XVII. Наваррец (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович

Меня слегка потряхивало от внутреннего возбуждения. Внезапно пришла мысль: а что если я попал в это время и в это тело исключительно ради встречи с ней?

А иначе, какой во всем происходящем смысл? Мушкетеры и гвардейцы, кардинал и король, заговоры — все это крайне интересно, но исключительно в виде книг и мемуаров. Меня ничего не связывало с XVII веком, кроме портрета прекрасной незнакомки. Именно он стал для меня той точкой отсчета, с которой я начал интересоваться и этой эпохой, и людьми, ее населяющими.

Я шел к ней наперерез и не знал, как начать разговор. И дело было вовсе не во внутренней робости или стеснении — уж склеить понравившуюся девушку для меня никогда не составляло особо труда, — но тут иное. Тут нет права на ошибку.

Если я поведу себя с незнакомкой с портрета глупо или бестактно, то попросту упущу, возможно, главный шанс моей жизни. Я чувствовал это всей душой, поэтому готов был действовать столь деликатно, как только мог.

Девушка уже подходила к своему портшезу, дверцу которого заранее заботливо отворил слуга, как вдруг она заметила меня.

Я поклонился и хотел было сказать что-то приветственное, использовав по максимуму свое красноречие, но она меня опередила.

— Я вас ждала, сударь! — голос ее был тихим и мягким.

Между нами тут же возникла никак не осязаемая, но вполне ощутимая связь, напряжение. Подобное я ощущал в последний раз лет в девятнадцать, когда впервые всерьез влюбился. Тогда это оказалось взаимно, и именно обоюдная симпатия буквально наэлектризовывала помещение, заставляя чувствовать все ярче, острее. Заставляя жить.

Сейчас, спустя пару десятков лет собственной жизни, и открутив несколько столетий назад, я испытал схожие, только еще более мощные, ощущения. Пространство между нами словно задрожало, заколебалось в смутном волнении, как пленка в плохом качестве на старой видеокассете.

— Вы меня звали, я пришел…

— А мне казалось, что это вы желали увидеть меня вновь? — в ее голосе прорезалось скрытое веселье.

— Желал.

— Так глядите же! — внезапным жестом она подняла вуаль и открыто мне улыбнулась, причем ее улыбка не выглядела пошло или вульгарно, напротив, в ней чувствовалась настоящая женственность и естественность. Красота незнакомки не была вызывающей, а очень родной и привычной.

— Вы прекрасны… — вымолвил я, не в силах оторвать от нее взор. И все мое красноречие неожиданно испарилось, мозг отказывался выдавать многочисленные фальшивые комплименты, вся цель которых обычно заключалась лишь в том, чтобы соблазнить, увлечь, заболтать, окружить словами. Сейчас же мне не хотелось терять очарование мгновения, и я просто любовался ей, пока, наконец, она сама, чуть покраснев, не вернула вуаль обратно на лицо.

— А вы немногословны, сударь, — сейчас она уже не улыбалась, голос ее приобрел неожиданно серьезный окрас.

— Обычно я более разговорчив.

— Так в чем же дело?

— Не хочу испортить момент, — честно признался я.

Незнакомка внимательно посмотрела на меня.

— Вы не испортили. Рада нашему знакомству!

— Но ведь мы до сих пор не знакомы! — спохватился я. — Прошу, назовите ваше имя!

— А зачем? Вы хотите еще одной встречи?

— Очень хочу! А если при этом мы окажемся вдвоем, без всех этих людей вокруг, то о большем невозможно и мечтать.

— Вы слишком торопитесь, сударь. Впрочем, я подумаю. Вы спрашивали, как меня зовут? Мое имя Ребекка. Ребекка де Ландри, к вашим услугам, сударь.

— Шевалье Франсуа де Брас, де Ла Русс, — я неожиданно для самого себя представился обоими именами, и реальным, и вымышленным. — Готов служить вам!

— К сожалению, мне пора, шевалье, — девушка зашла в портшез, слуга закрыл за ней дверцу.

Неужели, так и уедет? Ничего, теперь я знаю ее имя и обязательно отыщу! Не такой уж и большой этот Париж, если разобраться…

Перед тем, как дать знак слугам двигаться вперед, Ребекка внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Признаюсь вам, мы встретились лишь во второй раз, но в глубине души отчего-то мне кажется, будто мы давно знакомы. У вас такое бывает?

— Обычно нет, но сейчас я чувствую то же самое!

— Возможно, это какой-то особый знак свыше. Я решила! Не сочтите меня кокеткой. Мы встретимся с вами, Франсуа. Мне нужно ненадолго уехать из города, а когда вернусь, я пришлю вам записку с указанием места и времени. На какой адрес писать?

— Я остановился в трактире «Папаша Джозеф».

— Ждите записку, шевалье, и до встречи!..

Слуги подняли портшез, и вскоре я потерял его из виду, но преследовать и не пытался. Незачем. Эта встреча привнесла в мою душу смятение и отчего-то легкую тоску.

Меня окликнули. Я обернулся и увидел Тибо. Видно, он уже давненько наблюдал за нашим разговором и деликатно ожидал его окончания.

Я сделал ему знак подойти.

— Началось, — сказал он, приблизившись. — Они разделились на два отряда и покинули дом.

— Значит, все идет по плану. Я доволен твоей работой, можете снимать наблюдение. Держи расчет, — я вытащил несколько монет, даже больше оговоренного. — У меня для вас с твоим приятелем будет еще одно дело. Знаешь, где находится отель «Святого Фиакра»? Так вот, напротив него есть дом, его арендует мой человек…

Я объяснил Тибо, как отыскать Перпонше и что ему сказать, и парень довольный убежал. Пацанов требуется отмыть, одеть по человечески, слегка обучить манерам — они молодые, все схватывают на лету. Пусть для начала поработают рекламными агентами, а дальше поглядим.

Колокола пробили одиннадцать раз. Черт! Да я же опаздываю в Лувр! Там сегодня будут происходить события, которые, возможно, изменят историю Франции навсегда, и мне очень хотелось при этом присутствовать.

Глава 12

К моему огромному удивлению, проникнуть в Лувр оказалось совершенно плевым делом. И это при том, что дворец охраняли несколько сотен человек. И гвардейцы, и мушкетеры несли круглосуточный дозор, многочисленные патрули контролировали, казалось, каждый сантиметр дворца и засекли бы даже муху, вздумай она летать по комнатам без дозволения. И, невзирая на это, попасть внутрь я сумел легко.

Вспомнив, что опаздываю, я опрометью бросился к Люксембургскому дворцу, благо он располагался не слишком далеко, и успел добежать до него в тот самый момент, как ворота распахнулись и кортеж, состоявший из нескольких карет и трех десятков всадников, выезжал на улицу.

Разумеется, я не стал кидаться под колеса экипажей, а встал чуть в стороне, почтительно поклонившись, когда в окне первой кареты мелькнул профиль Марии Медичи. Она мазнула по мне небрежным взглядом, и тут же рядом со мной остановился один из верховых — суровый мужчина с густыми черными усами.

— Вы что-то хотели, сударь?

— Герцогиня де Шеврез просила меня присоединиться к кортежу, я ее племянник.

— Помню, я получил записку. Что же вы опаздываете, сударь? Вы должны были явиться получасом раньше.

— Обстоятельства, — не стал особо оправдываться я.

— Что же, возьмите лошадь и езжайте позади. Эй, Паскаль, уступи-ка этому господину твоего коня!

Совсем еще молодой паренек лет четырнадцати, паж или оруженосец, с явным неудовольством приблизился ко мне и спешился, протягивая поводья. Дурилка, знал бы ты, что этим поступком, вероятно, я спас твою жизнь, сказал бы мне спасибо. Вряд ли те, кто нынче попадут во дворец, выберутся из него в целости и сохранности.

Я лихо взлетел в седло и устроился в самом конце кортежа, как приказал усатый господин, имени которого я не знал. Парнишка же в расстроенных чувствах вернулся обратно за ворота, которые следом за ним закрыли слуги.

Впереди кортежа ехали с десяток всадников, расчищая дорогу от прохожих. Потом следовали кареты, и позади остальные конные, в том числе и я. В город мы въехали через ближние ворота, причем, охранники и не подумали попробовать нас остановить и потребовать плату за въезд, проехали несколько кварталов, пересекли Сену по мосту Пон-Неф и оказались в непосредственной близости от Лувра.