Золотое рандеву - Алистер Маклин

Что хотел сказать Каррерас своим призывом бросить оружие, я понял. Идея мне показалась заслуживающей всяческого внимания, у нас было не больше шансов уцелеть, чем у последней порции мороженого в детской компании. Я уже было начал отпускать пистолет, когда вдруг с ужасом увидел, как капитан Буллен вскидывает свой кольт и направляет его на стоящего в дверях. Это было преступное, самоубийственное безумие. То ли он действовал совершенно инстинктивно, не подумав, то ли был ослеплен жгучей досадой, горьким разочарованием человека, считавшего, что держит на руках все козыри и разом их потерявшего. Можно было догадаться, мелькнула у меня мысль, слишком уж он был спокоен и хладнокровен - кипящий паровой котел с сорванным предохранительным клапаном.

Я хотел крикнуть и образумить его, но было уже поздно, слишком поздно. Отшвырнув Тони Каррераса в сторону, попытался достать Буллена, выбить оружие из его рук, но это было тем более поздно. Я опоздал на целую жизнь. Тяжелый кольт грохотал и трясся в руке Буллена, а человек в двери, которому абсурдная мысль о возможности сопротивления так и не успела прийти в голову, неторопливо ронял автомат из безжизненных рук и падал куда-то назад, в темноту.

Человек в ближайшем к двери иллюминаторе навел свой автомат на капитана. В это мгновенье Буллен был величайшим идиотом на свете, сумасшедшим самоубийцей, но при всем при том я не мог никому позволить так просто его пристрелить. Не знаю, куда ушла моя первая пуля, но вторая, должно быть, попала прямо в автомат, потому что он вдруг подпрыгнул, будто схваченный невидимой рукой. И тут раздалась оглушительная непрерывная барабанная дробь. Спусковые крючки автоматов были вдавлены до упора. Что-то, с силой и энергией чугунной бабы копра, ударило мне в левую ногу, опрокинув меня на стойку бара. Я ударился головой о металлический угол стойки, и звук барабанной дроби затих вдали.

Вонь сгоревшего пороха и могильная тишина. Еще до того, как ко мне полностью вернулось сознание, до того, как я открыл глаза, их я уже почувствовал - запах пороха и неземную тишину. С трудом продрал глаза и, уперев руки в пол, стал медленно подтягивать под себя ноги и поднимать голову, пока не сумел прислониться спиной к стойке. Встряхнул головой, чтобы прийти в себя. Но совсем забыл, что, впрочем, вполне понятно, о своей шее. Острая боль мигом прочистила мне голову.

Прежде всего я увидел пассажиров. Все они очень тихо лежали, распростершись на ковре. На какое-то жуткое мгновение мне показалось, что они мертвы, скошены разящими очередями автоматов. Затем заметил, как мистер Гринстрит, муж миссис Харбрайд, приподнял голову и оглядел комнату осторожным и пугливым глазом. Именно глазом, второй он почему-то не открывал. В любое другое время это было бы страшно смешно, но в данный момент мне было совсем не до смеха. Видимо, пассажиры догадались лечь, а еще вернее, инстинкт самосохранения бросил их на пол в тот самый момент, когда загрохотали автоматы, и только теперь они осмелели настолько, что начали поднимать головы. Я заключил, что пролежал без сознания не больше нескольких секунд.

Скосив взгляд вправо, увидел: Каррерас с сыном стоял там же, где и раньше, только Тони Каррерас теперь держал в руке пистолет. Мой пистолет. За ними кучей лежали и сидели пострадавшие: Сердан, подстреленная мною "сиделка" и еще трое.

Томми Вильсон, веселый, беспечный, удачливый Томми Вильсон, был мертв. Не рассказывать ему больше о своих береговых похождениях.

Можно было уверенно сказать, что он мертв, и без близорукого доктора Марстона. Он лежал на спине, простроченный автоматной очередью поперек груди. Должно быть, он принял на себя главный удар из этого шквала огня. А ведь Томми даже не поднимал пистолета!

Рядом с Томми, на боку лежал Арчи Макдональд, лежал совершенно неподвижно, слишком даже неподвижно на мой взгляд. Ко мне он повернулся спиной, и я не видел пулевых отверстий, но мне показалось, что он, так же как и Вильсон, уже расстался с жизнью. Ведь я видел, как капает на ковер кровь у него с шеи.

Капитан Буллен, напротив, сидел. И был к тому же жив, но на его шансы остаться в живых я не поставил бы и гнутого пенса. Он был в полном сознании, на губах застыла натянутая улыбка, белое, как мел, лицо искажено болью. От плеча и до пояса весь его правый бок был залит кровью, так залит, что я даже не мог заметить, где в него вонзились пули. Но ярко-красные пузыри на искривленных губах заметил. Это означало, что у него прострелено легкое.

Потом снова посмотрел на них троих: Буллена, Макдональда и Вильсона. Трех лучших людей трудно было найти, трех лучших товарищей по плаванию найти было невозможно. Они ничего этого не хотели: крови, страданий и смерти. Они хотели только получить возможность спокойно и мирно делать свою работу. Настоящие труженики, глубоко порядочные люди, они не искали насилия, они не думали о насилии, и вот теперь лежали тут, мертвые и умирающие. У Макдональда и Буллена - жены и дети, у Томми Вильсона - невеста в Англии и девушка в каждом порту обеих Америк. Я смотрел на них и не чувствовал ни сожаления, ни горя, ни гнева, ни ярости. Ощущал лишь озноб и какую-то странную непричастность ко всему этому. Я перевел взгляд на Каррерасов и Сердана и произнес про себя клятву. Мое счастье, что ни один из Каррерасов не слышал этой клятвы. Они были умные, предусмотрительные люди и пристрелили бы меня на месте.

Совершенно не чувствуя боли, вспомнил о том чугунном снаряде, что швырнул меня на стойку, и посмотрел на свою ногу. От середины бедра и вниз за колено брюки были залиты кровью так, что на них не оставалось и белого пятнышка. Ковер вокруг ноги пропитался кровью. Ковер этот, как я смутно припомнил, стоил больше десяти тысяч фунтов, а обращались с ним не слишком бережно. Лорд Декстер пришел бы в ярость. Я снова посмотрел на ногу и ощупал мокрую штанину. В ней обнаружил три дырки. Столько же, следовательно, было и у меня в ноге. Я решил, что боль придет позже. Очень много крови, слишком много крови, уж не артерия ли перебита?

- Леди и джентльмены, - говорил Каррерас-старший, и хотя рука наверняка причиняла ему адские мучения, на лице это никак не отражалось. От ярости и злобы, которые душили его так недавно, не осталось и следа. Он снова обрел спокойствие, был вежлив, но решителен, и полностью контролировал положение.

- Я сожалею о случившемся, глубоко сожалею, - он показал рукой на Буллена, Вильсона, Макдональда и меня. - Своим безрассудством капитан Буллен навлек на себя и своих людей расправу, которая совершенно не входила в наши планы. - К этому времени большинство пассажиров уже поднялось. Я видел, как стоящая рядом с отцом Сьюзен Бересфорд смотрит на меня широко раскрыв глаза, как будто не узнавая. - Я также сожалею о том, что нам пришлось так огорчить вас, а вам, мистер и миссис Бересфорд, я приношу свои самые искренние извинения за то, что испортил ваш вечер. Вашу любезность следовало вознаградить не таким образом.

- Прервите ради бога свой поток красноречия, - вмешался я. Голос напоминал скорее не мой собственный, а карканье простуженной вороны. Окажите помощь капитану Буллену. У него прострелено легкое.

Каррерас оценивающе посмотрел на меня, потом на Буллена, потом снова на меня.

- У вас есть одно неотъемлемое качество, мистер Картер, задумчиво сказал он, наклонившись над моей раненой ногой. - Ранены три раза и судя по всему весьма тяжело, и все же в состоянии заметить такую ничтожную деталь, как кровавый пузырек на губах капитана Буллена. Я донельзя доволен тем, что вы лишены способности действовать. Будь у вашего капитана весь экипаж составлен из людей вроде вас, я от "Кампари" держался бы подальше. Что касается доктора, то он скоро здесь будет. Он оказывает помощь вашему человеку на мостике.

- Джеймисону? Третьему помощнику?

- Мистеру Джеймисону теперь уже никто не поможет, - сухо объяснил Каррерас. - Он, как и капитан Буллен, вообразил себя героем. Как и капитан Буллен, поплатился за свою глупость. У рулевого задело руку шальной пулей, - он повернулся к пассажирам. - О собственной безопасности вам беспокоиться не следует. "Кампари" отныне целиком у меня в руках и впредь останется. Вы, однако, в мои планы не входите и будете через два-три дня пересажены на другой корабль. До тех пор вы будете жить, спать и питаться в этой комнате. Я не могу позволить себе приставить часового к каждой каюте. Матрасы и одеяла вам принесут. Если вы будете сотрудничать, то сможете прожить с относительным комфортом. Бояться, во всяком случае, вам больше нечего.

- В чем смысл этого дикого преступления, Каррерас? - голос Бересфорда дрожал. - Эти головорезы, эти убийцы. Кто они? Зачем они здесь? Откуда они появились? Что вы собираетесь делать? Вы сошли с ума! Неужели вы не понимаете, что из этого дела вам не выпутаться?

- Пусть эта мысль служит вам утешением. А, доктор, вот и вы! - он протянул перевязанную носовым платком руку. - Посмотрите, пожалуйста.