Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

Но о гильдиях магов тебе не расскажет никто. А спросишь — правда ли, что в той войне принимали участие чародеи? — промолчат или высмеют. Говорить о том, что было — неприлично. Нельзя. Но это было. Мальчишки чуют это, и когда об этом говорят — встает дыбом короткая шерсть на загривках. Мальчишки подозревают друг друга в причастности к тайне и отчаянно этой причастности хотят, настолько, что придумывают небылицы. Никто этим сказкам не верит, и Ромка тоже не верил в дружеские россказни до поры до времени, хоть и продолжал видеть сны о том, как в руках его распускается невиданный цветок огненного волшебства…

И вот, оно произошло. То, чего быть не может, и то, чего Ромка ждал.

И даже пускай это в сущности никакой не магический дар, а помутнение разума, — пускай. Но он видел восставших мертвецов и, кроме прочего, держал за руку человека, у которого в каждом пальце четыре фаланги и глаза горят в темноте желтыми угольками. И это значит, что мальчишеские легенды, неотличимые от слухов, правдивы, и все догадки — не зря. Чародеев не повывели под ноль, и то, о чем молчат родители, молчат бабки и деды — существует, дышит, живет совсем рядом и умирать не думает. Маги — не сказка, не блажь, не ложь, они реальны, сильны и разумны, настоящие, обыкновенные, невероятные. И еще… Но это слово даже произносить нельзя, оно — фоном, оно — серое, оно — как дымок или шепот…

Всемогущие.

Да. Кто-то. Где-то. Пускай не он сам, и не Камориль Тар-Йер — но где-то ж может быть такой волшебник, чтобы почти, как Потерянный бог?..

Ромка потер пластырь. Ну, хоть обошлось без фигурных шрамов.

Снимать — не снимать… интересно, а будет ли видно нити тех трех мужчин в комнате, что этажом ниже? И как разделить все эти слои энергий, и что как правильно называется? И… и все это призрачное, полупрозрачное великолепие, похожее на внутреннее солнце каждого, подернутое рябью, горящее или тлеющее, сияющее или тусклое — что же это на самом деле? Правда ли — та самая «душа»? Долго смотреть — убиться можно, слишком… странно. Завораживающе. Кружит голову, наскоками плывет, а то и исчезает враз… Как с этим быть? Может, со временем пройдет? Столько вопросов, и ни одного ответа. Чудаковатый некромант знаком с предметом поверхностно, сконцентрированный на своей профессии и специализации. Что уж говорить о Зубоскале, Мйаре Вирамайна. Но в знаковом том письме дед сказал, что Мйар поможет, и пока что причин усомниться в его словах Ромка не видел, тем более что страшных снов не случалось вот уже третью ночь подряд.

Ромка искоса глянул на большую круглую прорезь чердачного окна. Там, верно, и уместиться можно легко, стена-то толстая, форма как раз соответствует изгибу спины, и от пола расстояние с голень. Можно сидеть и книжки читать… или на дождь пялиться осенью.

Его мысли прервал скрип винтовой лестницы.

— Пойдем вниз, — махнул рукой Мйар. — Кстати, тебе же Камориль мобильник-то отдал, который мне покупал? Он говорит, что простейший взял, чтобы я не путался, ну а, раз такое дело, тебя мама-то наверняка не похвалит за утрату старого…

Ромка улыбнулся: его старый мобильник был бесподобно допотопен, черно-бел и исцарапан знатно.

— Отдал, — кивнул он и вернул книгу на стеллаж. — А что, едем ко мне?

— Ага, — Мйар растянул края цветастых шорт, как юбку, — будешь представлять маме трех пришибленных мужиков! Даже не знаю, стоит ли, на самом деле…

— Да ее дома не будет, скорее всего, — задумчиво ответил мальчик. — А если будет… Ну, скажу, что вы… э-э… женихи сестры?

— О, у тебя сестра есть?

Мйара очевидно обрадовала перспектива.

Ромка кивнул.

— Симпатичная? — спрашивал Зубоскал уже по пути вниз.

— Ну, такая… — протянул Ромка. Замолк. С минуту подбирал эпитет к Алечке, пока, наконец, не определился: — Она разная… раньше лучше была, потом поменялась, сейчас вот обратно куда-то меняется, чем-то новым увлеклась…

Ромка скосил взгляд на Зубоскала: тот был румян и чем-то доволен. В нем тоже чувствовалась перемена, если не случившаяся, то намечающаяся. По крайней мере, между этим Мйаром и тем, которого Ромка видел при первой встрече в подвале четырнадцатого дома, разница была ощутима.

Эль-Марко Кападастер предстал перед ними в широких пятнистых штанах, полосатой телогрейке, приталенном болотного цвета пиджаке и в невысоком черном цилиндре.

— Думаешь произвести впечатление на даму? — подмигнул Мйар.

— Мы с тобой просто давно не виделись. Я сейчас всегда так хожу, — заявил Кападастер. — Давайте торопиться. Скоро электричка отходит?

— Через восемь минут, — выплыл из-за перегородки с комнатными растениями Камориль. — Все всё забыли, ничего не взяли?

Выходя следом за Мйаром из дома, Ромка грустно проводил взглядом хромированный байк Кападастера.

— Вот это… вещь, — восхитился он чуть погодя.

— Что, покататься хочешь? — спросил Мйар. — Я думаю, как будет время, Эль-Марко тебя покатает, если захочешь.

— Правда? — встрепенулся Ромка.

— Ну, да. Зуб даю — не откажет. Он, вообще-то, добрый.

Расправившись с дверным замком и воротами, Эль-Марко догнал успевшую было скрыться за поворотом компанию.

Теперь они шли по красной черепичной крошке, устилающей тропинку, вверх, к искусственной насыпи железнодорожной полосы. Резкое полуденное солнце давало плотные тени. Начинало припекать, и, как это всегда бывает в таких местах, время засахарилось, как сироп, практически замерло. Дорога пылила, над городком внизу реяли чайки. Женщины с авоськами и неформального вида девочки оккупировали единственную на станции лавочку. Ромка вздохнул и приготовился ждать.

А ведь его одноклассникам, возможно, прямо сейчас, дают новый материал по геометрии…

— О да, да! Пахлава — это именно то, что нужно моему милейшему другу!

Ромка вздрогнул и обернулся: Камориль протягивал деньги одной из старушек на лавочке. Некромант возвращался, играя бровями:

— Мйарчик, а смотри, что у меня есть!

Лицо Мйара не выражало никаких эмоций, но на нем предательски дергался левый глаз.

— А, фиг с тобой, давай ее сюда! — не выдержал Мйар и алчно вгрызся в хрустящее слоеное тесто, обильно пропитанное медом и посыпанное корицей.

Эль-Марко шлепнул себя по лбу и пробормотал какое-то ругательство, а Ромка хихикнул в ладошку.

Как того и следовало ожидать, вскоре развалившиеся в электричке на свободных сидениях Мйар и Камориль причитали в два голоса, что страдают невообразимо и зверски хотят пить. Камориль устал от этого первым, встал и пошел курить в тамбур.

Странно, что никто из троицы не смотрелся в электричке слишком уж чужеродно: ни Эль-Марко в цилиндре и полосатой фуфайке; ни Мйар в цветастых широких шортах, ни эпатажный Камориль в черном и узком, а местами и слишком блестящем. Наверное, — думалось Ромке, — это от того, что они все тут выросли, где-то здесь. Или, хотя бы, в этой стране. А может и вовсе, — друзья детства, когда-то почти одинаковые, одетые в истертую и мятую мальчишескую одежку, подстриженные под ежик, катались они в этой электричке из дома Эль-Марко в город и обратно… разве что, Камориль, например, всегда был ниже и худощавей ширококостного Мйара, рослого не по годам, и, наверное, зачастую ломал то руку, то ключицу, оттого и стал учить язык костей, а потом и в некромантию подался…