Этрусская химера - Лин Гамильтон

— Алло! — проговорила я.

— Что случилось? — спросил Лейк.

— Почему вы ничего мне не сказали? — ответила я.

— Мне говорили, что там были и другие люди. Вы привели их с собой?

— Нет. Но как понимать эти слова: «мне говорили»? Вы были там?

— Конечно, нет. Я послал одного из своих людей. Вы кому-нибудь говорили о встрече?

— Нет! — ответила я. — А вы?

— Где вы остановились? — спросил он, игнорируя мой вопрос. — Я звонил в ваш отель, и мне сказали, что вы выписались из него. Вам известно, что я должен знать о том, где вы находитесь в любой момент времени. Почему вы не сообщили мне о том, что переехали?

— Я нахожусь примерно в том же районе, — сказала я осторожно, — и к тому же оставила сообщение на телефоне Антонио, предложив ему или вам позвонить мне по сотовому телефону, что вы и делаете.

Он громко вздохнул.

— Кстати, о Леклерке, — проговорила я, ожидая его реакции.

— Каком еще Леклерке? — переспросил он. — О чем вы говорите?

Я промолчала. Ни в газетах, ни на телевидении не прозвучало и слова о теле, обнаруженном возле Танеллы. Мне уже начинало казаться, что я галлюцинировала в том тумане.

— Где вы остановились? — спросил он. — Я вступлю с вами в контакт через какое-то время и назначу время и место свидания.

— Почему бы не договориться прямо сейчас? — спросила я. Человек этот уже начинал раздражать меня.

— Тогда встретимся сегодня. Мне нужна эта ваза, — сказал он.

— Отлично. Скажите мне, где и когда. И сделайте так, чтобы вас можно было видеть — не ночью, и не в тумане. Где-нибудь на открытом месте и приходите сами.

— Мелоне ди Содо, — назвал он.

— Минуточку, — попросила я. Пусть теперь он подождет. — Вы знаете Мелоне ди Содо?

— Конечно, — ответила Лола. — Имеющие форму дынь гробницы в Кортоне. Это он?

— Да.

— Спросите его, у какой именно.

— А у какой? — спросила я у Лейка.

— У большой. Мелоне два.

— Мелоне два, — повторила я, так, чтобы могла слышать Лола. Она кивнула.

— Пять часов. Мелоне два. Сегодня воскресенье, поэтому там никто не будет работать. Обстановка будет уединенная. Приносите вазу.

— Вот что, Лола, — сказала я, убирая свой сотовый телефон. — Договоримся следующим образом. Сегодня в пять дня вы приходите к этой гробнице Мелоне. С гидрией. Я познакомлю вас со своим клиентом. Если вы поверите ему и мне, то отдадите сосуд.

— О'кей, — согласилась она. — По-моему, так будет честно. Хотите узнать, как проехать к Мелоне? Она находится по другую сторону дороги Ареццо — Кортона там, где вы повернули в город, чтобы попасть в Танеллу.

— Так. Хотите, чтобы я подобрала вас и отвезла туда?

— Нет, — ответила она. — Мне бы хотелось встретиться с Лейком. Я буду там.

Надеюсь на это, подумала я.

— Возьмите, — сказала я, протягивая ей банкноту в сто тысяч лир. — Ваша ссуда. Теперь вы можете приехать туда из города на такси, если захотите.

Недолго поглядев на бумажку, она спросила:

— Это ссуда или взятка?

— Ссуда, — ответила я твердым голосом.

После недолгих колебаний она взяла деньги.

— Спасибо, — сказала она. — Я верну их.

В четыре часа я уже была у Мелоне. Огромный курган, как и следует из названия имевший форму дыни, ограждала изгородь. Здесь проводились раскопки, и на восточной стороне ниже уровня земли обнаружилась большая, явно церемониальная лестница. Возле основания, с западной стороны, находились два длинных и узких вала, которые я посчитала гробницами.

Я старательно изучила местность, чтобы избежать жутких мгновений, пережитых мной у Танеллы. Снизойдя к моей просьбе, Лейк действительно выбрал более открытое место. От кургана была превосходно видна главная дорога. К югу от него располагалась небольшая впадина, за ней располагалась узкая дорога, а потом шло травянистое пространство. Я отыскала себе место, откуда я могла видеть, опять-таки оставаясь невидимой — как я надеялась — до нужного мне мгновения. Дождь прекратился, солнце клонилось к горизонту, и на землю я опускалась с осторожностью. На сей раз я прихватила с собой пластиковую подстилку и устроилась на ней в известной мере комфортабельно.

Примерно без четверти пять я услышала звук приближения моторного скутера, на котором появился мужчина в джинсах, коричневой куртке и шлеме. Я встревожилась — это мог быть какой-нибудь сторож, способный помешать нам, однако, когда он снял шлем, я с некоторым удивлением поняла, что вижу не Лейка, как следовало бы ожидать, а Антонио. Я уже собиралась встать и помахать ему, но он направил свой красный и довольно заметный мотоскутер за угол, где его нельзя было заметить с шоссе. Потом и он скрылся из вида. Я сочла такое поведение странным. И потому решила не высовываться.

Пять минут спустя показалась Лола, она шла от края шоссе по грунтовой, усыпанной гравием дороге, шедшей к месту раскопок. Шла она довольно медленно, даже прихрамывала, и казалась такой ранимой и усталой. Ей предстояло пройти достаточно большое расстояние с большой плетеной корзинкой в руках; она несла ее не за ручки, но прижимая к груди словно младенца, или, точнее сказать, бесценное сокровище. Я не смела надеяться на это. Когда она подошла поближе, я успела заметить розовое покрывало, выглядывавшее из корзинки. Спасибо тебе, Лола, подумала я.

Я уже собиралась встать, когда на шедшей из города дороге из ниоткуда возникли три полицейских машины, завывавшие сиренами и сверкавшие синими огнями. Одолев нужное расстояние, они свернули на грунтовую дорогу к кургану. Лола споткнулась и побежала, однако ее немедленно окружили шесть карабинеров с пистолетами в руках. Один из них схватил корзинку, открыл ее и триумфальным жестом поднял гидрию над головой так, чтобы ее могли видеть остальные. Ошеломленная Лола замерла на месте, губы ее шевелились, однако я не слышала ни одного звука. Буквально в считанные секунды на ее руках появились наручники, потом ее бесцеремонно затолкали на заднее сиденье одной из полицейских машин, и все три направились по дороге к шоссе, а потом исчезли из вида.

Я сидела в полной прострации, пока кашель заводившегося мотоскутера не привел меня в чувство. Однако было уже слишком поздно. Когда я встала, Антонио уже отъезжал и вскоре превратился в пятнышко на горизонте. А я сидела на своей подстилке, тупо рассматривая закат, пока не зазвонил мой сотовый телефон.

— Случилась очень скверная вещь, — сказал Антонио. Он больше не пытался практиковаться в английском и говорил по-итальянски так быстро, что я едва понимала его. — Хорошо, что вас не было в Мелоне. Полагаю, что вы находитесь в опасности. Как и я сам. Уезжайте отсюда. Возвращайтесь домой. И никому не рассказывайте об этом.

— Я знаю, что произошло, — сказала я.

— Откуда? И вы тоже часть всего этого?

— Часть чего?

Он молчал, однако я буквально могла слышать, как работает его мозг.

— Я пряталась, так же, как и вы сами.

— Не верю, — возразил он.

— У вас отличный скутер, — сказала я. — Очаровательного сливового цвета.

— Если вы видели, значит, вам понятно, что пора убираться восвояси.

— Не могу, — ответила я.

— И что же держит вас здесь?

— Леонора Леонард. Или проще Лола, — ответила я.

— Кто такая Лола?

— Та самая женщина, которую на наших с вами глазах захватила полиция и увезла с собой в наручниках, возможно, за то, что она не оплатила гостиничный счет, но скорее всего потому, что в ее руках оказалась этрусская гидрия. А точнее сказать, краденая этрусская гидрия. Та самая краденая гидрия, которую вы подкинули в мой номер в Ареццо. Она хранила ее. — Кое-чего я не договаривала, однако и не очень лгала. — Она несла ее мне, чтобы я могла передать сосуд вашему хозяину, который собирался укрепить с его помощью собственную репутацию. Я думаю, что этот факт обязывает вас и меня попытаться помочь ей.

— Я не делал этого, — сказал он.

— Что? — удивилась я.

— Я не подбрасывал этот горшок к вам в номер.

— Я видела вас возле отеля.

— Да, но я не подбрасывал вам его.

— А кто же это сделал?

— Я не могу сказать этого вам.

— Антонио! — воскликнула я в крайнем волнении. — Говорите немедленно!

— Вы не поняли меня, — ответил он. — Я не знаю, кто это сделал. Все должно было случиться иначе. И ничем не могу помочь вашей подруге.

— Нет же. Вы можете поговорить с мистером Лейком и передать ему, что в этом деле нужно навести порядок. А лучше всего отвезите меня к нему, и я все расскажу. Пусть он скажет одно только слово, и все придет в порядок.

— Нет, — сказал он. — Идея эта никуда не годится.

— Тогда мне придется самостоятельно отыскать его.

— Нет! — повторил он. — Ни к чему хорошему это не приведет. Подождите, не отключайтесь.