Муравьиный Бог - Игорь Афанасьев

Третий прибор стоял в некотором отдалении от хозяев, и Мэтью легким движением руки указал Женьке на свободное кресло.

— О, как ты замечательно выглядишь в этом костюме! — воскликнула Джоан.

— Спасибо большое, — пробормотал Женька, и ему захотелось убежать куда-нибудь в лес, но настырный Мэтью уже впихнул его в кресло

— Позволь представить тебе моего мужа, Ричарда Кроу, — улыбалась от уха до уха Джоан, — мы рады принять тебя в нашу семью и помочь тебе, Джавад! Я правильно произношу твоё имя?

— Вообще-то, — начал Женька, но тут же вспомнил наставления мистера Мура: «Никогда не произноси вслух то, что ты знаешь о себе. Подтверждай информацию других, либо не соглашайся с ней», — Женька перехватил воздух и продолжил: — Вообще-то, я не знаю, как правильно произносить на английском моё имя. На узбекском оно звучит несколько иначе.

— А как по-английски звучит имя Женя? — заговорил мистер Кроу, и Женьку прошибло холодным потом.

— Но-но, не беспокойся, — засмеялся Ричард, — я ничуть не хотел тебя обидеть. Я даже очень рад, что ты так хорошо усвоил уроки мистера Мура. Давай только договоримся, что отныне ты будешь так же откровенен со мной, как и с ним. Договорились, Женя?

— Конечно, — пробормотал Женька.

— Дже-нья? — исковеркала имя Джоан. — Это индийское имя?

— О нет, дорогая, — рассмеялся Ричард Кроу, — это знаменитое русское имя, Евгений. Евгений Онегин… А Женя — это уменьшительное имя.

— Нет, нет, — вскинула брови Джоан, — я никогда в жизни не выговорю это уменьшительное имя! Я буду называть его — Джавад.

На этом все сложности первого знакомства закончились, и дальнейший ужин протекал в замечательной атмосфере дружбы и взаимного интереса. Нельзя сказать, чтобы Женьке понравилась еда: огромные листья салата и другие овощи были совершенно не солёными, лишь слегка приправлены уксусом и маслом. Среди овощей болтались мелкие сухарики, а хлеба на столе не было и в помине. Супруги пили красное вино и воду со льдом, Женьке, естественно, досталась только вода. Затем подали рыбу, вокруг которой лежали горки кукурузы и зелёного горошка. Рыба была тоже не солёная, в каком-то белом сладковатом соусе. Почему-то, именно в этот момент Женьке вспомнилась жареная картошка с селёдкой, и он рассмеялся.

— Тебе что-то не нравится? — тут же насторожился Ричард.

— Что вы, — опомнился Женька, — просто всё так красиво и так не похоже на мою предыдущую жизнь….

— Это хорошо, что ты воспринимаешь перемены с хорошим настроением, закурил сигару мистер Кроу. — Основные открытия у тебя ещё впереди.

И он сказал чистую правду. Через несколько минут Женька открыл для себя, что самым вкусным этапом американского ужина является десерт: принесли обалденное мороженое! На дне большой вазы были уложены всякие фрукты и ягоды, и названия-то которых Женька не знал. Сверху, в несколько слоёв, уложили красное, зелёное, жёлтое и белое мороженое. И всё это было усыпано орехами и шоколадом!

Нет, на реальную жизнь это было совсем не похоже.

Кевин Уорвик — профессор кибернетики университета Рединга (Великобритания). Сфера его научных интересов — роботехника, искусственный интеллект и контроль над ним. Впрочем, с контролем, как считает профессор, дело обстоит почти безнадежно…

“Мозг улитки содержит от 50 до 100 нейронов, пчелы — 10 тысяч, собаки — 10 миллионов, человека — 100 миллиардов. У роботов, которые мы делаем в своей лаборатории, 50 эквивалентных нейронов. Кстати, у персонального компьютера (ПК) их около 10 тысяч, — поясняет Кевин Уорвик. — Через пять лет нейронный эквивалент ПК составит 10 миллионов в том же объеме и при том же энергопотреблении, что и сегодня. Как только появится первая машина с интеллектом, близким по мощности к человеческому, у нас уже не будет возможности ее выключить. Бомба с часовым механизмом начнет отсчитывать последние минуты господства человека. И тогда мы уже не сможем остановить наступление машин”.

В ожидании этого “светлого” будущего, Кевин Уорвик ставит эксперименты по созданию кибернетических организмов… непосредственно на себе. В Оксфорде, в больнице Редклифф, прошла операция по вживлению в левое запястье Кевина Уорвика кремниевого микрочипа площадью около 9 кв. мм. Чудо микроэлектроники соединено сотней микроконтактов непосредственно со срединным нервом Кевина. Другими словами, каждый из этой сотни электродов вживлен в человеческий нерв. Выводы этих контактов проложены под кожей и через 15 см выведены в предплечье, где располагается специальный радиоприемник-передатчик электрических импульсов.

Первый человек-чип Кевин Уорвик живёт, заполняя эфир вокруг себя оцифрованными электрическими флюидами своей собственной нервной системы. (До этого нечто подобное делалось в США, — но только на кошках и обезьянах.) Четыре года назад Кевин Уорвик уже “зашивался” на девять дней электронным микрочипом. Этот чип “общался” с главным компьютером в здании университета Рединга: куда бы ни пошел профессор, перед ним автоматически открывались двери, зажигался свет… Теперь, по словам Уорвика, “речь идет не только о двигательных сигналах, но и об эмоциях”. По замыслу профессора, оцифрованные сигналы нервной системы можно передать на компьютер, а затем вернуть обратно на имплантированный чип. Таким образом компьютер получит возможность непосредственно управлять движениями человека.

«Я собираюсь поставить такой эксперимент, — делится своими планами Кевин. — Сначала я выпью вина. Мои движения и эмоции в этом состоянии будут оцифрованы и переданы на ПК. А потом, когда я протрезвею, компьютер пошлет в мою нервную систему эти “пьяные” сигналы. Мне очень интересно, что я при этом буду испытывать».

Суперцель Уорвика — соединить через Интернет нескольких человек с имплантированными микрочипами. Таким образом эти киборги смогут обмениваться своими эмоциями.

«Что будет в результате, я не знаю, — честно признаётся профессор Уорвик. — Однако думаю, что в итоге мы сможем соединить человеческий мозг с “мозгом” компьютера. И это будет очень скоро».

www.pravda.ru

Для Ану наступили чёрные дни — в Интернете царили порнография, хамство и мат. Найти нормального собеседника было делом почти невероятным — обязательно в беседу вторгалась некая полуграмотная сволочь и обкладывала всех присутствующих крепким словом. Ану метался по Всемирной сети в поиске культурного информационного заповедника, но его усилия усложнялись тем, что никто не мог поверить в его реальное существование.

Выход оставался один — стать реальным, осязаемым жителем Земли.

Для этого Ану должен был проникнуть в некий человеческий мозг на уровне нейронов. Что правда, мозг землян использовал функционально всего сто миллиардов нейронов, тогда как у формисидаев-интуитивитов эта цифра доходила до одного триллиона. Но объём человеческого мозга позволял Ану свободно разместиться в любой подвернувшейся ему голове.

Оставалось несколько щекотливых вопросов.

Перемещение Ану в физическую оболочку землянина могло быть исключительно односторонним — обратный путь, на данном этапе развития науки Земли, был невозможен. Следовательно, Ану терял способность к регенерации и не мог прогнозировать свои дальнейшие пришествия в реальную жизнь из космического небытия.

Он становился простым смертным.

Простота и ясность этого определения настолько ошеломила Ану, что он на некоторое время отогнал от себя навязчивую идею.

Но тем и страшны идеи, что они не оставляют в покое того, кого они выбрали.

Ану понимал, что, рискнув углубиться в океан человеческой жизни, он может достигнуть самого его дна. Никто не знал, что произойдёт с его мозгом в человеческой оболочке… Ану понимал, что может превратиться в несовершенный, одноразовый организм, не способный жить по космическим законам и умирающий однажды и навсегда.

Это пугало.

Но и возврат к шестиногой вечности не вызывал у него положительных эмоций — в своём мозгу Ану ощутил солёный привкус человеческих страстей. Привкус, абсолютно отсутствовавший в отработанном, выхолощенном укладе жизни формисидаев…

И он решился.

Оставался еще один, чисто этический момент.

Несанкционированное вторжение в чужое сознание каралось у формисидаев со всей космической строгостью, но в законах землян ничего подобного не было сказано. Ану долго размышлял над приоритетом того или иного законодательства, и в результате — решил пойти компромиссным путём.

Он выбрал для эксперимента абсолютно «чистый лист».

Шестнадцатилетний юноша по имени Стюарт значился в компьютерных списках психиатрического отделения одного из крупных американских госпиталей. Его случай был уникален: в результате родовой травмы мозг мальчика потерял способность воспринимать информацию об окружающем его мире. Всю — кроме цветовых пятен. Все его желания и эмоции были связаны с той или иной гаммой красок, которую он видел в данный момент.