Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко и его соратники - Александр Лепехин

На КП пришел комдив Серегин, и категорически потребовал перевести в город артиллерию, минометы и туда же перенести КП полка, а наш КП, он оставляет как свой КП комдива. На вопрос, почему ушел 58 сп, он лаконично ответил уполномоченному ОО Бирагову «Не Ваше дело».

Ничего дела, комдив, дисциплина. Перетягиваем все в «мешок», в город и занимаем по его указанию оборону по реке. В городе нам видно только длины улиц.

В Ямской оставили тачанки и повозки для минометов и сосредоточились в городе.

Вечером со стороны Орла в город ворвалось до 80 танков противника и окружили автоматчики и бронемашины. Полк с артиллерией очутился в окруженном городе. Комполка Кравченко и другие командиры ушли в батальоны. На КП – в здании военкомата остался я, нач. штаба, комиссар полка, ПНШ-1 и уполн. ОО. На улице у здания 5 танков и во дворе до 20 автоматчиков противника. Положение веселое. Собрали все документы в полевые сумки и наблюдаем. Прекрасный артиллерист Хоменко (фамилию точно не помню, ее должен помнить нач. арт.), один у орудия под трассирующими пулями противника в упор стреляет по танкам. Один из них разбит. Другой всей силой рванулся на орудие и раздавил его, но боец герой раненый и где-то уполз во двор.

Мы спустились в подвал и ожидаем, разработав систему огня собственной обороны. Через 5 минут к нам в подвал влетело 2 гранаты, но к счастью никого не ранили. К 22.00 все стихло. По улице расхаживают по 2 патруля. Мы выходим из мешка подвала во двор. В саду растерялись, пройдя несколько метров, я увидел, что сзади только нач. штаба, остальных нет. Возвращаться обратно во двор смысла нет. Прислушался ни шуму, ни выстрела. Значит благополучно пошли другим путем, я с нач. штаба вышли со двора и под носами у немецких патрулей перешли улицу, через соседний двор в сад, в огород, Яр и Слобода Ямская.

К 2.00 18-го пришли в Щербово где оставили свои кухни и тылы. Здесь застали отдельные роты и взводы полка. К утру прибыли комиссар, уполн. ОО, ПНШ-1, прибыли 1 и 2 сб и наконец к 10 часам утра «сопровождаемый» огнем пяти танков противника, прибыл комполка и 3 сб.

«Мы вышли из окружения к г. Белеву вечером, а в обед следующего дня наш полк послали освобождать г. Болхов. Наш 956 стрелковый полк, внезапным ударом выбил немцев из г. Болхова, где моя рота освобождала центральную часть города. В этом бою я потерял своего последнего командира взвода лейтенанта Михаила Жукова. Когда он перебегал улицу, в него выстрелил танк и снаряд взорвался у его ног. А с этим Жуковым, мы не только учились в одном училище и в одном отделении, но и спали рядом. Он на первом ярусе кровати, а я на втором. Это никогда не унывающий, спокойный человек, бывший учитель начальных классов. К Болхову подошли немецкие танки и нам ночью пришлось его оставить, т. к. у нас не было ни боеприпасов. Ни патронов, ни гранат. Ничего не было. После боя я нашел среди раненых Жукова. У него были перебиты все ноги и нижняя часть туловища. Над ним сидела медсестра, а он все говорил: «Холодно. Как холодно». Он лежал в шинели у раскаленной печурки, жара такая, а он мерз. Он поманил меня пальцем и тихо так сказал: «Пристрели меня. Пистолет за бортом шинели». Конечно он не жилец, но пристрелить своего товарища. Это ужас.»

«Из окружения вышли и попали в город Белев. Население оттуда уже эвакуировали, населения почти не было. Мы вышли хорошей организованной боевой единицей и получили задачу выбить немца из Болхова, который от Белева в 30–40 км. Мы получили приказ идти освобождать Болхов, в 30 километрах от Белева. Немного передохнули и двинулись в путь. За ночь пешком добрались в Болхов и утром пошли в атаку и выбили оттуда немцев. Они не ожидали такого организованного удара. К обеду немцы подогнали из Орла танки, при поддержке мотопехоты и нам пришлось оттуда удирать. Тогда я в первый раз увидела немецких танкистов и солдат. Наш медпункт был в самом крайнем домике на окраине Болхова. Как только немцев выбили из города мы начали располагаться. Командир полка Кравченко нам сказал: «Медпункт будет здесь, а вы посмотрите соседние дома, где есть подвалы, чтобы их использовать, как укрытия». Кравченко как опытный боевой командир предвидел, как будут развиваться события, и пытался нас как можно больше обезопасить. Во дворе соседнего дома был большой, длинный сарай для сена, а в конце сарая был погреб и мы его про себя отметили.

Начался бой, стали поступать раненые. Мы обрабатываем раны, отправляем их в тыл. В общем, обычная боевая работа. Уже начало смеркаться и мы зажгли лампу. Поступил раненый. Я вожусь с ним. Слышу, работает какой-то мотор. Я подумала это самолет. Со мной был фельдшер и два санитара. Я фельдшеру Тасе говорю: «Прикрой окно. Самолет там какой-то летает». Она выглянула в окно и увидела, что рядом с домом стоит немецкий танк, а на нем сидят немцы с автоматами. Мы видим такое дело и быстрее начали собирать имущество и раненых. У нас во дворе стояла повозка, ее с улицы видно не было. Мы на нее быстрее все грузить. И они помчались по огородам. По дороге нельзя, немцами занята. А на улице еще один танк появился. Они начали по нашей повозке стрелять, но промахнулись и повозка уехала. Немцы стреляли зажигательными пулями и начались пожары. Загорелась крыша нашего дома. Немцы уже ходят по домам и собирают продукты, кур, свиней, ну в общем все съестное. Мы выглядывали из горящего дома и все соображали, куда нам деваться. Тут смотрим, немцы набрали много и кур и свиней и стали грузить на свой танк. Мы выбрали момент и перебежали в другой двор и спрятались в том сарае, который днем нашли. Мы забрались в погреб. Два санитара, фельдшер Тася и я. Сидим. У меня граната лимонка и пистолет. Другого оружия у нас не было. Сидим там. Вдруг слышим, немцы опять заходили по верху. Сарай длинный. Дверь с одного конца сарая, а подвал с другого. В сарае уже было много соломы и сена. В сарай зашел немец, из автомата по сену пострелял. А вокруг все дома горят. Дым кругом. В горло лезет. Сидим, зажались, только бы не закашлять. После выстрелов загорелась солома в сарае. Мы все выглядываем. Тут немцы уехали. Мы выбрались, и бежать из города. По дороге нам идти нельзя. Немцы постоянно там курсируют. Мы пошли по пахоте. Мы долго шли. На мне была телогрейка и шинель. Мне было тяжело и я бросила шинель. За всю войну я больше шинель не получила. В моем вещевом аттестате числилось, что шинель мне выдана и все. Всю войну так в телогрейке и провоевала.

Наши части отступали. Было очень тяжело, и не столько физически, сколько морально. В населенных пунктах нас встречали по-разному: кто жалел, а кто проклинал, кто благословлял, кто умолял: «Спасите, помогите!» Были и такие, кто жалел даже кружку воды для раненых.

Мы шли по занятой немцами территории, по грязным проселочным дорогам, всю осень непрестанно шли дожди, а по трассе мчались немцы на машинах – здоровые, откормленные, с губными гармошками, с песнями. Их танки, бронемашины – все ехали в Тулу. Мы шли пешком, на повозках везли только раненых. Их кормили только тем, что давало население. Снабжения никого.

Мы вступали с ними в перестрелку, но силы были неравными. Мы теряли товарищей убитыми и ранеными. В конце концов, от нашего полка ничего не осталось.

Нам приходилось идти по немецким тылам, да и потом в наступлении и мы видели много сожженных деревень и обездоленных наших людей. В центре сел почти всегда стояли виселицы, а на них повешенные с табличкой «Партизан». Разве люди это? Звери!

Это нас всех еще больше сплачивало. Никто не делился на национальности. У нас у всех была одна цель – громить врага. Никто не делился на верующих и атеистов. Каждый себя в этом вопросе вел, так, как считал нужным. Я никогда в бога не верила.»

Разумное решение Кравченко. Зависть и глупость комдива

Дневник В.А. Бенцеля

Полк сконцентрировался в Щербово. Но огневая сила полка, артиллерия и минометы пропали. Артиллерия уничтожена, 120-мм миномет уничтожен. Но пулеметы и минометы, благодаря комдиву, пришлось зарыть, вытащив за пределы осажденного противником города. Дело в том, что комдив, оставленные нами пулеметные повозки и повозки, предназначенные для минометов, нагрузив продуктами, мясом, угнал в тыл. Не было возможности вынести всю материальную часть и нести под стремительным преследованием превышающих сил противника.

В полку осталось 6 ст. пулеметов, 4 – 82-мм и 10 – 50-мм минометов. Все бойцы вышли с винтовками.

Итак, благодаря тому, что приказ был выполнен только нами, что комдив настоял перейти всем в город, полк понес тяжелый ущерб в живой силе и материальной части.

20.10.41 г.

Комарово.

Полк занял оборону на восточном правом берегу р. Ока, протяжением фронта до 5 км. Комдив почему-то буквально придирается к полку. Запрещает заготавливать для бойцов у колхозах продукты питания, отменил распоряжение командира полка об увеличении нормы выдачи мяса до 200 гр. и спирту (вина) до 150 гр. В то время, когда в колхозах есть обобществленный скот и они с охотой продают и сдают в счет невыполнения планов госпоставок. На спиртзаводе, большие запасы спирту или останутся противнику, или необходимо будет взрывать. А наступили холода, бойцы в летнем обмундировании, измученные переходами, боями, больше месяца не мылись в бане. Казалось бы, есть возможность поддержать их физическое состояние, ну и хорошо. Майор Кравченко посоветовал руководству с/с и колхозов организовать раздачу всех обобществленных фондов колхозов всем колхозникам. Мероприятие очень хорошее и всесторонне выгодное. Но почему-то комдив и комиссар дивизии против этого и называют это «партизанщиной», запрещая это делать. Казалось бы, что если немцы займут и будут отбирать все розданное у колхозников, этим мы кое чего добивались. А если оставить так, то чего доброго, противник может 10 % дать колхозникам и то они будут говорить «Спасибо». Непонятный комдив и комиссар дивизии или они именно этого и хотят или сопротивляются потому, что это инициатива Кравченко, а они его ненавидят – это факт. (Во многих хозяйствах сделали как советовал И.Я. Кравченко и сохранили семенной фонд. Весной все посеяли без посторонней помощи. Где так не сделали – было очень плохо с семенами. – прим. сост.)