Мистик-ривер - Деннис Лихэйн

– На каком еще «месте»?

– На Сидней-стрит.

– Ну и дальше?

– Он уверяет, что он отец пропавшей девушки.

– Какого черта он там околачивается? – Шон почувствовал, как лицо его наливается кровью.

– Пролез за ограждения. Что тут скажешь?

– Так отпихните его обратно. У вас там психолог имеется?

– В пути.

Шон прикрыл глаза. Все в пути, словно сговорились или застряли в автомобильной пробке.

– Ну так постарайтесь успокоить его как-то до приезда этого кретина специалиста. Ну, вы знаете, как это делается.

– Да, но он спрашивает вас.

– Меня?

– Говорит, что знаком с вами, и ему сказали, что вы здесь.

– Ни в коем случае. Послушайте...

– А с ним еще ребята...

– Ребята?

– Какие-то недомерки страхолюдные. И одинаковые, словно близнецы.

Братья Сэвиджи. Только этого не хватало.

– Ладно, иду, – сказал Шон.

Вэл Сэвидж нарывался на неприятности. Еще немного – и его заберут в отделение, а с ним за компанию и Чака. Что поделаешь, сказывается кровь неугомонных буйных Сэвиджей. Орут на полицейских, и те уже, кажется, на грани и сейчас пустят в ход дубинки.

Джимми стоял с Кевином Сэвиджем, самым уравновешенным из братцев, в нескольких ярдах от ленты ограждения, возле которой скандалили Вэл с Чаком; тыча пальцами в полицейских, они орали: «Это наша племянница, ты, дерьмо собачье, ясно, блядь?»

Джимми тоже был на грани истерики, и необходимость сдерживаться лишала его дара речи и слегка путала сознание. Это ее машина, вот она, в десяти ярдах, ладно. И с ночи Кейти никто не видел. Да. И на спинке сиденья кровь. Все это ой как нехорошо. Однако ж вот сколько полицейских ее ищут и до сих пор не нашли. Такое дело.

Тот полицейский, что постарше, закурил, и Джимми захотелось вырвать сигарету у него изо рта и потушить ее прямо о его нос. Хватит прохлаждаться, ищи мою дочь, сволочь.

Он начал считать с десяти до единицы – способ взять себя в руки, которому его научили в «Оленьем острове». Цифры качались и расплывались во мраке его сознания. Стоит закричать – и его тут же удалят. И плакать нельзя, и выражать беспокойство, нетерпение – все это приведет к одному результату, как и вопли Сэвиджей, – к тому, что день этот они проведут в тюремной камере, вместо того чтобы быть здесь, на улице, где в последний раз видели его дочь.

– Вэл, – окликнул он родственника.

Вэл Сэвидж, перестав рваться за ленту ограждения и убрав руки от каменного лица полицейского, обернулся к Джимми.

Тот покачал головой.

– Остынь.

Вэл подошел к нему.

– Эти сволочи лезут и не разрешают пройти, Джим. Они нас не пускают!

– Они просто выполняют свою работу, – сказал Джимми.

– Какого черта! Это их работа – в булочную бегать?

– Ты хочешь мне помочь? – спросил Джимми, когда рядом с братом вырос и Чак. Он был вдвое выше и почти столь же опасен, как Вэл, представляя почти такую же угрозу для соседей по кварталу.

– Ясно, хочу, – сказал Чак. – Ты только скажи, что делать.

– Вэл? – позвал Джимми.

– Чего? – Глаза Вэла рассыпали искры, и от него прямо-таки несло яростью.

– И ты хочешь помочь?

– Ну да, хочу, а как же иначе. Ты что, черт тебя дери, сдурел, сам не знаешь?

– Знаю, – сказал Джимми, чувствуя, что голос его карабкается куда-то вверх и надо его немедленно осадить, спустить на тормозах. – Еще бы не знать! Но это моя дочь, ясно? И ты слушай, что я говорю!

Кевин положил руку на плечо Джимми, и Вэл слегка попятился и стал разглядывать носки своих ботинок.

– Прости, Джимми, старина... Я малость погорячился.

Теперь Джимми несколько успокоился и старался, чтобы голос его звучал нормально, а голова работала как всегда.

– Ты, Вэл и Кевин... Сходите к Дрю Пиджену. Расскажите ему все.

– Дрю Пиджену? Зачем?

– Сейчас объясню зачем, Вэл. Чтобы поговорить с его дочкой Ив и с Дайаной Честра, она еще у них. Спросите их, когда они расстались с Кейти. В котором часу точно. Спросите, пили ли они; спросите, собиралась ли Кейти к кому-нибудь на свидание и с кем она сейчас встречается. Можешь это сделать, Вэл? – Обращаясь к Вэлу, Джимми смотрел на Кевина, надеясь, что тот сумеет удержать Вэла в рамках.

Кевин кивнул:

– Мы поняли, Джим.

– Вэл?

Вэл глядел через плечо в кустарниковые заросли у входа в парк. Он перевел взгляд на Джимми и затряс своей маленькой головкой.

– Да-да!

– Эти девчонки – ее подруги. Вы с ними поаккуратнее, но все-таки выведайте то, что я просил. Ладно?

– Ладно. – И, ободряюще улыбнувшись Джимми, Кевин похлопал по плечу старшего брата: – Идем, Вэл. За дело!

Джимми глядел, как они идут по Сидней-стрит, чувствуя рядом с собой Чака, в любую минуту готового взорваться и кого-нибудь убить.

– Как настроение?

– Не дури. Я держусь. Я за тебя беспокоюсь.

– Не бойся. Я тоже держусь. А что остается, правда?

Чак не ответил, и Джимми увидел на другой стороне улицы, за машиной дочери, вышедшего из парка Шона Дивайна. Он пробирался через заросли, глядя прямо на Джимми; высокая фигура его двигалась быстро, но Джимми все же заметил на его лице это выражение, которое он так не любил – словно все в мире ему подвластно, эдакий второй жетон на ремешке, чтобы пугать народ, даже против воли того, кто его нацепил.

– Джимми, – произнес Шон и потряс ему руку. – Привет, старина.

– Привет, Шон. Я услышал, что ты тут задействован.

– С раннего утра работаю. – Шон оглянулся, потом опять посмотрел на Джимми. – Но сказать пока ничего не могу.

– Она там? – Джимми сам услышал, как задрожал его голос.

– Не знаю, Джимми. Мы ее еще не нашли. И это все, что пока известно.

– Так пустите нас, – сказал Чак. – Мы поможем поискать. Вот и по телику все время показывают, как простые граждане и пропавших находят, и все такое.

Шон глядел только на Джимми, словно Чака рядом и не было.

– Все не так просто, Джимми. Мы не имеем права пускать посторонних, пока не осмотрим каждый дюйм территории.

– А территория – это что? – спросил Джимми.

– Да пока что весь этот чертов парк. Послушай, – Шон похлопал Джимми по плечу, – я вышел сюда, чтобы сказать вам, что сейчас вы ничем помочь не можете. Как только мы что-нибудь узнаем, первое, что мы сделаем, – слышишь, Джимми? – тут же сообщим тебе. В ту же секунду сообщим. Без дураков.

Джимми кивнул и тронул Шона за локоть:

– Можно тебя на минуту?

– Конечно.

Оставив Чака Сэвиджа, они прошли по улице несколько метров. Шон насторожился, готовясь к тому, что собирался сказать ему Джимми. Он глядел на него пристально, по-деловому, глазами полицейского, от которого не жди пощады.

– Это машина моей дочери, – сказал Джимми.

– Я знаю, я...

Джимми остановил его движением руки.

– Шон... Это машина моей дочери. Там внутри кровь. Утром она не вышла на работу. И на первое причастие своей сестрички тоже не пришла. С ночи ее никто не видел. Понятно? Это мы о дочери моей говорим, Шон. У тебя своих ребятишек нет, ты до конца этого понять не можешь, но все-таки постарайся понять. Это моя дочь.

Но глаза Шона по-прежнему оставались глазами полицейского. В них ничто не дрогнуло.

– Чего ты добиваешься, Джимми? Если ты хочешь сообщить, с кем она провела ночь, я пошлю туда людей для разговора. Если у нее были враги, я допрошу их. Ты хочешь...

– Они собак привезли, Шон. Собак. Для моей дочки. Собак и водолазов.

– Да, конечно. Задействованы большие силы. Полиция штата и городская полиция. Два вертолета и два катера, и мы обязательно ее найдем. Но ты сделать ничего не можешь. По крайней мере сейчас. Ничего. Ясно?

Джимми оглянулся на Чака, стоявшего на обочине; глаза его были устремлены на обсаженный кустами вход в парк. Чак подался вперед, казалось, готовый выпрыгнуть из своей шкуры.

– Почему мою дочь ищут водолазы, Шон?

– На всякий случай, Джимми. Здесь кругом много воды, а как иначе местность обследовать?

– А что, она в воде?

– Мы не знаем, где она, Джимми. Вот и все.

Джимми на секунду отвел глаза. Голова у него работала не слишком хорошо, мозги ворочались с трудом, тяжелые, вязкие. Ему надо в парк. Пройти по пешеходной дорожке, и чтобы навстречу ему вышла Кейти. Он не мог ни о чем думать. Ему просто надо было в парк.

– Ты хочешь скандала? – спросил Джимми. – Хочешь засадить меня и всех Сэвиджей за решетку за то, что мы ищем нашу девочку?

И еще говоря это, он понимал, что угроза его – лишь проявление слабости, и он ненавидел Шона за то, что и тот это понимает.

Шон покачал головой:

– Я вовсе этого не хочу. Поверь мне. Но если другого выхода не будет, я это сделаю. – Шон открыл блокнот. – Послушай, скажи мне только, с кем она была прошлой ночью, где была, и я...

Джимми уже отошел на несколько шагов от Шона, когда громко и пронзительно заверещал передатчик. Джимми обернулся на этот звук, а Шон, поднеся к губам микрофон, сказал: