Девочка из Франции - Жужа Тури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочка сорвала травинку и закусила голый сухой стебелек; лицо ее не выдавало, что она чувствовала в ту минуту. Йожеф забеспокоился. Быть может, не так он подошел к этому упрямому и скрытному сердцу?.. Он заговорил тихо, словно разговаривал теперь сам с собой:
— Ты не знаешь той страны, где я родился. Я понимаю, эта моя ошибка… Все некогда, некогда… Да и за последние годы… за последние годы не приходилось нам разговаривать вот так, вдвоем… А у нас там хорошо!.. И те, кто живет там… они такие же рабочие, как и здесь, в Трепарвиле. Я не был там пятнадцать лет. С тех пор многое переменилось, и я сам хорошенько не представляю, какая там у нас жизнь. Одно только знаю: она лучше, красивее, чище и проще, чем та, которую видишь кругом. Молодежь учится, растет… Строятся новые школы… Вот я недавно показывал тебе в газете…
— Я ненавижу школу! — заявила Жанетта. — Пусть меня не заставляют ходить туда!
— Да никто и не заставляет, — успокоительно сказал Йожеф. — Я просто рассказываю…
После короткой паузы девочка неожиданно с отчаянием сказала:
— Я хочу быть свободной! Франция — родина свободы, и зря вы мне все это говорите!
Вдали раздался гудок паровоза. Над их головами одна за другой загорались мерцающие огоньки звезд. Какой-то велосипедист помахал им рукой и что-то прокричал… Йожеф Рошта медленно поднялся с земли и тихим, упавшим голосом, с тоской произнес:
— Что же, значит, так и порешим… я уеду один. Все деньги, какие есть, я оставлю вам… и потом высылать буду, сколько смогу… Бабушка, наверно, поступит на какую-нибудь виллу прислугой, инженерские жены так и ухватятся за такую служанку… Ты ни в чем не будешь знать недостатка… А иногда, может, и напишешь мне…
Жанетта расплакалась громко, по-детски. Она стояла с опущенными руками. Маленькую, худенькую фигурку ее совсем скрадывала быстро сгущавшаяся тьма.
— Я ведь не говорила… — задыхаясь от горьких слез, лепетала она, — я не говорила, что с бабушкой хочу остаться… Я с вами поеду, папа… и все равно я умру…
Йожеф Рошта неловко обхватил вздрагивающие плечи дочери и тихонько гладил их своей широкой мозолистой ладонью:
— Ну что ты, что ты, дочка, милая! Зачем же тебе умирать? Мы вдвоем будем… Что ты… не говори так!
Стало совсем темно. Девочка затихла, и можно было лишь догадываться, что по щекам ее катятся слезы. Снова пошли они по узкой тропинке один за другим. На душе у Йожефа Рошта стало хорошо, спокойно. Его обуревали тысячи мыслей, и так хотелось поделиться с дочкой своими планами, воспоминаниями, своими мыслями о прошлом и будущем, но он чувствовал, что оттолкнет Жанетту, если сейчас обрушит все это на нее. Нужно довериться времени, будущему. Оно сулит столько хорошего!..
Когда на скудно освещенной главной улице показались очертания знакомого серого дома, Йожеф Рошта сказал:
— Ты расскажи бабушке о нашем разговоре.
Ему хотелось добавить: «И не поддавайся ее причитаниям!» — но он не сказал этого. Жанетта — упрямый человечек, она не изменит своего решения.
Йожеф Рошта пошел дальше, в партийный комитет, а Жанетта повернула к дому. Немного спустя оттуда раздались страшные вопли старухи Мишо, проклятия, визгливые рыдания, отчаянные жалобы, яростные угрозы; по временам соседи слышали решительный голос Жанетты — девочка что-то коротко отвечала бабушке.
— Я войду, — сказала старая мадам Брюно женщинам, собравшимся под окошком кухни бабушки Мишо. — Она убьет девочку!
— Надо в «скорую помощь» позвонить, — предложила мадам Жаклен. — Видно, мадам Мишо помешалась!
Пока они совещались, жадно прислушиваясь к доносившимся обрывкам фраз и гадая о том, что приключилось в доме Жозефа Роста, на кухне хлопнула дверь и все стихло. Правда, до самого рассвета в доме раздавались безутешные причитания и стоны да тихо пощелкивали четки. Но на улице этого не было слышно…
В начале июля мадам Мишо перебралась на виллу инженера Курда, заняв у него в доме место поварихи. Она уехала нежданно-негаданно, лишь в последнюю минуту сообщив о своем решении зятю и внучке, когда уже уложила корзинку и водрузила на голову черную соломенную шляпу, украшенную белыми цветами вишни.
— Я ухожу, — сказала она.
— Куда, бабушка? — поинтересовалась Жанетта.
— На виллу, к инженеру Курцу. Здесь во мне больше не нуждаются. Не ждать же, пока мне на дверь укажут!
Желанное впечатление не заставило себя ждать: Жанетта уставилась на бабушку и замерла. Рот ее искривился, уголки губ поползли вниз. Йожеф Рошта, как раз шнуровавший постолы, так и застыл с поднятой вверх ногой.
— Что это вам взбрело на ум, мама? — Йожеф даже запинался от возмущения. — Да у меня и в мыслях не было гнать вас из дому. Неужели нельзя было подождать несколько недель? Ведь мы уедем самое позднее в октябре…
— А мне-то что? Уезжайте когда угодно, — сухо сказала старуха. — Вот и я ухожу, когда мне нравится. — Она обвела взглядом кухню. — Мебелью можете пользоваться, пока вы здесь. Про меня-то никто не скажет, что я вытаскиваю подушки из-под головы своей внучки. Может, другие и делают так, но мы, французы, знаем, что такое честь.
Она замолчала, но беззубый рот ее все еще продолжал двигаться и на дрожащей голове шуршали пожелтевшие матерчатые цветы.
Выпрямившись, она подчеркнуто, медленно перекрестилась перед распятием
