Милые люди - Юлия Гайнанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как мы потом узнали, он хорошо помнил тот день, когда все началось, когда мы собрались в кафе в первый раз. Мы не придали той встрече должного значения, но он запомнил каждую деталь: солнце, слишком яркое для мартовского дня, осветило даже наш запыленный, стоящий в углу столик, за который практически никто никогда не садился.
С тех пор он приносил эти детали домой, достраивал наши жизни, проводил мосты между встречами писательского клуба и бесцельно бродил по этим хрупким выдуманным улицам. Однажды Женщина № 1 поблагодарила его за капучино на кокосовом молоке и пошутила:
– Такими темпами наш официант уже выпустит книгу, а мы так и будем встречаться раз в полгода и обсуждать сюжеты несуществующих произведений.
Это было за пять дет до последнего собрания. Мы тогда загоготали и дальше зажурчали о какой-то премии, работе и семьях.
Иногда ему казалось, что на самом деле мы не писательский клуб, а одноклассники, встречающиеся в кафе по старой памяти, чтобы, охая, вспоминать былое.
Но каждый раз, когда у него зарождались сомнения, он прислушивался, присматривался и приходил к мысли, что все-таки мы писательский клуб, обсуждающий не женщину за соседним столиком, а очередную героиню ненаписанного романа, которая немного похожа на посетительницу кафе.
Откуда мы это знаем? Немного терпения, ведь и текста осталось немного.
Женщина № 1 писала рассказы. Женщина № 2 – фэнтези. Женщина № 3 – нечто грандиозное, но почему-то жанр держала от остальных в секрете, хотя и периодически давала насладиться какими-то кусками. Мы писали, но мы ничего не написали, ничего не закончили, когда он подошел к нашему столику на двадцатом собрании.
– Вы помните, как пять лет назад пошутили, что такими темпами ваш официант напишет книгу, а вы всё так и будете встречаться и обсуждать несуществующие произведения?
Мы ничего не ответили. До нас только-только доходило, насколько мы невнимательны, если не замечали, что один и тот же официант обслуживал нас в течение десяти лет.
– У меня тогда появилась цель. Я решил сделать то, что вы были сделать не в силах.
– Постойте, вы что же, написали книгу? – спросила Женщина № 1.
– Я так волновался, так ждал этого дня, когда вы снова придете. Я уже не работаю в кафе и принес вам напитки, попросив это сделать у менеджера по старой дружбе.
– Надеюсь, вы в них не наплевали?
Мы посмотрели на Мужчину так, словно обнаружили неприглядную часть себя, существование которой не хотели признавать.
– Сегодня я стоял за витриной, за стеклом: наблюдал, ждал, пока вы соберетесь вместе, обязательно все вместе.
Мы снова ничего не сказали. Он вытащил с нижней полки книжного шкафа свой бестселлер и шлепнул перед нами.
– Я написал за вас все, что вы обсуждали эти годы. Это – ваша ненаписанная книга. Между прочим, лауреат множества премий. Но вас никогда не интересовал современный писательский процесс, вы больше любили теорию. «Последняя сцена должна быть немой, должна быть сильной», – помните, как вы обсуждали концовки в пятнадцатом году? Тогда Женщина № 2 была как никогда близка, она почти дописала первый черновик, но не могла понять, как ей закончить?
Он не дал нам возможности что-то ответить, хотя мы могли и собирались оправдываться. Он встал и вышел из кафе с гордо поднятой головой, а потом долго сидел на лавочке напротив здания. Мы видели его из окна.
Нам не хотелось разглядывать его силуэт. Мы склонили головы над книгой, по очереди зачитывали куски и шушукались, и, обсуждая, мы узнавали то, какими мы могли быть, чтобы в конце концов обвинить официанта в краже наших непревзойденных идей, идей – лауреатов множества премий.
Правда, мы так ничего не сделали. Не подали в суд и даже перестали встречаться. Мы развалились. И даже этот рассказ от нашего лица, конечно же, написал он. «“Эффективное творчество” стало сильной точкой в его романе» – так говорили о нем критики.
Воды
«Только в Венеции возделывают море вместо того, чтобы пахать землю».
Канцлер Раффаино ди Карезини
Хорошенькая девушка стояла на балконе и обмахивалась веером. На ней было легкое белое платье с вышивкой и кружевными оборками по французской моде. В нем она чувствовала себя великолепно, прекрасно осознавая, что именно этот вырез наиболее выгодно подчеркивает ее пышную грудь, именно этот оттенок белого – парное молоко – наиболее удачно оттеняет ее бледную кожу, именно такая длина позволяет невзначай сверкнуть тонкой щиколоткой и соблюсти рамки приличия.
Она любовалась роскошным видом Венеции. Вдруг ее брови нахмурились, а носик сморщился – и отнюдь не от запаха протухшей воды, так докучающего жителям этого волшебного города летом.
– Убирайся прочь! Я не могу тебя больше видеть!
Враждебная фраза предназначалась загорелому юноше в синей рубашке и белой шляпе, роскошная гондола которого остановилась прямо под балконом красавицы.
Она повернулась к нему спиной, однако с балкона не уходила.
– Прости меня и дай объясниться!
– Я сыта по горло твоими сказками. – Девушка обернулась и посмотрела на юношу через левое плечо, и он отчетливо разглядел, что уголки ее губ невольно поползли вверх. Значит, не все потеряно!
– Но я и вправду не смог прийти из-за болезни отца. Он нуждался во мне!
– Скорее всего, это Элиза нуждалась в тебе. Негодяй!
На этот раз девушка отвернулась, и молодой человек был вынужден оправдываться перед ее затылком. Даже он источал злость и обиду, хотя у него и не было на то выразительных средств.
– Спроси у кого угодно, Элиза в тот вечер была на концерте, а я дома!
– И спрошу.
– И спроси.
– И спрошу. Прямо не верится, Марио не пошел посмотреть, как поют хорошенькие пансионерки! А вообще, почему я должна унижаться, что-то спрашивать? Мне надоело гоняться за призраками. Извини, но я устала.
Красавица повернулась к юноше боком, мечтательно уставившись вдаль, будто под ее балконом никого не было.
– Любимая, твое недоверие меня убьет.
Она звонко
