Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания - Крис Бегли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если нас по-настоящему пугает перспектива коллапса, мы преобразуем свои реальные, внутренние страхи с помощью метафоры и замещающей переменной во что-то другое. Это конкретное вымышленное будущее после апокалипсиса проявляется в форме, в которой мы можем себя отпустить и выразить весь тот ужас, который мы в противном случае подавляли бы и сублимировали, чтобы продолжать жить в реальном мире. Тот, кто нас пугает, превращается в зомби. Реалии пандемии со скукой изоляции, экономическими последствиями и постоянным, но не столь значительным страхом сменяются быстрой смертельной угрозой, когда главные герои бросают все и убегают, а для того, чтобы спастись, требуются героические действия. В повседневной жизни мы разделяем этот страх, как это было со страхом перед ядерной атакой во время холодной войны. В некоторых рассказах мы освобождаемся от страха и переживаем катарсис в противостоянии с неведомым.
Силу этих историй трудно переоценить. Они показывают, как мы действуем и реагируем сегодня, и формируют видение возможного будущего. Я вижу это, когда провожу курсы выживания в дикой природе, а вопросы и комментарии студентов на тему зомби или ЭМИ отражают содержание наших фантазий. Я вижу это во время пандемии Covid-19, когда пишу свою книгу. Во время этого кризиса мы изо всех сил старались вести себя правильно. Люди не могли не следовать указаниям оставаться дома. Мы политизировали медицинские рекомендации и передовой опыт. Частично эта трудность выходит за рамки имитации апокалиптических повествований и связана с нашим прославлением индивидуальности и самодостаточности. Эти ценности формируют истории нашего происхождения, мифическое прошлое и определяют наши реакции в ответ на чрезвычайную ситуацию. Другая часть наших трудностей в борьбе с пандемией связана с сюжетами, которые мы создаем о меняющих мир катастрофах. Действия, необходимые для выживания, не походили на поведение, наблюдаемое в историях об апокалипсисе. В каком-то смысле пандемия стала анти-апокалипсисом, по крайней мере, с точки зрения наших представлений о нем. Никто не фантазирует о таком крахе, когда ты вынужден сидеть дома и ничего не делать. В подобной ситуации твои навыки, снаряжение и приготовления никак не помогут, если только ты не запасся туалетной бумагой и дезинфицирующим средством для рук. Но именно это бездействие помогло нам выжить. Оставаясь на месте. Следуя советам экспертов. По сравнению с типичным апокалиптическим сценарием, пандемия Covid-19 стала самым неприятным кризисом, который только можно себе представить. Поэтесса Бьянка Сприггс назвала ее «домашним апокалипсисом»; на мой взгляд, этот термин четко отражает суть данной пандемии{69}. В соответствии с традиционным разделением труда мы ассоциируем слово «домашний» с женщинами. Бытовая сфера в наших патриархальных системах всегда оставалась радикально недооцененной по сравнению с общественной жизнью. Мы живем в иллюзии, что определенные различия в строении мужского и женского мозга и тела делают один пол более подходящим для определенных ролей. В нашей близорукости публичные действия и индивидуальный героизм являются территорией мужчин. Но на этот раз героизм положение не спас: скорее, большинство людей действовали как члены сообщества и собрались, чтобы защититься. Именно это привело к успеху. Это не похоже на апокалиптический роман-бестселлер. К слову, пандемии гриппа 1918 года тоже посвящено очень мало романов{70}.
Чтобы осознать разрыв между нашими ожиданиями и реальностью, я обращаюсь к образам апокалипсиса, которые формируют наши ожидания и подпитывают воображение. Повторяющиеся сюжеты дают представление о том, чего мы хотим и чего боимся в будущем. Несколько сюжетов я замечаю как в популярных средствах массовой информации, так и в том, как мы говорим о будущем, готовясь к нему.
Первый и доминирующий сюжет наших апокалиптических повествований включает в себя героев и героизм. В нашем видении все будущие проблемы решит непременно какой-то отдельный герой. В некотором смысле это логично, учитывая то, как мы создаем сюжеты для романов, фильмов и телепередач. Даже в историях типа романа «Молот Люцифера» (где на Землю падает комета), в которых фигурируют несколько групп в разных местах и в разное время, в каждой группе имеется свой герой. Разумеется, фантазии о героизме не ограничиваются катастрофическими сюжетами, но однозначно преобладают. Апокалиптические фантазии предлагают нам все необходимые параметры, в рамках которых мы можем спасти свою семью или мир и использовать навыки, в обычной жизни относительно бесполезные (или не используемые). Это примитивные навыки выживания вроде тех, что я преподаю на своих курсах, или навыки, запрещенные в обществе, например применение насилия.
Этот сюжет несет в себе несколько значений. Во-первых, сосредоточенность на том, что с ситуацией справится небольшая группа людей или вообще один человек, означает, что более крупная община представляет собой проблему. Во-вторых, решения добываются путем героических действий, на которые затрачивается много сил, и эти силы быстро заканчиваются. Долгосрочные решения, которые не приносят мгновенного результата, неидеальны и изменчивы по природе, в подобных сюжетах не рассматриваются. На самом деле почти все важные проблемы требуют долгосрочных решений, и этот процесс изменчив, постоянно подстраивается под обстоятельства и никогда не бывает завершенным. И, в отличие от героического поступка, не приносит мгновенного удовлетворения.
Глядя на главных героев популярных апокалиптических историй, я вижу признаки возвышения индивидуального героизма над действиями общества. В некоторых ролях это прослеживается особенно четко, например в сыгранном Брэдом Питтом персонаже Джерри Лэйне в экранизации романа «Война миров Z». Другие персонажи менее героичны в понимании «героя действия», как, например, отец в «Дороге» Маккарти. Джон Матэрсон из романа «One Second After» лучше всего отображает фантазию главного героя. Матэрсон проводит параллель с автором (бывший военный, а теперь историк в небольшом колледже в Северной Каролине) и дает возможность заглянуть в его представления. Автор показывает нам такого героя, каким, по его мнению, он сам мог бы стать в такой
