Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт

Правда, непохоже, но кто его знает… Нет, я не хочу… Лучше сразу самой порвать с ним. Как говорят немцы, «Einmal ist keinmal – Один раз не считается», а главное – держать его подальше от Мишки, чтобы у ребенка не было дурацких надежд и иллюзий. Я ведь еще никого по-настоящему не любила, а так хочется… Мало ли что мне хочется! Да этого все хотят, все женщины по крайней мере, но ведь выпадает далеко не каждой. Нельзя забывать ни на секунду, что важнее Мишки нет для меня никого.

Странно, что оба они Мишки…

– Ты о чем задумалась, маленькая?

– Да так…

Он привез ее в уютный загородный ресторанчик, где был однажды с каким-то приятелем.

– Я чувствую себя варваром, – смеясь, сказал Михаил Петрович. – Почти мародером. Сожрать последний бутерброд у любимой женщины… Ужасно. Но ты сама виновата. – Он так посмотрел на нее, что она вспыхнула и залилась краской. Он заметил это и умилился:

– Какая ты красивая, недаром я столько лет не мог тебя забыть… Марина, Марина, Марина… Знаешь, мне недавно один хороший человек сказал, что мою женщину обязательно должны звать Мариной.

– Почему?

– Потому что я занимаюсь морским правом.

– Он дурак, этот ваш хороший человек?

– Отнюдь! Просто он сохранил определенный романтизм. А ты что же, совсем неромантичная особа?

– Наверное, нет. Я слишком много раз видела, чем оборачивается романтизм…

– Ты во всем ищешь оборотную сторону? Сразу переворачиваешь доставшуюся медаль?

– Пожалуй, да.

– И сейчас? – спросил он с замиранием сердца.

– И сейчас, – жестко ответила Марина.

– И какая же оборотная сторона у нашей любви?

– Это не любовь, Михаил Петрович, это секс.

– Может быть, для тебя… – с горечью произнес он. – Но это поправимо. Ты полюбишь меня, я убежден. Я этого добьюсь. А я, да будет тебе известно, практически всегда добиваюсь своего.

– Вы и так уже добились…

– Ну если чуточку напрячь память, то нельзя будет сказать, что я был чересчур настойчив. Видишь, как я деликатно выражаюсь.

Она опять вспыхнула. Какая прелесть, думал он, она не слишком искушена в делах любви… И она ее боится. Да, да, именно боится любви. Обожглась, наверное… Ничего, я сумею с этим справиться.

Они накинулись на еду. Господи, думала Марина, он, как паук, плетет паутину из своего обаяния, а я, глупая муха, уже барахтаюсь и не могу вырваться… Нет, я вырвусь. Я обязательно вырвусь.

– Расскажи мне о себе, – попросил Михаил Петрович, когда они утолили первый голод. – Я хочу все о тебе знать…

– Зачем это? Чтобы нащупать уязвимые места?

– Господи боже мой, что за мысли! – огорчился он. – Ты разве не понимаешь, что когда любишь…

– Это когда любишь! – отрезала Марина.

– Ну что с тобой? Почему ты не веришь, что тебя можно любить? Я, наверное, полюбил тебя еще восемнадцать лет назад, с первого взгляда. Я все эти годы тебя помнил, если хочешь знать, я везде инстинктивно искал тебя, напоминания о тебе…

– Искал меня в бесконечном множестве других женщин?

– Отчасти это так, – улыбнулся он. – Известно же, что Дон Жуан всю жизнь находился в поисках идеала. Вероятно, и со мной так… А пять лет назад, например, я подобрал на улице кота, у которого точь-в-точь такие глаза!

Она грустно усмехнулась. Каждое его слово помимо ее воли проникало в душу. Так хотелось поверить, так тянуло к нему.. Но нельзя, нельзя! Ничем хорошим это не кончится.

– Скажи, а кто тот человек, с которым ты была на свадьбе?

– А, Игорь…

– Он твой любовник?

– Да!

– Но ты его не любишь?

– Я этого не говорила!

– Не обязательно все говорить, достаточно было на вас посмотреть. Тебя что, мучает совесть, что ты ему изменила?

Вот уж ничуточки, подумала Марина. Но промолчала.

– Он тебе не подходит. Он ненадежный.

– С чего вы взяли?

– Ну вот, опять на «вы»! Не надо от меня отдаляться, Марина. Скажи лучше, мы сможем остаться вместе до утра?

– Нет, я не смогу..

– А ты позвони, объясни, что у тебя еще много дел, зачем лишний раз таскаться в город?

– Не могу. Мишка будет меня ждать…

– Он прекрасно уснет…

– Нет, и вообще, я устала.

– Тогда тем более нельзя ехать в город. Еще уснешь за рулем.

У него в кармане запищал мобильник. Он нахмурился:

– Алло!

– Миша, прости, что беспокою! – раздался голос Булавина. – Но у нас очередное ЧП. Наш сухогруз арестован в Марселе!

– О черт!

– Ты там небось со своей кралей, но уж извини, дело прежде всего.

– Но что я могу сделать ночью?

– Через три часа летишь нашим самолетом в Марсель!

– Спасибо! Чрезвычайно рад!

– Все понимаю, сочувствую, обещаю возместить свободные дни, но сейчас совсем нет времени. Ты где? Машину прислать?

– Да! Через час на дачу!

– О'кей!

– Любовь моя, прости, мне надо срочно вылетать в Марсель!

Слава богу, подумала Марина. Но ничего не сказала.

– Прости меня, родная, но…

– Что ж, я понимаю. Дело есть дело. Поехали скорее.

Она нисколько не расстроилась, с горечью подумал он. Но все его мысли были уже в Марселе. Он представлял себе, что там все может оказаться очень непростым.

Они молча доехали до дачи. Он поцеловал ее долгим, нежным поцелуем.

– Родная моя, я вернусь через несколько дней и… Может быть, за это время ты успеешь по мне соскучиться!

И, пересев в свой пораненный козлом автомобиль, он умчался. А Марина побрела в темный дом.

На душе скребли кошки. Она проверила окна, привела в порядок постель, вымыла кружку, из которой пила кофе. Все это она делала машинально, в голове не было ни одной мысли. Так же машинально она заперла дом и села за руль. В машине пахло им… Она открыла окна и тронулась с места. Выехав на шоссе, набрала скорость, и вот уже от запаха не осталось и воспоминания. Все правильно. Был – и нету! Выветрился.

Михаил Петрович пробыл в Марселе четыре дня.

В редкие свободные минуты он вспоминал Марину и чувствовал прилив сил. Он и на сей раз сумел уладить дело наилучшим образом. Это благодаря ей, она меня вдохновляет. Хотя за это время ни разу мне не приснилась. Надо купить ей какой-нибудь подарок, и мальчику тоже. Как у него блеснули глаза, когда он увидел ладью с викингами. Что бы такое купить ему здесь? Пожалуй, какой-нибудь парусник… Я в детстве обожал парусники! С моим маленьким тезкой все понятно, а вот что купить ей? Что-нибудь очень дорогое, красивое, какое-нибудь колечко… Нет, черт побери, она не носит никаких украшений… И может послать меня… К тому же еще, чего доброго, расценит такой подарок, как плату… Тьфу, глупости, она же умница и прекрасно понимает, что я влюблен в нее как… Странно, про женщин говорят «влюблена как кошка». А влюблен как кот… Ерунда какая-то. С кем же У нас сравнивают влюбленных мужчин? Не могу вспомнить. Говорят, влюблен как сумасшедший, влюблен по уши, как… как… Как кролик? Нет, трахается как кролик! Совсем не то. Хотя с ней я готов трахаться именно как кролик. Скорей бы увидеть ее, прижать к себе… Влюблен как… Как кто же? Маленькая Туська говорила про одного мальчика в первом классе, что он влюблен в нее «как дикий обезьян». Вот это точно, я влюблен в нее как дикий обезьян. Надо ей сказать, она засмеется, и на левой щеке обозначится ямочка, я хочу целовать эту ямочку..