий период своей жизни Русское государство руководило Промыслом Божьим и, что если в путях Промысла предусмотрено началам любви одержать в возникшей в настоящее время внутренней смуте победу, то никаким человеческим замыслам и побуждениям не пошатнуть в массах русского народа «всея земли» того исторического идеала, освященного Божественным Духом русского Самодержавного Монарха, которого еще не сознанием, а покуда чутьем признает вся русская земля. Поэтому Он не прервал Своих отношений с Родзянко и продолжал идти путями Своей веры до тех пор, покуда Родзянко не отказался приехать к Нему на свидание 2 марта в Псков. Этот отказ, в связи с определившейся к тому же времени позицией, занятой в борьбе идей высшим командным составом армий, подсказали Его духовному мировоззрению, что как лично Ему, так и всему русскому народу Промыслом Божьим предназначены иные, более тяжелые пути испытаний за «общий земский грех» всея земли. Вот о чем Он, вероятно, думал, когда заканчивал Свою короткую записку Императрице словами: надо быть готовыми в будущем всему покориться.

26 февраля до 4 часов дня уличные беспорядки в столице не возобновлялись, но зато, в дополнение к выступлениям Думы и социалистического центра 25 февраля, Государь получил сведение, что вечером 25-го произошло бурное революционное заседание Петроградской городской Думы, на котором с речами определенно агитационно-антиправительственного характера выступали члены Государственной думы Шингарев, Керенский и другие. В заседаниях же социалистического революционного центра, при участии также членов Государственной думы Чхеидзе, Керенского, Скобелева и других, обсуждался вопрос «о наилучшем использовании в революционных целях возникших беспорядков и о дальнейшем планомерном руководительстве таковыми».