300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

Леарх хотел было подняться с ложа, но Горго не позволила ему этого. Она села на него сверху, всунув его упругий стержень в свое узкое чрево, увлажненное соком желания.

— Ты все правильно сделала, Дафна, — взглянула на подругу Горго. — Думаю, минутка-другая у нас еще есть! А, Леарх?

Опершись ладонями в мускулистую грудь Леарха, Горго принялась плавно и сильно двигать вверх-вниз своими округлыми ягодицами, с еле слышным чавкающим звуком насаживаясь своим лоном на торчащий колом могучий жезл своего юного любовника.

Видя, что Дафна не уходит, но, подняв с полу хитон брата, молчаливым жестом показывает своей царственной подруге, что пора бы проявить благоразумие, Горго обронила задыхающимся горячим шепотом:

— Сейчас, Дафна!.. Сейчас!.. Еще чуть-чуть!..

Внезапно дверная занавеска колыхнулась, и в спальню вошел царь Леонид.

— Так вот чем вы тут занимаетесь! — насмешливо промолвил он, с некой укоризной покачав головой.

Дафна прижалась спиной к стене и замерла, стыдливо опустив глаза. Лежащий на ложе Леарх покрылся мертвенной бледностью. Горго, не слезая с Леарха, закрыла свое раскрасневшееся лицо руками.

— Леарх, я жду тебя в трапезной, — строго сказал Леонид. — Поторопись, иначе ты пропустишь самое интересное в рассказе Агафона.

Не прибавив больше ни слова, Леонид удалился.

С уходом Леонида в спальне повисло долгое тягостное безмолвие.

Горго сидела на смятой постели, склонив голову в ореоле из черных растрепанных кудрей и нервно кусая ногти на пальцах правой руки. Леарх суетливо натянул на себя хитон, после чего он долго возился с ремешками сандалий, затягивая их дрожащими руками на своих щиколотках. Дафна ходила из угла в угол, то и дело поднося растопыренные пальцы к лицу, слегка встряхивая ими, словно не зная, куда их девать. У нее был очень расстроенный вид.

— Доигрались! — сердито обронил Леарх. — Говорил я вам… Как теперь выпутываться из этого?

Горго хранила угрюмое молчание, будто не расслышав сказанного Леархом.

— Леарх, умоляю, прости меня! — простонала Дафна. — Это я во всем виновата!

Буркнув что-то невнятное, Леарх опрометью выбежал из спальни. Его торопливые шаги быстро затерялись в продомосе, ведущем в мужской мегарон.

Спартанские власти, обеспокоенные неблагоприятными знамениями, отправили феоров в страну молоссов, в древнее святилище Зевса Додонского. Феорам было велено узнать у тамошних жрецов, что надлежит сделать спартанцам, дабы избавиться от свалившегося на них проклятия Талфибия.

На запрос лакедемонян оракул Зевса Додонского дал следующее изречение:

Вот вам ответ мой, о жители шлемонесущего града!

Равным за равное нужно платить в полной мере.

Кровью за кровь и смертью за смерть; так избегнете

Доли проклятой и мести богов олимпийских.

Эфоры и старейшины долго и дотошно обсуждали оракул, доставленный из Додоны. Наконец-то у них в руках оказалась ниточка, которая поможет им вывести из тупика всех граждан Лакедемона!

— Чтобы избежать гнева богов, нам следует вернуть в Спарту Демарата, подло оболганного Клеоменом и Леотихидом, — заявил старейшина Евриклид. — Нам следует не только вернуть Демарата на отчую землю, но и вновь посадить его на трон Эврипонтидов.

Среди старейшин прозвучало и такое мнение, что было бы справедливо, если бы Леотихид не только отказался от царской диадемы, но и принял смерть во искупление злодеяния Клеомена, погубившего персидских послов.

Эфоры решительно воспротивились тому, чтобы Демарат вернулся в Спарту.

Защищая Леотихида, Евксинефт говорил:

— Все мы знаем, на чем была основана вражда между Демаратом и Леотихидом. Демарат в свое время отнял у Леотихида любимую женщину, с которой тот был помолвлен. Многих граждан возмутило тогда не то, что Демарат увел невесту у Леотихида, а то, как он это сделал. Я не стану вдаваться в подробности. Думаю, они известны всем присутствующим. Скажу лишь, что, прежде чем обвинять в неблаговидных поступках Леотихида, нужно вспомнить и про некрасивые поступки Демарата. Даже бегство Демарата из Спарты есть преступление, а не жест отчаяния или обиды. Лишив Демарата царской власти, сограждане не лишали его власти вообще, полномочия полководца у него оставались. Однако Демарат счел себя глубоко оскорбленным и предпочел чужбину отеческому очагу, как будто служение Лакедемону без царской диадемы на голове есть нечто постыдное.

Ладно бы Демарат избрал прибежищем для себя какой-нибудь греческий город. Так нет же! Демарат припадает к стопам персидского царя, врага всех эллинов! Какой злобой против сограждан надо пропитаться, чтобы снизойти до служения варвару, до низких поклонов ему! Возникает вопрос: зачем Демарат это сделал? Ответ очевиден: Демарат намерен мстить спартанцам с помощью персидского царя. Леотихид, может, и не столь хорош, как царь и человек, но изменник Демарат, по-моему, во сто крат хуже его!

После речи Евксинефта прения разгорелись с новой силой. Правда, сторонников у старейшины Евриклида теперь заметно поубавилось.

Леотихиду пришлось покинуть герусию, поскольку по закону в заседании не имеет права участвовать тот, кому выдвинуто даже малейшее обвинение в чем-то неблаговидном. И тем более тот, над кем нависла угроза быть изгнанным из отечества.

Леотихид пришел домой в сильнейшей тревоге. Он сознавал, что если мнение старейшины Евриклида возобладает с перевесом хотя бы в один голос над сторонниками Евксинефта, то ему не избежать изгнания, а может, и смерти.

Потому-то, когда перед Леотихидом предстал Леарх, полный беспокойства из-за неприятности, случившейся с ним в спальне Горго, дружеской беседы у них не получилось. Не слушая сетований Леарха, Леотихид довольно бесцеремонно спровадил юношу к своей супруге, сказав ему, что Дамо желает его видеть.

«Мне бы твои печали, мальчик!» — с досадой подумал Леотихид.

После полудня раб-привратник сообщил Леотихиду о приходе Евриклида и еще троих старейшин.

— Они желают говорить с тобой, господин, — кланяясь, сказал слуга.

— Что-то срочное? — промолвил Леотихид, ощутив предательский холодок в груди. — У них постановление от совета старейшин?

— Евриклид сказал, что у него дело к тебе, господин, — проговорил раб и вновь поклонился.

«У него ко мне дело… — промелькнуло в голове у Леотихида. — Если бы меня приговорили к изгнанию или смерти, то гордец Евриклид вряд ли заявился бы ко мне домой. Значит, еще не все потеряно!»

— Ладно, впусти их, — кивнул рабу Леотихид. — Да проверь, чтобы при них не было оружия!