Запретные отношения (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

— Что ты тут делаешь? — тихо спрашивает Мира.

Я поворачиваю голову в ее сторону и мрачно замечаю, что лицо у нее осунулось, выглядит она так себе. Мы не виделись каких-то три дня с последней нашей встречи. Ночи я бы сказал, из-за которой теперь не сплю ночами в своей огромной пустой кровати. Три гребаных дня развели нас на тысячи километров. Это просто убийственно ощущать, как человек одновременно близок к тебе и бесконечно далек.

— Хочу понять, кому ты должна столько денег, что опустошила карточку под ноль, — улыбаюсь, но улыбка у меня не очень добрая.

Мира моментально считывает мое настроение, сглатывает и отводит глаза в сторону. Берет стакан с соком, я вижу, как у нее дрожат руки. Нервничает. У меня чешутся руки начистить лицо парню, который все еще сидит и не шевелится. Я бы на его место давно ноги делал с деньгами, но до него видимо туго доходит.

— Так за что Мира тебе должна сток денег? Рассчиталась или может еще докинуть?

— Моно еще, — скалится, прям провоцирует выбить зубы. — Аппетиты приходят во время еды.

— А я смотрю ты у нас не промах, — подаюсь в сторону парня, пригвождая его к стулу тяжелым взглядом. — Не боишься?

— А чего мне бояться? Морду набьешь?

— Набью, — спокойно говорю, позволяя себе улыбнуться.

Улыбка выходит видимо мрачной, потому что чувак дергается и начинает кое-что догонять. Смотрит сначала на Миру в поисках поддержки, но девочка не реагирует. И правильно делает, иначе попадет под раздачу. А так я всего лишь мозг ей промою да мораль прочитаю.

— Я бы на твоем месте воздержался, кто знает, может сейчас кто-то нас снимает и потом этот видосик сольет в сеть. Проблемы будут у тебя, а не у меня, — с этими словами этот сопляк встает и, поравнявшись со стулом Миры, бормочет: — Еще созвонимся, сестренка.

Сестренка? Я смеюсь, пряча лицо в руках. Да, Каримов, вляпался ты по самую макушку. Нужно было не разводить церемонии, а врезать и все. А еще лучше в темном переулке ночью проучить. Иначе такие вот товарищи, как брат Миры, присосутся и будут вечно качать деньги, чем-то шантажируя. Брата беру на заметку, попрошу Эрика узнать, кто он такой, чем живет. Ведь именно с его легкой руки Мира оказалась с Пахой, а потом со мной. Как же это было давно, словно из прошлой жизни.

Отсмеявшись, смотрю на Миру, которая сидит притихшая на краешке стула и не смотрит в мою сторону. Перед ней стоит полупустая чашка с остывшим чаем.

— Есть хочешь? — открываю меню, лежащее передо мной.

— Что? — пищит малышка, широко распахивая свои колдовские глаза. Мой персональный омут.

— Я говорю, есть хочешь? Ты, наверное, с утра ничего и не ела от нервов.

— Откуда ты знаешь?

— От верблюда.

Поджимаю губы, читая названия блюд. Ассортимент кафе вызывает брезгливость, но Миру нужно накормить, прежде чем она пойдет домой или в училище на вечернюю репетицию.

— Это Миша, мой брат, он требовал от меня пятьсот тысяч за молчание. Если бы я не дала денег, наши отношения стали бы известны всем, кто сидит в интернете, — тараторит Мира без остановки. Поразительно как у нее не сбивается дыхание.

Теперь брат Миры особенно меня интересует. Меня не беспокоит, что какой-то отморозок сольёт в сеть пару фотографий меня с Мирой. В кафе я могу встречаться с кем угодно, люди могут только догадываться, что меня может связывать с человеком, сидящим напротив меня. Скандала не будет, помусолят тему пару дней и забудут. Бесит, что Миша будет дергать Миру, а та из страха мне навредить, запятнать репутацию свою и мою, станет потакать его требованиям.

— Ясно, — откладываю меню в сторону, перевожу взгляд на молчаливую Миру. — В следующий раз, Мира, о проблемах сообщай мне, чтобы я их решал, а не ты в одиночку и за моей спиной.

— Тебе сейчас не до меня, — бесцветным голосом замечает малышка. Я протягиваю руку к ее лицу, хватаю за подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза.

— Мне всегда будет дело до тебя, Мира. То, что я сейчас сижу сейчас рядом с тобой, прямое тому доказательство. Впредь прошу не сомневаться во мне. Ясно?

— Угу, — вздыхает, глаза отводит в сторону. — Мне скоро на репетицию.

— Ты должна поесть, — жестом руки подзываю заскучавшего официанта.

Заказываю знакомые блюда, надеясь, что они съедобные. Мира безучастна. Она все еще выглядит какой-то подавленной. Беру ее руку и сжимаю, большее не могу себе позволить, находясь с ней на публике. Усмехаюсь. Сам себя от алчности и жажды быть на верхушке жизни загнал в угол, пожертвовав личными интересами.

— Назар, — Мира неожиданно оживает. Я бы все отдал, чтобы узнать, что за мысли бродят в ее голове, катая ее состояние на американских горках. — Ты мне ведь поможешь? До отчетного концерта осталось чуть больше месяца, после него нам начнут предлагать места в том или ином театре. Мне бы хотелось иметь гарантии, что я не пролечу с предложением как фанера над Парижем. Я знаю, что твоя мама является попечителем фонда молодых талантов, поэтому смею надеяться, что ты посодействуешь мне.

— Может тебя выгодно замуж выдать? — иронизирую. Приносят заказ, Мира прищуривается.

— А ты сможешь вынести всего одну мысль, что меня будет касаться другой? — бьет в самую больную точку точным ударом. Я даже перестаю дышать от ее вопроса. Вот зараза!

— Нет, — чистосердечно признаюсь.

Мысль, что ее будут трогать какие-то чужие руки, обнимать, называть своей, мне отвратительна. При этом я понимаю, что Мире вот придется с этой мыслью жить, знать, что я буду спать с другой, возможно, даже после того, как уйду от неё.

— Прости и ешь, давай, — двигаю в ее сторону тарелку с супом и тарелку с пловом.

— За что ты просишь прощения? — не унимается Мира, беря ложку в руку. Усмехается. — За то, что понимаешь, каково будет мне, когда у тебя на этом пальце окажется кольцо? — дотрагивается до моего безымянного пальца.

— Ешь, давай, — командую, поднимая на Миру глаза.

За что мне это все? Зачем судьба нас свела, связала между нами узелки, которые не развязать и не разрезать. Мы словно занозы друг у друга под кожей.

— На свадьбу пригласишь? — озорно улыбается. Я качаю головой. — Мне же интересно посмотреть на тебя.

— Мир, не переигрывай. Не думаю, что идея побывать на свадьбе такая уж хорошая. С распределением я тебе помогу, поговорю с мамой. Она тебе скажет, в какой театр попадешь после выпуска.

— Ты знаешь, что я тебя люблю? — вопрос звучит в шутливом тоне, да еще задан набитым ртом. Я грустно улыбаюсь, протягиваю руку, чтобы убрать за ухо темную прядь волос.

— Знаю.

17 глава Мира

— Мира —

Его поцелуи обжигают. Он целует жадно, неистово. Его руки шарят по моему телу. Ласкает и одновременно терзает меня ими. Я прикрываю глаза, откидывая голову назад, чтобы тут же ощутить жалящий поцелуй в шею. Обнимает меня так крепко, что едва могу дышать.

Назар подхватывает меня, усаживает к себе на талию и куда-то несет. Наверное, в спальню. Я ошибаюсь, он меня усаживает на обеденный стол, встав между моих ног, укладывает на поверхность стола.

Сквозь ресницы наблюдаю, как он на секунду замирает, разглядывает меня, а потом начинает спешно расстегивать рубашку. Я улыбаюсь, тяну руки к нему, но он мотает головой. Скидывает рубашку на пол, нагибается ко мне. Я теперь прижимаю ладони к его лопаткам, жмусь к его груди, словно вновь хочу стать его ребром, из которого Бог когда-то создал Еву для Адама.

Расплавляясь под прикосновениями и поцелуями, я думаю о том, что стоит начать считать наши встречи. отмечать их в своем сердце.

Парадоксально, но сейчас мы видимся почти каждый день. Назар приходит ко мне или в глубокой ночи, или ранним утром. В любом настроении, в состоянии он ложится рядом со мной. Мы либо крепко спим, спутавшись как две лозы друг с другом, либо как сейчас занимаемся сексом, где накроет. Я растворяюсь в мгновении, когда он со мной. впитываю все, что он дает, жадно, эгоистично, понимая, что это безумие не будет длиться бесконечно. Однажды придет пробуждение. Болезненное осознание выбора.