Во имя отца - А. Квиннел

В конце ужина Мирек отказался от кофе, объявил всем, что ему завтра рано вставать, и покинул Хайсла и Аню. Отец Хайсл мягко сказал Ане:

— Твоя задача не из легких, дитя мое. С этим человеком будет трудно. Как бы там ни было, может, ты и будешь находиться в опасности рядом с ним, но, я уверен, опасность не будет исходить от него самого.

— Я думаю, вы правы, отец мой. Но если он сам так жаждет выполнить эту миссию, что готов убивать всех, кто встретится на его пути, значит, это нужно не только церкви, но в какой-то мере и ему самому? Могут ли его амбиции помочь церкви?

Наливая кофе в обе чашки, она вспомнила, что Хайсл обычно клал себе два кусочка сахара и добавлял немного молока.

— Да, Аня. Верь мне, это так. Но я не могу рассказать тебе о конечной цели операции.

— Из опасений, что меня могут схватить?

— Да.

— А не для спокойствия моего духа?

Отец Хайсл взял чашечку, обдумывая ответ. Эта девушка слишком умна для того, чтобы говорить ей всякие банальности. Он отхлебнул немного кофе и спокойно произнес:

— Я даже этого не могу тебе сказать. Беконный Священник сообщил тебе все, что ты должна знать. А спокойствие духа тебе принесут молитвы.

Она смиренно ответила:

— Да, отец мой.

Но Хайсл знал, что ее ум будет подхлестывать ее любопытство. Он сказал:

— А хорошо ты с ним сегодня справилась! Тебе будет легче, когда он наконец осознает, что ты можешь помочь ему, и когда он привыкнет к тебе.

Аня улыбнулась:

— Не волнуйтесь, у меня с ним все будет нормально. Я позабочусь о спокойствии своего духа, а вы берегите себя.

У себя в комнате, наверху, Мирек чувствовал себя обеспокоенным. Эта женщина вывела его из равновесия. Он не мог этого понять, ведь обычно именно он волновал женщин, а не они его. Мирек проанализировал свои впечатления и понял, что произошло. У большинства мужчин существуют фантазии насчет монахинь, молодых, симпатичных и девственных. Он вспомнил случай из своей карьеры.

Однажды Миреку пришлось допрашивать двух монахинь в Кракове. Их подозревали в связи с диссидентами. Одной из них было лет сорок, она была ничем не привлекательной женщиной. Вторая была симпатичной девушкой. Мирек допрашивал их по отдельности. Допросы были длительными. Когда он допрашивал молоденькую, то почувствовал, что его взгляды да и вообще просто то, что он — мужчина, производили на монашку определенное впечатление. Она была одета в длинные одеяния. Все, что он видел, было ее лицо. Но он мысленно раздел ее, пытаясь представить ее скрытое под монашеской одеждой мягкое обнаженное тело, и почувствовал возбуждение.

На этот раз, с Аней Крол, все обстояло иначе. Она была не в монашеских одеяниях. Ее платье из мягкой шерстяной ткани отнюдь не скрывало очертаний фигуры. Мирек отметил полную грудь, узкую талию и красивые ноги. Лицо было красивым, кожа нежного оливкового цвета, а густые волосы отливали иссиня-черным. Но в своем воображении он мог представить ее только облаченной в монашеские одеяния и головной убор.

Комната Мирека была обставлена по-спартански. Односпальная кровать вдоль стены, шкаф для одежды и небольшой стол с единственным стулом.

Мирек подошел к окну и остановился, разглядывая улицу. Пошел мелкий дождь, и тротуары заблестели, отражая уличные огни. По тротуару медленно прошла парочка, при этом и мужчина, и женщина о чем-то спорили, активно жестикулируя. Мирек решил, что это супруги. Он и сам однажды был на пороге того, чтобы стать главой семейного очага. Избранницей Мирека была дочь одного полковника из их управления. Она была симпатичной, очень жизнерадостной и страстной в любви. Он видел, что у нее бурный характер, но не очень беспокоился, так как полагал, что она умеет держать себя в руках. Ему нравились женщины с характером. Умная и симпатичная жена — достояние перспективного офицера, каким себя считал он. Через несколько недель Мирек решил сделать ей предложение. Он был воспитан в соответствии с давними традициями, так что прежде, чем заговорить об этом с ней, попросился на прием к ее отцу по личному вопросу. Встреча была назначена в кабинете полковника после окончания рабочего дня. Он постучал в дверь с некоторым волнением, так как полковника все побаивались: он был жестким и требовательным начальником.

Видимо, полковник сразу почувствовал беспокойство Мирека. Он указал ему на кресло, достал из стола бутылку водки и два стакана. Затем снял фуражку и бросил ее на стол между ними, давая понять Миреку, что их беседа носит неофициальный характер. Обжигающая жидкость немного успокоила Скибора. Он по-военному четко сказал:

— Товарищ полковник, я прошу руки вашей дочери Ядвиги.

Слова Мирека произвели на полковника странное впечатление. Его глаза расширились от изумления, и он буквально впился в Мирека взглядом, как бы желая убедиться, не шутит ли тот. Удостоверившись, что Мирек говорит серьезно, он проглотил весь стакан водки, энергично мотнул головой и воскликнул:

— Нет, и еще раз нет! Даже и не думай об этом!

Мирек почувствовал унижение, а затем на смену ему пришло чувство озлобления:

— Полковник, я был воспитан в хорошей, порядочной семье. В нашем отделе я был самым молодым офицером, получившим капитанские погоны, и я надеюсь...

Полковник остановил Мирека движением руки.

— Сколько времени ты встречаешься с моей дочерью?

— Около пяти недель... но я особо и не тороплюсь со свадьбой, так что...

— Заткнись, Скибор, и послушай, что я тебе скажу.

Полковник подался вперед. У него был красный нос алкоголика и маленькие поросячьи глазки. Он ткнул пальцем в грудь Миреку.

— Ты нравишься мне, Скибор. Ты умен и очень усерден. В ближайшее время ты получишь майора и в конце концов доберешься до верхушки служебной лестницы.

Что же тогда заставляет вас отказать мне?

— Замолчи и внимательно слушай. Я уже сказал, что ты мне нравишься. А моя дочь Ядвига — вторая шлюха во всем мире; первая — это ее мать, моя жена. Так что я лучше приберегу эту Ядвигу для какой-нибудь сволочи, которого я ненавижу. Она-то уж похлопочет о том, чтобы превратить его жизнь в ад. Собственно говоря, то же самое сделала со мной ее мать. Ты мне нравишься, так что уходи!

Мирек, спотыкаясь на каждом шагу, вышел из кабинета полковника. Он был поражен. Ее собственный отец говорит о ней такие вещи!.. Но кому же знать ее лучше, как не родному отцу? Он еще раз пригласил Ядвигу в ресторан, чтобы взглянуть на нее более критически. Он заметил, что концы ее красивых губ были опущены вниз, как у обидчивого и раздражительного человека, а темно-голубые глаза отрывались от Мирека всякий раз, как в ресторан входил мужчина без спутницы, и провожали его долгим заинтересованным взглядом. Она заказывала самые дорогие блюда, зная, что с финансами у Мирека было туго. В конце вечера он про себя поблагодарил «папу», решив, что с женитьбой можно подождать.

После этого случая Мирек к вопросу о женитьбе больше не возвращался, а ограничивался временными подружками. Они шли чередой, но с каждой он встречался максимум несколько недель.

Он повернулся, подошел к столу и присел. На столе лежало несколько медицинских книг. Он взял одну и открыл ее на странице, где была вложена закладка. В течение всего следующего часа он читал, делая иногда пометки в тетради. Вдруг он услышал, как стукнула входная дверь и кто-то стал подниматься по лестнице, которая была старой и потому поскрипывала. Он узнал мягкую поступь и понял, что это была она. Шаги миновали дверь его комнаты.

Потом Мирек услышал, как открылась и закрылась дверь в ванную комнату. Через некоторое время стало слышно плескание воды в ванне. Мирек представил себя, как Аня расстегивает свое коричневое шерстяное платье. Интересно, какого цвета белье она носит? Что-нибудь легкое, прозрачное? Нет, наверное, большие бесформенные панталоны.

Мирек попытался отогнать от себя эти мысли и сосредоточиться на книге, но лишь с большим трудом смог переключить свое внимание на занятия. Скибор подумал, что почки — это самый неинтересный орган человеческого тела. Он удивлялся, как это Гамелли мог посвятить всю свою жизнь изучению этого органа. Но тут Мирек услышал, как Аня вышла из ванной, прошла по поскрипывающим половицам и вошла в соседнюю комнату. Стенки были тонкими, так что Мирек мог представлять себе все, что происходит там. Он услышал вялый звук скрипнувших пружин кровати и представил себе, как она, сидя на кровати, сушит волосы — густые, черные, великолепные волосы, до последнего времени знавшие только монашеский головной убор. Интересно, она раздета? Мирек закрыл глаза и попытался вообразить себе эту картину. Она получилась очень смешной. Все, что Мирек мог себе представить, так это лицо Ани, а ее тело в его мыслях было облачено в черное с белым одеяние монашки.

Наконец Мирек закрыл книгу и отправился в кровать, заснув вскоре как убитый.