За строкой приговора… - Анатолий Безуглов

Задержанный на Украине Гехт, тот самый, который оставил записку с советом искать его труп в Фонтанке, успел на юге прийти в себя и отказывался давать какие-либо показания. Навестив его в тюрьме, следователь принёс с собой пятнадцать фиктивных нарядов, украшенных подписью мнимого самоубийцы.

– Посмотрите?

– С удовольствием.

Гехт внимательно прочёл все наряды и кратко сказал:

– Все. На этом сегодня закончим.

– Объяснений вы давать не собираетесь?

– Нет.

– Почему же?

– Вам меня не понять, Выховский.

Большие надежды возлагались подозреваемыми на запутанность учёта и отчётности на фабрике. Кто-то из них сравнил царящую там неразбериху с болотом, в котором могут утонуть не только преследуемые, но и преследователь. Действительно, документация находилась в хаотическом состоянии. Но к услугам следователя были опытные эксперты.

Расследование медленно, но верно двигалось вперёд. Работа распадалась на несколько этапов. На первом следователь тщательно и досконально разобрался в вопросах получения и расходования сырья.

Для того чтобы производить «левую» продукцию, необходимо иметь и «левое» сырьё.

Откуда и как оно бралось?

Оказалось, что поступление на фабрику старых одеял и шинелей, из которых делались комнатные туфли, учитывалось в штуках, а расход – в килограммах. Почему такой разнобой? Да так уж повелось… Но ведь шинели и одеяла могут иметь различный вес, различную годность? Конечно, но…

Случайность? Нет, не случайность, а приём, с помощью которого легко можно было из месяца в месяц создавать запасы неучтённого сырья, тем более что сырьё использовалось на раскрой по актам, которые подписывали не читая. Не лишены были интереса и сами акты раскроя. В одном случае на 300 пар детских комнатных туфель израсходовано 30 килограммов ветоши, в другом – 120. На 300 пар дамских туфель потрачено, согласно актам, то 160 килограммов сырья, то 80, то 60…

По указанию следователя были произведены контрольные раскрои. Да, он не ошибся: именно таким путём «добывалось» нужное для жуликов сырьё.

Следующий этап. Как неучтённое сырьё превращалось в неучтённую продукцию? Разумеется, ни Дибич, ни Гехт, ни их сообщники не шили по ночам туфли. Скорее всего, это делали рабочие, и не по ночам, а днём. Но на фабрике сдельная оплата труда, общеизвестные утверждённые расценки. Рабочие могли ничего не знать, про «левую» продукцию, но они должны были знать, сколько заработали за смену. Может быть, жулики как-то их обманывали, занижая зарплату? Нет, проверка показала, что рабочие ежемесячно получали столько, сколько должны были получить.

Дельцы оплачивали производство туфель из своего собственного кармана или, вернее, из тех денег, которые они получали за реализацию «левой» продукции? Тоже нет.

Это был ребус, над которым немало помучились и следователь, и эксперты. Но в конце концов он был решён. Разгадку подсказало ещё одно «маленькое несоответствие», обнаруженное на фабрике.

По инструкции выработка каждого рабочего ежедневно фиксировалась в картах учёта, так называемых накопительных нарядах. Один экземпляр карты находился у рабочего, другой – у мастера или начальника цеха. В конце месяца на основании этих карт составлялись сводные месячные наряды, представляемые в бухгалтерию для выплаты зарплаты. Что же касается первичных карт учёта, то они после составления месячных нарядов уничтожались. А почему, собственно? Не для того ли, чтобы скрыть следы подлога? Именно для этого…

Следователь опрашивает рабочих цеха культтоваров. Просмотрев месячные наряды, работница Шаповалова говорит:

– Всю перечисленную здесь работу я не делала.

– Выходит, вы зря получали зарплату?

– Нет.

– А как же иначе?

– Я работала, – объяснила она, – но я делала совсем не то, что здесь записано. Я вышивальщица, вышиваю туфли, а в месячных нарядах указано, будто я делала пуговицы. Видите? Разбраковка пуговиц, упаковка, выломка облоя, зенковка… Я вообще не знаю, как делаются пуговицы и что такое зенковка. Чепуха какая-то…

– А в накопительных нарядах тоже указывались не те операции, которые вы в действительности делали?

– Нет, в накопительных нарядах все было правильно, как положено.

Точно такие же показания дали ещё восемнадцать рабочих, которые, судя по сводным нарядам, производили пуговицы. Нет, к пуговицам они не имели никакого отношения, они специалисты по туфлям.

Итак, выяснен ещё один вопрос: производство «левых» туфель оплачивалось как производство пуговиц.

Но ведь рабочие, в действительности делавшие пуговицы, тоже полностью получали свою зарплату. Их не обсчитывали ни на копейку. Как же дельцы во главе с Дибичем ухитрялись сводить концы с концами? А очень просто. Они использовали лазейку, оставленную им технологами. По утверждённой технологии изготовление любых (!) пуговиц требовало одиннадцати операций: подготовка порошка, прессовка, выломка облоя, сверловка, полировка и так далее. Но пуговица пуговице рознь. Не все сорта полировались, не всегда требовалась зенковка пуговиц с двух сторон. Для изготовления некоторых типов пуговиц достаточно было, например, 8 операций. А как известно из начального курса арифметики, 11 минус 8 равно 3. Эти три непроизведенные операции, на которые начислялась зарплата, превращались в денежный резерв жуликов. Из этих «сэкономленных денег» они и оплачивали рабочим производство «левых» туфель.

Таким образом, ничего не подозревавшие рабочие из украденного жуликами у государства сырья изготовляли для шайки воров «левую» продукцию, а те расплачивались с ними через бухгалтерию фабрики, в которой, кстати говоря, никто не был замешан в хищении, украденными у государства деньгами из фонда заработной платы фабрики.

Следователь назначил бухгалтерскую экспертизу. Она установила, что рабочим участка комнатных туфель за счёт «свободных операций» по изготовлению пуговиц только за последний год было начислено десять тысяч рублей зарплаты, что свидетельствовало о выпуске «левой» продукции на шестьдесят тысяч рублей… А ведь у жуликов был ещё и дополнительный «резерв» – пуговицы, изготовленные учениками: работа учеников не оплачивалась сдельно.

«Весьма остроумно и весьма беззастенчиво», – прокомментировал эксперт технологию хищения.

Изготовленные таким образом туфли поступали, без соответствующего, разумеется, оформления, на склад фабрики, которым заведовал один из участников группы расхитителей, а оттуда по фиктивным накладным доставлялись к «своим людям» в магазины города, где и реализовывались «точно по прейскуранту».

Точно так же изготовлялись и сбывались мужские трикотажные сорочки, женское бельё и другая «левая» продукция. Судя по количеству обнаруженных у жуликов ценностей, затеянное ими дело оказалось более чем прибыльным…

Вместе с работниками милиции Выховский за три дня произвёл одиннадцать обысков на квартирах махинаторов. Результаты этих обысков превзошли самые смелые ожидания. В комнате скромного продавца, проживавшего в коммунальной квартире, было обнаружено несколько пар золотых часов с бриллиантами, ожерелья, кольца, золотые серьги, колье, кулоны. Другой оказался владельцем уникальных картин известных художников XIX века. Третий скупал в крупных размерах иностранную валюту, которую хранил на одной из своих дач (обе его дачи были оформлены на родственников). Во что только не превращались трикотажные сорочки, женские трусики, комнатные туфли! Они «переплавлялись» в слитки золота, в автомашины, дачи, воскресные прогулки на самолётах в Ялту, Сухуми или Сочи.

Ворам казалось, что их вольготная жизнь будет продолжаться вечно: уж слишком они переоценивали свою тщательно продуманную систему хищения. Но они ошиблись: ещё никому не удавалось утаить шила в мешке. Их ждала неизбежная и скорая расплата.

Теперь, когда «технология» хищений была достаточно изучена и Выховский исследовал роль каждого из обвиняемых в преступлении, жулики резко изменили тактику. Пытаясь смягчить вину, они наперебой спешили рассказать о том, что уже было установлено… Каждый протокол допроса обвиняемого начинался словами: «Осознав свою вину и раскаиваясь в содеянном, хочу помочь следствию…» Но следствие в помощи уже не нуждалось. Все пятнадцать человек были преданы суду и получили по заслугам.

– Надо сказать, – закончил свой рассказ Фролов, – что зал судебного заседания напоминал тогда студенческую аудиторию. Присутствовавшие на процессе ревизоры, плановики, экономисты, технологи делали в своих блокнотах записи. А вскоре эти записи превратились в строчки приказов и инструкций о планировании, изменении системы приёмки сырья на предприятиях главка, о нормах раскроя и учёте выработки. Так судебный процесс помог руководству главка перекрыть все щели, которыми пользовались жулики. «Кот Васька» был лишён возможности заниматься своими неблаговидными делами. Так что Выховский мог быть доволен: расследованное им дело превратилось в университет профилактики хищений.