Оглоеды. Рассказы - Егор Евкиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы глушили пиво. Поет ругал девушек и парней-педосеков выступавших на сцене. Он матюкался рыгал и жутко ржал. Изредка ему делали замечание но он так и не угомонился. Когда он допил второй бокал его рожа вдруг преобразилась выплюхнулись глаза губы побледнели. И он заблевал всё в округе. Нас после этого выпинули из бара. А он верещал: «Я БОЛЬШЕ ПОЕТ ЧЕМ ЭТИ СОСУНКИ!! Я ДОСТОИН БОЛЬШЕГО!! ГАДЫ!! Я ВАМ ЕЩЁ ПРИПОМНЮ!! Я ВАМ ЕЩЁ ПОКАЖУ!! БУ-У-Э-Э!!!» Так ни солоно ни хлебавши мы вернулись в общагу.
Чуть позже Поета напечатали в каком-то местном поетическом журнале. Он влетел в комнату трезвоня что его напечатали. Мы почитали его стихи и не поняли ничего. Мы ему так и сказали прямо в лицо: мы не поняли. А он обиделся на нас и произнёс: «Куда уж вам вате понять мою поезию!» Тогда и мы обиделись на него. А Полугоп обиделся вдвойне и навалял Поету. Мы с Санькой не стали их разнимать ведь у каждого как сказал мне Санька собственное мнение.
После издания стихов Поет загонорился и перестал с нами а особенно со мной общаться. Мы же по его словам были «ватой» и «быдлом» и ничего не смыслили в его поезии. Когда Поет заходил в комнату Полугоп язвил: «О-па! Пиит шлангует сучий потрох!» Так Поет стал Сучьим Потрохом. Он тоже в свою очередь язвил ехидничал и пакостил. Мы ему за это устраивали «тёмную» но он ни в какую не унимался волевой был человек бесстрашный.
Позже его напечатали ещё раз и он зазнался хуже прежнего. Вёл себя недостойно смотрел на нас свысока. Полугоп снова навалял ему. Так мы и жили.
А потом на Саньку нахлынула блажь. Ни с того ни с сего он захотел завести себе кота. И он через ентернет заказал себе породистого котёнка. Он говорил что обожает котов. Он рассказывал нам с Полугопом про своего рыжего кошака Кузьмича. Он говорил что это было умное животное даже умнее человека. Но сдох Кузьмич. Его переехал трактор. Но я предупредил его по поводу слов Чапаева которая запрещала разводить «скотину». А Санька сказал чтобы Чапаев шла лесом. Я тогда подумал пускай она ходит только не моим лесом мне будет неловко кормить оленей с руки зная что где-то бродит Чапаев которая терпеть не может животину.
Через месяц Саньке в коробке прислали какого-то безродного блохастого драного котёнка непонятной масти. Он всё время дрожал жалобно мяукал сцался-срался и от каждого шороха прятался под койку. Больше всего он боялся Сучьего Потроха. А Сучий Потрох глумился над Санькой и называл его дебилом что якобы Санька угробил такие большие деньжищи на этого усатого выпердыша что якобы Саньку развели как лоха. Полугоп снова навалял Сучьему Потроху за его длинный язык.
Санька поступил как настоящий человек. Он сказал что где-то вычитал что «человек в ответе за того кого он приручил». Он вымыл котёнка избавив его от кусачих блох назвал его Петровичем купил ему именной ошейник и лоток приучил его туда ходить по нужде и начал его откармливать. Откормленный от пуза Петрович стал лосниться. И оказалось что был он бенгальской масти. Он признавал лишь нас троих но терпеть не мог Потроха, потому что тот его постоянно шпынял. Но Петрович оказался мстительным кошаком он всё время гадил в обувку Потроха. Тот конешно угрожал что всё растрезвонит Чапаеву но Полугоп угрожал ему избиением. И Потрох молчал но про себя ругался очищая свою обувку от кошачьих говяков.
Потрох съехал от нас. Он заявил что нашёл себе девушку соратника по цеху какую-то там писательницу-фемионанистку что он её любит и хочет с ней умереть в один конец света. Он собрал свои вещи пнул Петровича под жопу напоследок и сказал нам: «Желаю вам провонять говном кошачьим ватники!» Он хотел нам ещё что-то сказать да не успел. Он взвизгнул и бросился бежать по коридору так как за ним с матюгами и табуретом ринулся Полугоп. К сожалению Полугоп его не догнал. «Лоха спасают ноги!» — прокричал Димка Сучьему Потроху в спину. Больше мы Потроха не видели. Да нам особо и не хотелось видеть этого мерзопакостного человека.
А потом случилась беда. Чапаев как-то разузнала может Сучий Потрох шепнул что у нас есть кот Петрович. Она заявилась к нам с вечно пьяным вахтёром-фаворитом Кшефеждом и начала на нас орать что мы её нисколько не уважаем видишь ли идём против её какой-то там собординации. Она говорила нам что из нашей комнаты дескоть несёт кошачьими говяками что она мол не хочет иметь с нами ничего общего. И пригрозила нам что выгонит нас всех троих к едреням матери ежели кто-то из нас не сознается чьё это кошачье отродье что трётся об её тапку.
Но Санька выгородив нас заявил что кот его. Он заявил что кого и надо выгонять так это его Саньку. А мы с Полугопом ни в чём тут не виноваты. Недолго думая Чапаев промолвила зашипев как змея: «Сича же собирай свои манатки и уматывай отсель! Шобы тя и твово — сегерге бетеге! — засранца я боше не видела зесь! Понял?! Алга на выход!» Сказала она это и ушла. А с ней удалился и пошатывающийся молчаливый вахтёр Кшефежд.
Что удивительно Санька не пал духом. Он шутил и собирал свои вещи, жёстко и смешно передразнивая Чапаева. Он не попрощался с комендой. Санька был гордым человеком. Он даже бровью не повёл когда она растерзала его пропускной и выбросила в мусорное ведро.
Мы проводили его до гаражей. Мы обнялись на прощание пожали друг другу руки. Санька всё время улыбался нашим с Димкой мрачным рожам. Он накинул на плечо сумку сунул Петровича в подмышку козырнул нам рукой и сказал напоследок: «Ничё пацаны я не пропаду!» Санька развернулся и двинулся мимо гаражей. А мы стояли и смотрели ему вслед. Он так ни разу и не оглянулся. Почему не знаю. А я так
