Боевая эвтаназия - Сергей Васильевич Самаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Взвод Корытина уже прибыл?
– В пути. Бегом бегут, товарищ майор.
– Тогда не обещай раньше времени. Примета нехорошая.
Глава 10
В это время вдруг прогрохотал «Корд» снайпера прапорщика Затулько.
Собакин предупредил начальника штаба о том, что вынужден прервать разговор, переключился на внутреннюю связь и сердито спросил:
– Затулько, ты куда стрелял? Кто дал команду?
– Товарищ старший лейтенант, я их гранатометчика снял. Он в противоположную стену ущелья стрелять собрался. Как вы и говорили, захотел, похоже, обвал устроить. Но его гранатомет кто-то уже поднял. Похоже, второй номер расчета. Это по рюкзаку с гранатами понятно. Стрелять в него?
– Ты ведь все одно уже показал, что мы здесь перевал перекрыли. Стреляй.
Выстрел раздался почти сразу. Видимо, прапорщик уже держал цель. Звук прошел над горами широким фронтом, ночным громом упал на дно ущелий.
Собакину показалось, что второй выстрел был более громким, чем первый. Старший лейтенант дожидался сообщения снайпера, поэтому не поспешил переключить КРУС с внутренней связи на начальника штаба. Он услышал звук мощного взрыва и увидел яркую вспышку на гребне хребта.
Снайпер не торопился с докладом, какое-то время молчал, наконец-то сообщил командиру роты:
– Я в рюкзак с гранатами ему попал. Долбануло дай боже! Кто рядом находился, все полегли. Человек шесть или семь. Но выстрелы в рюкзаке были, видимо, бронебойные. Будь там осколочно-фугасные, осколки разлетелись бы далеко, и больше бандитов накрыли бы.
– Почему так долго не докладывал?
– После вспышки матрица тепловизора ослепла. Ничего не видно было. Только секунд через тридцать я что-то различать стал. Да и то как в дыму. Лишь сейчас вот нормально стало.
Одновременно с сообщением снайпера раздались еще два выстрела из гранатометов. Тут же стали видны взрывы на противоположной стене ущелья. Один из них оказался настолько удачным, что вызвал обрушение стены и камнепад, совершенно обязательный в этом случае.
Опасаясь за судьбу первого взвода своей роты, старший лейтенант Собакин быстро включил тепловизор на своем бинокле и прижался глазами к окулярам. Но беды не произошло. Первый взвод достала только пыль. Сами же камни упали прямо впереди, никого не достали и не покалечили.
Однако первый взвод остановился, терял драгоценное время. Идти через пылевое облако, не зная, упадут ли очередные камни на твою голову, было слишком опасно. Пыль не спешила оседать, чувствовала, наверное, свое необычное значение и даже почти величие. Эта манера ее поведения злила людей, заставляла их желать пылевому облаку побыстрее осесть. Однако эти мысли в материальном мире были бесполезны. Пыль все одно не торопилась.
Однако все спецназовцы первого взвода имели крепкую психику и умели ждать, понимали, что победить в борьбе с естественными силами природы они никак не могут. Бойцы замерли в ожидании, кое-кто даже на камни для отдыха присел, считая, что так силы восстанавливаются быстрее.
Командиру роты старшему лейтенанту Собакину было просто некогда рассматривать свое подкрепление, потому что один за другим прозвучали еще два выстрела из «Корда». Виктор Алексеевич сразу перевел бинокль на гребень хребта. Он ожидал увидеть двух убитых боевиков, но бинокль нашел только одного. Вернее сказать, это были две части одного тела, на которых лежала половинка разломанного гранатомета.
– Затулько, где второй гранатометчик? – осведомился командир роты.
– Они же, товарищ старший лейтенант, из-за камней стреляли. Мне их видно не было. Но ближнего к себе я все же поймал, когда он за новой гранатой руку протянул. Второй занял позицию где-то чуть подальше.
– Второго тоже уже нет, я его снял. Он за камнем от вас прятался, а спину держал неприкрытую, – доложил командиру роты старший сержант Шкадников, снайпер первого взвода, так и застрявший рядом с первым перевалом.
– Так тебе же вроде как далековато, – высказал сомнение Собакин, свободной рукой массируя себе шею.
Это иногда помогало, но только на короткие две-три минуты после окончания массажа. Потом боль подступала с новой силой, словно окрепнув и чем-то подкрепившись. Может быть, даже кровью человека, которая начинала активнее бегать по телу. Но те несколько минут все равно позволяли старшему лейтенанту Собакину хоть чуть-чуть передохнуть и перевести дыхание, пусть и на мгновение, но ощутить себя свободным от боли, то есть почти здоровым. Здесь не имело значения знание того факта, что боль непременно снова подступит.
Хотя однажды было, что боль после такого массажа ушла вдруг совсем и долгое время Виктора Алексеевича не беспокоила. Поэтому каждый раз, делая себе массаж шеи, он невольно ждал, что подобное повторится и боль исчезнет. Конечно, в глубине души старший лейтенант Собакин понимал, что в тот раз она ушла не из-за массажа, а просто потому, что так решила сама. Время, что ли, ей подошло, чтобы уйти.
Каждый раз в моменты, когда состояние его организма было относительно нормальным и приступа боли он только ожидал, Собакин намеревался засечь по часам продолжительность приступа, во время которого, как правило, даже ощущение времени терял. Но каждый раз, когда боль подступала, он забывал о своем намерении. Боль стремилась вытеснить из головы всякие мысли, в том числе и о хронометраже. То же самое произошло и теперь.
– Я постарался, – скромно проговорил Шкадников. – Стрелял почти наугад, не знал, повезет или нет, попаду или промажу. Но вот повезло, попал, кажется, в голову. Точнее сказать не могу. От меня далековато.
А вот окоп старшего лейтенанта Хромова находился рядом. Командир взвода, пользуясь тем, что на перевале было относительно светло по сравнению с тем, как обстояло дело перед этим в ущелье, старательно, будто желая наверстать упущенное время, присматривался к командиру роты. Он будто ожидал от командира роты внешних проявлений боли, искал то, что сам Виктор Алексеевич всячески старался скрыть.
Собакин думал было спросить: «Что тебе надо?», желая этим пресечь дальнейшие попытки наблюдения за собой, но не успел. Прозвучал новый выстрел «Корда», и оба старших лейтенанта повернули головы в сторону прапорщика-снайпера.
– Нашел я его все-таки! Засек! Правда, он спрятаться за камень успел, и я ему только чалму с
