Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

Воздушный флот. Почти за 1,5 года фашисты создали воздушный флот в 600 боевых самолетов, из коих 60% бомбардировщиков. Приняты энергичные меры к быстрой подготовке личного состава авиации, через многочисленные военные школы и спортивную авиацию. В данный период подготовляется ок. 2000 лиц летного состава. Школа техников выпустила в 1934 г. ок. 2500 чел. тех. состава. Создано воздушное министерство в 1933 г. С 1934 г. создана “воздушная дивизия”, объединяющая бомбардировочную и истребительную авиацию. Организована инспекция резервов ВВС, задача которой — подготовить ок. 20000 резервистов ВВС. Производственная мощь авиапромышленности доведена до 500 самолетов в месяц. В настоящее время в стране имеется ок. 2800 самолетов.

Общий итог. Германская армия за период с фашистского переворота имеет по всем линиям громадный рост. Имеются значительные успехи по перевооружению армии новейшими техническими средствами борьбы. Несмотря на лихорадочную подготовку материальных ресурсов к войне, Германия, вследствие тяжелого экономического положения и относительной краткости сроков (1,5–2 года), не смогла еще довести экономическую подготовку до уровня полного использования ее потенциальных возможностей. Для того, чтобы стать на уровень готовности других стран (Франция, Англия, Польша), ей необходимо еще минимум 1 год. Само германское командование считает, что для борьбы одновременно на два фронта — против Франции и СССР, и даже для войны с одним СССР, германская армия в 1935 г. еще не готова.

Однако, по имеющимся у нас серьезным агентурным данным, Бломберг, Фриче, Рейхенау и Геринг допускают возможность участия Германии в войне уже в 1935 г. при условии одновременного нападения на СССР Японии и выступления Польши и Финляндии на стороне Германии»{117}.

Глава 3.

РАЗВЕДКА И ИСТОКИ ПЛАНА «ВАРИАНТ БАРБАРОССА»: ПЛАН «ВОСТОЧНОЙ КАМПАНИИ»

§ 1. Разведка и кристаллизация замысла таранно-штурмового пролома советской обороны по трем направлениям при внезапном нападении в рамках стратегии блицкрига

В конце 1936 г., когда «план Гофмана» обрел, казалось бы, окончательные черты, в том числе и за счет гибридизации с «планом Розенберга», произошло событие, которое радикальным образом изменило стратегическую ситуацию на годы вперед. Дело в том, что в конце 1936 г. в Германии были проведены уже упоминавшиеся выше стратегические командно-штабные игры на картах, на которых впервые «обкатывался» прототип будущего плана «Вариант Барбаросса». Тогда он назывался скромно и непритязательно — «План Восточной кампании». За этими играми внимательно наблюдали обе основные советские разведки. ИНО НКВД, в частности, уже в начале 1937 г. сообщил высшему советскому руководству об этих играх и предшествовавшем им в ноябре 1936 г. совещании высшего политического и военного руководства Германии{118}, а также об итоговых выводах по результатам игр и совещания. Самым важным в этой информации был итоговый вывод: «Совещание пришло к выводу, что никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше»{119}. Не говоря уже о том, что разведка сообщила и о небывалом для того времени успехе пока еще в картографической агрессии — в ходе этих игр Минск был взят на пятый день с начала агрессии!

Одновременно разведкой было добыто и так называемое завещание Секта, внезапно скончавшегося в декабре 1936 г., практически сразу же после проведения упомянутых выше игр. В завещании говорилось: «Германия не сможет выиграть войну с Россией, если боевые действия затянутся на срок более двух месяцев и если в течение первого месяца войны не удастся захватить Ленинград, Киев, Москву и разгромить основные силы Красной Армии, оккупировав одновременно главные центры военной промышленности и добычи сырья в европейской части СССР»{120}.

Совокупность этих данных автоматически означала, что, во-первых, если раньше главари нацистского режима были готовы выступить на восток в составе коалиции ряда государств, то теперь они были намерены самостоятельно решить вопрос о создании плацдарма для самостоятельного нападения на СССР. Ведь речь-то шла о базах именно в Восточной Польше. То есть о входивших тогда в состав Польши территориях Западной Украины и Западной Белоруссии. Проще говоря, сие означало, что во главу угла плана будущей агрессии Германии уже была поставлена задача не столько отторжения важных экономических регионов СССР, что, как говорится, и так само собой разумелось Гитлером и германскими генералами, сколько прямого физического уничтожения СССР и его станового хребта — России. Потому как поставленная задача о необходимости решения вопроса о базах на территории Восточной Польши означала, что уже непосредственно Гитлером и германскими генералами стал предусматриваться прямой удар на Белорусском направлении. А ведь это самая короткая дорога на Москву, которой издавна пользовались все агрессоры, что нападали на Русь с Запада с целью именно физического уничтожения Руси. И это не говоря уже о других составляющих плана агрессии.

И вот тут надо обратить внимание на одно очень важное обстоятельство. Упоминавшийся выше генерал Сект, как это явствует хотя бы из его завещания, был далеко не ангелом-хранителем нормальных советско-германских отношений. Он вообще никогда не был таким. Это был очень умный и потому очень опасный принципиальный враг России. В свое время он создал специальный комитет в рейхсвере по изучению опыта Первой мировой войны, в ходе работы которого предложил одну радикальную идею. Будучи твердо убежденным, что германские военные классики Клаузевиц, Шлиффен и Мольтке сотворили из идеи окружения противника некоего идола, заставляя всех поклоняться ему, Сект выдвинул двуединую концепцию, суть которой состояла в следующем. Решающим обстоятельством в грядущих войнах Германии против своих противников должны стать как скорость наступления, так и стремительный прорыв одним мощным ударом центра обороны потенциального противника. Правда, Сект предложил это вместо традиционных обходов противника с флангов. Увы, но идея Секта не пропала. Германские генералы запомнили ее. И еще раз, увы, Гитлер тоже. И, во-первых, когда дело дошло до попытки пока еще картографической обкатки гибрида «плана Гофмана» образца 1936 г. и «плана Розенберга» в виде так называемой «Восточной кампании», об этой идее вспомнили, что называется, к месту. Дело в том, что наиболее уязвимым звеном в указанных планах — Гофмана и Розенберга — оставался центр будущего сплошного фронта при нападении на СССР. То есть старая, но с большим гонором европейская проститутка-забияка по имени Польша. Это отлично видно на приведенных картах-схемах этих планов. В Берлине исходили из того, что бес ее знает, что может вытворить не в меру амбициозная Польша, способная лизать афедроны сразу двух крупнейших игроков в Европе — Великобритании и Германии. Ведь тылы и фланги наступающих по двум направлениям германских войск в таком случае могли остаться незащищенными. Хуже того. Своей незащищенностью они могли начать искушать Варшаву нанести соответствующий удар в тыл (в том числе и нападении на Францию) и по флангам наступающих германских войск.

Справка. «Логика» политики Гитлера в отношении Польши была проста. Он сам ее сформулировал следующим образом: «Поначалу я хотел установить с Польшей приемлемые отношения, чтобы, прежде всего, повести борьбу против Запада. Однако этот привлекательный для меня план оказался неосуществимым, так как изменились существенно обстоятельства. Мне стало ясно, что при столкновении с Западом Польша нападет на нас»{121}.

Учитывая, что политика Варшавы в те времена в немалой степени определялась Лондоном, то, с точки зрения уже замышлявшего агрессию против СССР Берлина, такие опасения были оправданны. Однако эта вполне могущая возникнуть ситуация не менее реально смогла бы заиметь еще более угрожающее значение в случае мощного ответного удара советских войск. В Берлине прекрасно понимали, что верховное командование быстро усиливавшейся Красной Армии всенепременно — такова логика стратегического планирования всех генеральных штабов — нанесет ответный удар в виде контрнаступления по самому слабому звену, дабы затем выйти в тыл и во фланги наступающих германских войск. Проще говоря, ответный советский удар придется по центру, то есть по Польше, тем более что у СССР были давние серьезные счеты с Польшей.

Увы, но это понимали также и на Западе, особенно в Англии и Франции. И это их понимание четко отразилось в их же действиях по подставе Польши под разгром со стороны Германии, которые Лондон и Париж осуществляли в последние восемь месяцев перед нападением Третьего рейха на Польшу.