Повелитель крыс - Ричард Кнаак

Он поводил глазами по сторонам, но не разглядел ровным счетом ничего. В столь кромешной темноте Григорию прежде бывать не доводилось.

— Кто вы такой?

И снова писк, будто кругом кишели крысы. Писк почти заглушал дыхание людей.

— Я — близкий вам человек, господин Николау, как и вы — близкий мне. До сих пор мне ни разу не встречался никто, равный нам с вами, а, уж вы мне поверьте, я искал очень старательно.

Григорию было не до загадок и не до напыщенных речей, а тут звучало и то, и другое. Он попробовал встать и понял, что не в силах подняться с колен. Пара мгновений — и он понял, что сковывают его путы нематериальные, призрачные. Он был в плену у колдовской силы столь могущественной, с какой ему не приходилось сталкиваться как минимум лет двести… если, конечно, он не позабыл о встречах такого рода.

Видимо, это был повелитель тех мерзавцев, что напали на него в гостиничном номере, а потом погибли там и испарились. Да, наверняка это он.

— Я вновь спрашиваю вас: кто вы такой?

Зажегся свет — тусклый, жалкий, выхвативший из тьмы пятачок в несколько футов шириной. Григорий Николау стоял на коленях у края круга света — самый настоящий пленник.

А посередине, на кресле с высокой спинкой, выкованном, на взгляд Григория, из стали и серебра — двух металлов, во все времена связанных с властью, — восседал элегантно одетый мужчина. Спинка кресла была изукрашена древними рунами, заставившими Григория занервничать. Кресло явно служило какой-то темной цели. Получше рассмотрев человека, который пленил его, Григорий наконец разглядел блестящие полоски ткани, которыми тот был привязан к креслу. Путы были с виду какие-то несерьезные, тоненькие, но Григорий понял: они, как и кресло, не то, чем кажутся.

Связанный человек еле заметно улыбнулся и склонил голову к своему пленнику.

— Меня зовут Петер Франтишек, мой милый Григорий, но если пожелаете, можете звать меня братом.

Глаза у него были серо-голубые.

Наркотик затуманил его связь с этим Петером Франтишеком. Как и Тереза, он коснулся сознания Григория совсем не так, как другие, с которыми ему доводилось сталкиваться прежде. Колдовской силы такого могущества Григорий действительно испытывать не доводилось, и все же чувство родства, братства от Франтишека исходило, это факт. Никакого объяснения этому Николау пока найти не мог. И вообще все происходящее было окутано мраком в прямом и переносном смысле, и из-за этого Григорию было здорово не по себе.

— Что вы сделали с мисс Дворак?

Петер Франтишек снова едва заметно улыбнулся.

— Ваша забота о ней похвальна. Это значит, что в конце концов мы сумеем сработаться. Что же до вашего вопроса, то эта молодая особа преспокойно почивает у себя дома. Вы же проспали три часа.

«Три часа! Удивительно!» Связанный человек продержал его в плену так долго, а Фроствинг и не подумал явиться на выручку!

— В данный момент меня больше занимаете вы, Григорий, — сказал Петер и проследил за выражением лица своего пленника. — Не извольте сомневаться: я не желаю ни малейшего зла Терезе.

Он назвал ее по имени — и это отозвалось приступом ревности в сердце Григория. Ему показалось, словно этот странный связанный человек держит ее во власти своих чар. Несомненно, у Григория не было никаких прав считать Терезу своей, но он сомневался, что Франтишек показался бы ей привлекательным. Было в нем нечто властное, царственное. Он наверняка верил, что мир существует ради того, чтобы исполнять его желания.

— Что вам от меня нужно? — спросил Григорий. — У меня ничего нет такого, что бы вам понадобилось. Я в этой стране просто гость.

— Необычный гость, — возразил Франтишек. — Мало кто излучает такую могучую колдовскую силу.

Глупо было бы отрицать наличие собственного магического дара, но заявление Франтишека о том, что сила у него «могучая», заставило Григория печально улыбнуться.

— Могучую, говорите? Да располагай я такой силой, разве меня скрутили бы так легко ваши двое… ассистентов? Да, кое-какие способности у меня есть, но вряд ли вам стоило беспокоиться по пустякам. Я для вас никакой угрозы не представляю.

Франтишек постучал пальцем по подлокотнику кресла. Казалось, его глаза светились сами по себе. Выражение его лица оставалось бесстрастным.

Из темноты к креслу метнулся зверек. Это была крыса, почти такая же, какую Григорий обнаружил в кармане своего пальто. Что ж, по крайней мере теперь он знал, по чьей воле она туда угодила.

Крыса уставилась на Григория. Тот взглянул в ее глаза и ахнул.

А глаза у крысы были точно такого же цвета, как у ее повелителя, — серо-голубые.

— Сначала, — проговорил связанный Франтишек, как бы не замечая свою хвостатую прислужницу, — я был готов отпустить вас, однако мои шпионы и мои подручные заронили сомнения в мое сердце. — Крыса развернулась и убежала во тьму. — В вас есть нечто большее, мой милый Григорий. Намного, намного большее.

При звуке собственного имени, произнесенного Франтишеком, Николау вздрогнул. Ведь именно так его выговаривал, именно в таком тоне обычно беседовал с ним Фроствинг. И вообще между этими двумя было слишком много общего — даже их имена были похожи.

— Я ничего не знаю. Я ничего собой не представляю. Я просто пытаюсь жить тихо и мирно, мистер Франтишек.

— В таком случае мы точно — братья по духу, милейший Григорий, ибо я также стремлюсь жить тихо и мирно. — Но, как только он произнес последнее слово, он весь подобрался и заговорил более напряженно: — Но я не могу. — Акцент стал более заметен. Франтишек указан на путы, приковывавшие его к креслу. — Видите эти путы, любезный друг мой? Видите это кресло? Так я и сижу день за днем за исключением кратких мгновений, отпускаемых мне каждый день. Я такой же пленник, каковым вы, вероятно, считаете себя.

«Ага, пленник, только с очень длинными руками», — хотелось сказать Григорию. Пусть этот человек мог покидать свое кресло на считанные минуты, но он явно имел огромную власть над миром.

— Что вам известно о доме?

Вопрос Франтишека застал Григория врасплох, хотя не должен был. Естественно, связанного человека интересовал дом. С этим местом его связывали серо-голубые глаза. Григорий решил, что даже из того положения, в которое он угодил, можно извлечь выгоду.

Франтишек явно что-то знал о доме. Не исключено, что он мог даже поделиться с Григорием кое-какими из этих знаний. Эх, если бы только была возможность воспользоваться этими знаниями после встречи с Франтишеком! А ведь он, даже связанный, имел предостаточно сил для того, чтобы убить Григория. Убить — но не предпринимать столько попыток сделать это, и в конце концов отказаться от задуманного. Воображение Николау нарисовало такие картины собственного будущего, что он поежился.