Любимая игрушка Зверя (СИ) - Ангелос Валерия

Миг – ступня скользит по влажному грунту, увязает и затягивает в сторону. Резко теряю равновесие и падаю в грязь, больно ударяюсь носом.

Черт. Боль обдает лицо кипятком. Рот наполняется кровью. Трудно дышать. Легкие жжет, сдавливает в свинцовых тисках.

- Дрянь! – раздается рядом яростный возглас, пальцы зарываются в спутанные волосы, дергают вверх, отдирая от земли. – На кой хрен ты гулять поперлась?

Кашляю. Чувствую как что-то горячее заливает лицо. Никакой дождь не помогает охладиться.

Зверь теперь тоже в грязи. На коленях передо мной стоит. Склонился. Не жалеет свою дорогую одежду. Дышит отрывисто, тяжело, мощная грудь ходуном ходит.

Запах железа забивается в ноздри.

- Как ты? – спрашивает Ник, подавляя рычание. – Сильно приложило?

Осторожно ощупывает мое лицо, едва притрагивается пальцами, даже не верится, что этими же пальцами он чужие кости ломает. Так нежно меня трогает. Так ласково.

Сердце щемит, заходится в тягучей судороге, а после обрывается, удар пропускает, и вновь колотится. Отчаянно. Размашисто.

- Говори, - следует хриплый приказ. – Где болит?

Я накрываю его ладони своими, мягко отстраняю от себя. Приподнимаюсь, пытаюсь присесть, выпрямиться, обрести точку опоры.

Но ничего не получается. Ничего.

Падаю. Прямо в бездну.

- Ты чего? – голос Зверя пронизан тревогой. – Говорить можешь?

Не могу. Не хочу. Нет, нет, нет.

Я в глаза его смотрю. И пропадаю. Окончательно. Бесповоротно. Теряю последние остатки контроля.

Разряд за разрядом. До судорог. До спазмов. До одури. До взрыва яремной вены. Желаю совершить преступление. Жажду.

Я подаюсь вперед и целую его. Мягко. Касаюсь жестких губ своими губами. Просто накрываю. Сливаю дыхание воедино.

Это ощущается как выстрел. Наповал. Как удар.

Глава 19

Дождь. Грязь. Ветрюган завывает волчарой. Темный мир. Серый-серый. Пожалуй, даже слишком. Выцветший. Бесцветный. Бесполезный. Лишенный всякого смысла.

Настигаю ее. Одним прыжком. Рывком за волосы дергаю.

Сука гребаная. Что ей неймется? Куда поперлась? Тварь. Какого?!

А я не лучше. Баран. Остановил тачку. Отпустил девчонку. Ничего не сделал. Выпустил из салона. Еще и босую. В дурацких носках. Со снежинками. Охренеть. Она сама снежинка. Долбаная. Вся как изо льда сотканная.

Искал ее сапоги. Там. В том сраном фургоне. Не нашел. Только куртку драную прихватил. Дебил. К груди прижал, будто святыню.

Всего-то одежда. Тряпка. Дешевое шмотье.

Она заслуживает лучшего. Гораздо лучшего. Шубу хотя бы. Соболиную. Бриллианты. Хотя любые камни померкнут, когда рядом горят ее глаза. Внутрь вгрызаются. Душу выпивают. За глоток. Досуха.

Я дышать на нее боюсь. Черт. Маленькая. Хрупкая. Чуть сильнее сожмешь – расколется на сотню осколков. Растает. Исчезнет. Раз и навсегда.

Обхватываю ее лицо ладонями. Ощупываю. Аккуратно. Вижу, нос повредила. Слегка. Вечно лезет в приключения. Идиотка. Могла башку расшибить.

Еле держусь, чтобы не врезать ей. Лично. Чтобы не приложить за прогулку.

Такая нежная. Тонкая. Хрустальная.

Девочка моя. Моя, моя.

Эти глаза. Дьявол создал. Не иначе. Вспарывают ночь. Синие-синие. Холодные. Ледяные. Колючие. Колюще режущие. Живьем кожу сдирающие.

И кровь заливает бледные щеки. Губы. Подбородок. Так и тянет слизать все. До капли. Внутрь впитать, по собственным жилам пропустить. Долбанный ток. Вся она сплошной напряг. Вены мои выдирает и на свой крохотный кулак наматывает.

Спрашиваю что-то. Задаю вопрос за вопросом. Боюсь прибить ненароком. Держусь из последних сил. Зверь зубами скрежещет, разгрызает прутья клетки.

Девчонка молчит. Улыбается. Точно блаженная.

А у меня член встает колом. Штаны рвет. И яйца печет от прилива похоти. Дикой. Неистовой. Одержимой. Я хочу ее. Ошалело. Одурело. До боли. Завалить, подмять, оттрахать, чтоб искры летели из этих проклятых глаз.

Разрази меня гром.

Как же так сложилось? Пропали все краски. Сразу. Разом. Остались только ее глаза. И кровь. Два цвета. Слепят. Ледяной – голубой. Прожигающий насквозь – красный.

Она накрывает мои ладони своими. Отводит. Носом шмыгает. Сопли глотает. По ходу сильно стукнулась. Ничего не соображает. Лыка не вяжет.

Хватит баловства. Пора к врачу везти. Прямо сейчас.

Девчонка вдруг тянется вперед.

Что… Что за…

Губы к губам. Жарче открытого огня. Обойма свинца. В глотку. Раз за разом. Удар за ударом. Прошибая. Прошивая. Вкус ее крови круче любого алкоголя.

Сука. Сколько же у тебя этих патронов?

Мозг вышибает. Отшибает. На раз. И кислород перекрыт. За секунду. Резко. Напрочь. Ты входишь в меня. Как игла. Ощущаю себя наркоманом. Конченым.

Не отпущу. Никогда. Хочу здесь. Прямо сейчас. Без тени промедления.

Цепи разбиты. Зверь на воле. А ты льнешь плотнее. Никакого ужаса. Будто мою тьму чуешь и отзываешься, узнаешь, желаешь впитать поглубже внутрь.

Беги. Удирай. Прочь. Немедленно. Пока шанс даю.

Хотя нет. Даже не пытайся. Настигну. Догоню. И сожру. Заживо. Обглодаю до костей. Задеру. Растерзаю. Затрахаю насмерть. Каждое твое отверстие накажу. Долго. Сладко. Рвано и размашисто. Чтоб вопила и орала. Спину мою царапала. Умоляла. Проведу по всем кругам ада, погружу в самое пекло. А потом до небес возвышу, сделаю первой и последней. Единственной.

Клянусь. Прежде не жаждал такого. Зацеловать. Забить. Загрызть. Заставить кончать раз за разом, заставить захлебнуться оргазмом. И придушить. Нежностью. Грубостью. Как в бездну сорваться.

Ты светлая. Вся. От блондинистой макушки до тонких лодыжек, до крохотных пальцев, до узких стоп. Такая невесомая. Неземная.

А пробуждаешь мрак. Голод. Темноту, пред которой бесы трусливо расступаются, бегут, будто крысы с тонущего корабля.

Треск ткани. Срываю все лишнее. Каждый клочок одежды отправляю к черту. Обнажаю желанную плоть. Дотронуться страшусь. Повредить. Разломать. Едва касаюсь нагой груди, веду кончиками пальцев. Вырываю стон. Дурею от этого горячего отклика.

Сколько подо мной было баб – не сосчитать. Больше сотни. Но такой – ни одной. Не найти подобной. Даже пробовать глупо.

Я целую тебя и понимаю: рай реален. Тут. Тает на маленьком остром влажном языке. Таится между разомкнутыми губами. Пронизывает сбитое дыхание.

Я не поэт. Но у тебя во рту рифмую строки. Так, что дьявол сгорает от зависти. Сильнее. Жестче. Еще. Ничего вкуснее этих судорожных всхлипов не пробовал.

Я почти кончаю от того, как твои стоны раздирают мою глотку.

- Ник, - сдавленный шепот продирает изнутри. – Ник… Никита… Ник.

Она просит. О чем? Прекратить. Остановиться. Отступиться от того, что давным-давно по праву мое. Верно? Да?

Отрываюсь. Нависаю над своей добычей. Дышу тяжело. Рычу. Сам не представляю, как себя к такой пытке принуждаю, бешеный зов похоти сдерживаю.

Я не могу. Прерваться. Замереть. Отступить. Не могу. Она сама виновата. Сама. Не стоило падать в грязь, расшибать нос, заливаться кровью. Не стоило воплощать в жизнь жуткие и порочные фантазии. Не стоило целовать меня. Дразнить мою тьму. Затевать игру.

Зверь вернется обратно в клетку.

Но сперва утолит голод. Позабавится. По-настоящему. Без запретов. Без тормозов. Уйдет в отрыв. Напьется свежей кровью. Насытится сочным мясом.

- Прошу, Ник, я хочу видеть твои глаза, - ее пальцы как лед на моих щеках, а остаток фразы вынуждает разом оглохнуть: - Когда ты возьмешь меня.

Глава 20

Увязаю в грязи. Утопаю. Погружаюсь в густую жижу глубже и безнадежнее. Позволяю ей проникнуть внутрь, пропитать каждую клетку. Отдаюсь вязкой темноте.

Жажду еще. Сильнее. Больнее. Жестче. Упасть и разбиться насмерть. Потеряться во мраке. Пропасть. Сгинуть на веки вечные.

Но только в его руках. Под ним. Хочу всего. Одержимого. Дикого. Бешеного. Самого преступного. Самого запретного. Высоковольтным разрядом под кожу.