Кот в малиновом тумане - Кэрол Дуглас

Темпл кивнула:

— Именно. Порой мы можем обнаружить, что он запустил лапу в кассу, или не в те трусики, или вздумал рисковать будущим всей страны.

— Иногда мы можем обнаружить, что это не он, а она…

Темпл опять кивнула:

— А иногда мы видим, что он… просто писает.

Это заявление снова заставило их расхохотаться.

— Наверное, это вульгарная шутка, но я не смогла удержаться, — сказала Темпл.

Мэтт сделался серьезным быстрее, чем она:

— Правда обычно вульгарна, — сказал он. — В этом и заключался смысл твоей шутки. Ты не можешь помыть окно без того, чтобы сначала не размазать грязь по стеклу. Скажи, тебе не тяжело сейчас, когда ты как бы на другой стороне баррикад?

— Ты имеешь в виду, что я пиарщица? — Темпл снова прислонилась к бамперу, пристроив свою сумку и коробку на капоте, и закуталась в шаль. — Преимущества фриланса: я работаю на себя, а не на… них. — Она вздохнула: — Вот так я и вляпалась во все эти убийства — я просто не могла позволить, чтобы эти жертвы были упрятаны с глаз долой, особенно несчастные стриптизерши, чьи судьбы и так были достаточно изуродованы. Я думаю, единственные напряги были у меня в театре «Гатри» — там я зарабатывала деньги, защищая Систему.

— По-моему, защита — твое призвание.

Она скорчила рожицу:

— Даже такие невинные организации, как творческие союзы, имеют свои секреты: актеры с дурным характером, пьющие или сидящие на наркоте… или денежные махинации. Не то чтобы мне в «Гатри» приходилось сталкиваться с чем-то из рук вон, но вот один знаменитый на весь мир детский театр несколько лет назад имел ого-го какие проблемы с общественным резонансом. Если это можно назвать тривиальным словом «проблемы». Их основатель и директор был педерастом, — она быстро взглянула на Мэтта. — Когда все выплыло наружу, оказалось, что он раньше привлекался за растление несовершеннолетних, а до этого учился в семинарии…

— Вот дерьмо! — воскликнул Мэтт, ошарашив ее. — Прости. Я обычно не употребляю таких выражений… просто это как будто на войне, когда вдруг обнаруживаешь, что половина твоих товарищей сражаются на стороне врага.

— Представляю себе бедняжку, которая была пиар-менеджером детского театра, когда правда открылась, — Темпл вздрогнула, хотя ночь была не такая уж и холодная. — Я рада, что мне никогда не приходилось тушить пожар вроде этого. И еще я рада, что больше не работаю ни на какого босса, от которого не могу уйти в любую минуту. Я даже рада, что Макс Кинселла сорвал меня с моей работы в «Гатри» и потом оставил обтекать одну, свободную, как ветер, на фрилансе в Лас-Вегасе. — Ее улыбка сделалась кривоватой. — Ты не поверишь, иногда мне кажется, что этические нормы здесь строже, чем где бы то ни было. У них было в запасе несколько десятилетий неприкрытой алчности, страстей и сомнительных развлечений, чтобы сделаться весьма жесткими.

— А как же влияние мафии?

— Мафия умерла, все так говорят.

— И ты веришь тому, что говорят все?

— Ни в коем случае. Но вот как раз именно в этом случае я верю, что мафия была скуплена на корню международным консорциумом… Нет, ты только послушай, о чем мы говорим! Мафия, этика, проказливый директор театра… Короче! Тебе, несомненно, придется привирать, изображать дурачка и все такое, чтобы узнать то, что ты жаждешь узнать. Ты это хотел от меня услышать?

Мэтт забрал у нее коробку с ужином для Луи и улыбнулся:

— Я пока не разобрался со своим «правом на информацию». Скажем так: я ищу человека за кулисами. И все еще понятия не имею, что он там делает. И не знаю, куда меня это приведет… Машину ты поведешь или я?

— Я, — Темпл выудила из сумки ключи и позвенела ими, точно шпорами для своей железной лошадки. — Я предпочитаю знать, куда еду.

Глава 13

Veni, Vidi… Вито[40]

Я, в принципе, подозрительно отношусь к уродливым клиентам, а этот тип, Вито, которого я впервые увидел у моего пруда с карпами, был самым уродливым типом из всех, кого я встречал когда-либо в жизни.

Нельзя, конечно, судить по внешнему виду. Возьмем, например, сиамских драчливых рыбок. Рядом с ними Годзилла покажется образчиком красоты, а они весьма ценятся и почитаются. Не говоря уже о вкусовых качествах.

И все равно я с подозрением отношусь к уродливым клиентам, если они все время болтаются в казино, и при этом ничего не платят. В сем странном времяпрепровождении данный тип, Вито, просто мастер.

Я провел много часов, выслеживая его по всему «Хрустальному фениксу», что, кстати, уберегало меня от зловещего внимания пленительной Икорки. Вито демонстрировал замечательную приверженность к темным углам, неприметным местам и такую скрытность, что казался невидимым, как земляной червяк, для всех этих полностью погруженных в азартные игры посетителей казино, и даже для обслуги.

К счастью, Вито был настолько занят своим вынюхиванием по окрестностям «Хрустального феникса», что совершенно не замечал моего присутствия. Если он и видел меня, его вороватый взгляд скользил мимо, точно я был предметом мебели. Я, конечно, отдаю должное хорошей обивке, но сам все же не являюсь клубком черного мохера.

Вито особенно полюбился подвал, и мне трудно его за это осуждать.

В то время, как во всем «Хрустальном фениксе» температура поддерживалась достаточно… э-э-э… фригидной, чтобы клиенты не парились и не потели под взглядами крупье, подвал был не только приятно прохладен, как морской огурец[41], но еще и благословенно тих в дневные часы. Я и сам, признаться, любил побродить по пустым гримеркам, любуясь головными уборами девочек, сделанными из страусовых перьев, которые мирно колыхались на своих верхних полках под ледяным сквознячком из кондиционеров. Легкое дрожание розовых пушистых перышек по своему седуктивному влиянию на чувства сравнимо лишь с колебаниями серебристой шерстки Божественной Иветты, когда она дрожит и гортанно мурлычет.

Вито тоже явно больше всего интересовался этими изящно оперенными артефактами, так что даже влез на стул, чтобы порыться в них как следует, так что пряди его черных жирных волос занавесили изрытое оспой потное лицо и прилипли под носом, как усики Майкла Джексона, которые он демонстрировал в своем негритянском шоу «Bad».

Фактически, я начал подозревать, что Вито извращенец, поскольку однажды я застал его обнюхивающим костюмы, висящие на вешалках в коридоре. Он прямо присел, так что его колени коснулись пола, и весь зарылся в пышную массу отделанного блестками шелка и яркого пуха.

Отвратительно! Я и сам имею тягу к перьям, но это природная склонность, такая же, как моя страсть к запаху и вкусу кожаных изделий. Это вряд ли можно счесть фетишизмом — не более, чем обозвать невинную страсть мисс Темпл Барр к дизайнерским туфлям на шпильках фиксацией. У нас это — высокий вкус, а тут налицо откровенный вывих.

У таких созданий, как этот Вито, кстати, любые вкусы базируются на их, так сказать, наименьшем общем знаменателе, и я заявляю это со знанием дела, несмотря на то, что совершенно не имею склонности к математике.

Вито, очевидно, тоже.

Когда он не рылся внизу в мусорных ящиках и не обшаривал потные костюмы, он рыскал по залам казино «Феникса». Я наблюдал, как он приглядывался к блэк-джеку и другим карточным столам. Я видел, как он торчит у игральных автоматов, следя жадными глазками размером с изюминку за удачливыми игроками и работниками казино. И он ни разу не сунул даже пятака в автомат, не протянул кассиру доллар через мраморный прилавок и не метнул ни единой фишки на туго обтянутый первоклассной замшей карточный стол.

Ну и дешевка! Вито явно задумал что-то нехорошее, но какого именно сорта, и в чем заключалось это нехорошее? Вот чего я никак не мог понять, и это сводило меня с ума не хуже кошачьей травки.

Это, и еще запах гнилых бананов и сигар, который исходил от него. Возможно, он курит шкурки от бананов. Я бы не удивился.

После нескольких дней наблюдения я был столь заинтригован, что однажды ночью, когда он выходил из «Хрустального феникса» в три часа — время, когда все только начинается, я решил за ним проследить.

К счастью, он шел пешком всю дорогу. Я не думаю, что Вито относится к числу чуваков, которые станут привязывать свое имя к конкретному номеру машины и водительским правам, тем более, в это время и в этом месте.

Но куда бы Вито ни мог дошагать, не распугивая лошадей, я прекрасно мог следовать за ним. Я — тень в ночи, которая способна раствориться во мраке в любой момент, когда захочет. А я хотел, поскольку Вито часто останавливался, оборачивался и подозрительно оглядывал улицу, опасаясь преследователей.

Его преследователем был я, но он меня не замечал. Даже если бы и заметил, то, конечно, не обратил бы внимания, считая просто одним из этих бездомных чуваков, не представляющих для него никакой опасности. В этом прелесть работы под прикрытием: все вокруг склонны меня недооценивать. А я умею держать пасть на замке.